Новый год на боевой службе
НОВЫЙ ГОД НА БОЕВОЙ СЛУЖБЕ
1
Зимнее Средиземное море штормило.
Бесноватые волны с глухим ропотом набегали на серую громаду корабля стоящего на бочке в предзаходной пятой точке под Кипром, пытаясь с ним поиграть в старую морскую забаву — оверкиль. В клюзах, по прежнему, выл и бесновался норд-ост, время от времени донося с берегов Кипра запах жаренной рыбы и потных женщин.
А внутри этой серой громады, выстроенная по утреннему подъёму, на палубе плавбазы «Дрезино», команда внутри-трюмной механизации, командиром которой являлся лейтенант Упашкин, томясь в этот утренний час от бездействия, перетаптываясь с ноги на ногу — роптала. В строю не хватало четырёх человек: одного подгодка и трёх годков, саботировавших не только зарядку, завтрак, но и построение с разводом на работы.
Годки на «Дрезине» — не только имели право на собственное мнение, но и могли проявлять вслух недовольство. Командование корабля нельзя было баловать — иначе оборзеют и полностью сядут на шею и превратится жизнь годков на корабле в сущий ад. И будут они последние свои полгода вместе с карасями чистить картофан по утрам и драить палубу. А молодой лейтенантик, вчера получивший своё звание, будет их прихватывать и рассказывать о том, как им надо служить. Мрак.
Причиной недовольства послужил вчерашний праздничный новогодний ужин устроенный командованием корабля своему личному составу.
— Совсем козлы оборзели, — выбив об бак из сухаря тараканов, которых любя называли стасиками, пробурчал годок с Ростова Яша Слизкой.
— И страх потеряли, — поддержал его Лёва Давыдов, художник-татуировщик и главный по где, что достать, намутить и забакланить. — есть предложение оставить это всё карасям, а самим сходить проведать закрома Родины. Кто за? Я так и понял, что никто здесь не будет против.
Все годки поднялись из-за бака, где валялись чёрные сухари со стасиками, а в бачках остывала дохлая синяя утка с серым пюре из сухой картошки, по вкусу напоминавшее тошнотики, которыми по сёлам кормят скотину, матюкаясь вышли из матроской столовой и пошли в гости к своему другу кладовщику молдаванину Таку, по кличке — кнехт вам в сраку.
Своё погоняло Таку получил, за этот стереотипный ответ, который он давал всем желающим забакланить за счёт товарищей офицеров, а именно им и принадлежали эти склады, вмещающие в своё нутро пару пещер Али-Бабы.
После того, как Лёва потратил на спину, руки и грудь Таку месяц своего драгоценного времени, превратив заурядного кладовщика в крутого моремана, грозу морей и океанов, офицерские кладовые перед ним открывались, как по мановению волшебной палочки.
На корабле Лёва пахал на износ — у него был, там свой маленький бизнес. После трёх боевых служб, когда командование его родной ПээМки вышвырнуло его вместо отпуска и длительного увольнения, на эту коробку — укомплектованную списанными со своих кораблей годками — раздолбаями и не нюхавшей море молодёжью, он твёрдо забил болт на службу и занимался только альбомами и наколками. Набивал наколки только годкам и мичманам. Все попытки командира группы ВТМ лейтенанта Упашкина, отправить его дежурным по камбузу или на на другие тяжёлые корабельные работы, наталкивались на его стойкое сопротивление и неприятие этих приказов.
— Не положено по сроку службы и по состоянию здоровья — отстаньте товарищ лейтенант!
2
Итак в строю не хватало четырёх человек — одного подгодка и трёх годков. Посланные лейтенантом Упашкиным, на их поиск молодые в строй уже не вернулись.
Молодые нашли годков в шхере в невменяемом состоянии допивающими спирт из двухсот литровой бочки и брагу из огнетушителя ВПС-25, чтобы молодёжь не шланговала им налив по кружке браги, усадили чистить и жарить картофан — годковский обед.
Переданный самым смелым приказ Упашкина — немедленно явиться на построение команды, годками был встречен гоготом, топотом и свистом.
— Да пошёл он со своим построением на хер — с трудом ворочая языком проворчал лысый, выбритый до синевы, одетый Дедом Морозом годок с Казани, Митя Матенков, — а я пил, пью и буду пить, — и в доказательство своих слов, влил в себя полный плафон браги.
Его поддерживала под руку снегурочка, полуголая шмара Инка — «королева» Минки, запросто выпивавшая полную кружку неразбавленного спирта и легко после этого фокуса обслуживающая по очереди тридцать человек, без особых потерь для своего здоровья. Инку уже второй год передавая с борта на борт, нелегально возили по Средиземке, годки с кораблей пятой Средиземноморской эскадры. Теперь дошла очередь и до плавбазы «Дрезино» и годки корабля, впоследствии так бесславно преданного и бездарно проданного в Турцию, в лихие девяностые на металлолом, гуляли с ней не по детски… и не просто гуляли, а ещё и отмечали на службе свой третий 1979 Новый Год, в Средиземном море под островом Кипр.
Со вчерашнего новогоднего вечера в действие вступил святой флотский закон — «всё пропьём, но флот не опозорим…» А так как всё хорошее имеет привычку рано или поздно заканчиваться, то и двухсот литровая бочка спирта, честно утопленная при погрузке на подводную лодку, а потом поднятая на борт водолазами Кривовым и Выговским, отдав последнюю живительную влагу, мирно закончила своё существование в глубинах Средиземного моря, в этот новогодний праздник.
