Город

хлеб. Отведи дорогу от жизни. Приведи к смерти.
Проговорив это, старуха трижды смачно сплюнула в стакан с водой. Пенистая слюна растеклась. Не утонув, на пену шлепнулся скатанный из хлебного мякиша шарик.
– Ну вот, сейчас начнется, – старуха перекрестилась.
– Ты сможешь?
Молодая женщина нервно заходила по комнатенке. Низкий потолок. Сырые стены. В углу печь разваливается.
Не съезжает. Говорит, что ее место здесь, у кладбищенских ворот старого кладбища. Кресты накреняются. Могилы оседают.
– Он не вернется. Никогда.
Гостья заплакала. Хозяйка стянула с головы платок, тряхнула седыми волосами и зло засмеялась.
– Да ты – ведьма! – попятилась молодая женщина.
– Аль не знала, куда пришла? И не ты ли просишь убить его ребенка, которого носишь под сердцем? – старуха приблизилась. Приказала: – Раздевайся.
Женщина расстегнула красное пальто. Старуха сняла с печи таз с горячей водой.
– Не передумала? – ласково спросила напоследок.

* * *
Я узнала это красное пальто. Яркое. Кашемировое. Оно было на утопленнице, которую мы выловили рано утром, после шторма.
– Что происходит? – громко спросила я у островитян.
Подошла к главному, заглянула ему прямо в глаза.
– Что происходит?! – закричала, потому что в его расширенных зрачках увидела, как умирает молодая женщина, как волнуется старуха.
В ту ночь что-то пошло не так. Вьюга разгулялась сильнее обычного. Звезды попятились, попрятались. Луна закатилась за тучи.
Она умирала в бреду. Утром старуха с трудом вышла на крыльцо дома. Снегом завалило дверь. Следы полозьев замело.
Едва дотащила труп женщины до какой-то старой могилы. Уложила под крестом и ушла прочь, еле волоча ноги.
– Ее не похоронили? – Мне сделалось жаль женщину в красном пальто.
– Тебя нашли по весне, когда сошел снег, – медленно произнес островитянин.

* * *
– Вы действительно ничего не помните?
Вздрогнула. Передо мной сидел человек. Не островитянин. Потянулась к нему. Заглянула в глаза. Ничего. Усталые голубые глаза.
– Синеглазый, ты не островитянин.
Он повторил вопрос:
– Вы ничего не помните?
Как же не помню? Всё помню! Всех островитян из города Ба. Их души нашли покой в домиках с голубыми, синими и красными крышами. Туда можно подобраться, пройдя живым пшеничным полем.
Я умерла в прошлой жизни. Тело нашли по весне. Не опознав, захоронили в общей яме. Это такой ужас! Впрочем, привыкаешь ко всему.
Если бы я смирилась, то никогда бы не вернулась в этот мир. Никогда.
– О чем вы? Что значит «смирилась»? – человек что-то аккуратно записал в толстую тетрадь.
Вдоль новой дороги (специфический запах свежего асфальта) тянулись могилы. Приют для самоубийц и ведьм. Как несправедливо! Они предложили мне отхожее место! Или новую жизнь. Не жизнь, а…
– И вы не помните, как ударили бритвой супруга по горлу, когда он нагнулся над раковиной?
Доктор спросил так быстро, что я растерялась. Так вот почему он был там...
– Я убила его, да?..
– Вы убили его.
– Не понимаю… Знаете, он был милым. Обходительным. Заступился за меня перед главным островитянином… У которого не было рук. Совсем не было рук!.. А я убила его?..
– Хватит!
Меня куда-то потащили. Я сопротивлялась, как могла, вырывалась.
Успокоилась только тогда, когда увидела островитян. В окно. Одетые в серые бесформенные одежды, они гуськом гуляли по весеннему парку, гладили руками зазеленевшие ветви деревьев, нюхали распустившиеся цветы.
– Куда смотришь, женщина? – рассмеялись бравые ребята, волочившие меня по длинному коридору. – Там гуляют буйные. Зачем тебе к ним?
Шутники. Молодежь.

* * *
Канун прошлого Нового года я помню хорошо. Очень хорошо. Но лучше бы мне его забыть.
Скоро суд. И доктор мой какой-то нервный.