Спирт был допит и в шхере повисла тишина, было только слышны падающие с подволока капли воды и приглушенные стоны кому-то отдающейся любвеобильной Инки.
— Надо что-то делать — глубокомысленно изрёк Дед Мороз Митя Матенков чухая свою лысину.
— Надо, надо — повторил за ним весь дружный коллектив шлангующих годков и все выжидательно уставились на Лёву.
— Надо подумать. — произнёс задумчиво Лёва потягивая из плафона самодельный коктейль, состоящий из Свежести и Огуречного лосьона.
— Да что там думать!? — подорвавшись, как ошпаренный вдруг закричал Митя Матенков и исчез в глубине бесконечных коридоров.
Через некоторое время послышался отдалённый гул лифта, спускающегося в недра корабля.
— Куда это он? — удивлённо спросил Юра Дяченко, списанный с ПээМки вместо дизбатана на «Дрезино» — за избиение ворюги салабона. И сам себе тут же ответил. — Наверное в хранилище за спиртом.
— Да куда ему одному притащить бочку — возразил Вася Бакин главный старшина боцкоманды, тоже списанный годок с ПээМки. — Не допрёт, не сможет, — но увидев катящего по палубе бочку Митю Матенкова, поправился — Бля буду смог.
— Там в лифте ещё пять бочек, идите заберите. — отпыхнулся Матенков.
В шхере, над головами годков, осязаемо повис вопрос: «Ну и что с ними делать?»
3
По кораблю ещё долго ходил слух, что когда подбуханный замполит БЧ-5, атеист и коммунист, кап. 3 Бухалин увидел ночью в Новогоднюю ночь, на шкафуте, в свете месяца- голую барышню, принялся неистово креститься, а когда она ему ещё и предложила сделать миньет за недорого, он с криком:" Чур меня, чур меня» -закрылся у себя в каюте и ушел на два дня в запой. Капитан-медик его еле-еле привёл в чувство.
Потом на исповеди, зам. полит БЧ-5, атеист и коммунист, кап. 3 Бухалин, по большому секрету рассказывал священнику, что сирены и русалки в природе всё таки существуют.
Батюшка ему конечно охотно верил. Так же как и врач психиатр, который излечивал его антабусом в Севастопольском госпитале от белой гарячки.
Ну, а пока замполит, самоустранившись от своих прямых обязанностей, бухал — закрывшись у себя в каюте.
Упашкин же был вызван к старшему помощнику командира корабля кап 2 ранга Удрикову на ковёр.
— А скажи ка мне товарищ лейтенант — начал разнос старпом-где твои моряки? Почему никого не видать на палубе, за работой? Или ты уже с утра пораньше забил болт на службу? Не рановато ли?
— Да, как Вы, смеете разговаривать со мной в таком тоне? — взвизгнул Упашкин. — Я офицер Советского флота. Да я Вас на дуэль, на пистолетах, на шкафуте, с десяти шагов, до первой крови… — продолжал нести околесицу и катить бочку на морского волка, бывший курсант, пару месяцев назад, как получивший погоны лейтенанта.
— Ннн-да, — выслушав лейтенанта, старпом поморщился, как от приступа геморроя, — принесла тебя нелёгкая на мою голову, ну да ладно будем устранять пробелы в твоём воспитании. Запомни первое салага — сейчас ты никто — ноль. Второе я здесь твой командир, а командир всегда прав, и самое главное, если не хочешь служить на этом корабле по возвращению на базу, подашь рапорт о списании с корабля. Ну, а пока, товарищ лейтенант, приступайте к своим прямым обязанностям — воспитывайте на личном примере своих подчинённых. Плохих моряков нет — есть плохие командиры, не умеющие или не желающие их воспитывать. Ну, а пока… Равняйсь. Смирно. Кругом. Шагом марш. Ать два. Я тебе покажу дуэль на мясорубках. Салабон.
Выпроводив задиру, шланга лейтенанта; старпом достал из сейфа заветную бутылочку коньячка и налив себе рюмочку, подошёл к квадратному иллюминатору и стал наблюдать, потягивая коньячок, как лейтенант с двумя мичманами пытается найти и согнать, хотя бы до кучи свой забузивший и зашкерившийся личный состав.
Через два часа с грехом попалам, половина команды была кое-как собрана и построена на центральной палубе в подобии шеренги.
— У вас совесть есть? Родина нам доверила, Родина на нас полагается, Родина от нас ждёт, все как один, не отдадим врагам, не дадим нас..
Что там ещё орал зануда лейтенант старпом не стал слушать, а закрыв иллюминатор, вызвал своего рекса-вестового, старшину первой статьи Яхрименко.
— Слышь Серый, — когда они были одни сторпом называл своего холуя вестового по имени, — слётай-ка к Таку, да возьми икорки и ещё винца. Что-то у меня сегодня от коньяка изжога. Давай пулей и себе что нибудь прихвати. Заслужил. Да не вздумай своих земляков угощать. А хотя ты скорее удавишься, а своим не поделишься. Потому, как жлоб и засранец. За что и ценю.
Выпроводив своего вестового, старпом дёрнув ещё две рюмахи, решил продолжить воспитание оборзевшего лейтенанта.
Упашкин, вызванный по громкоговорящей связи, притащился через час, весь в грязи и взмыленный, как подорванный мерин.
— Ба, какие люди и без секундантов. — не смог скрыть своего сарказма старпом. — Как дела лейтенант, почему являетесь по вызову с опозданием и к тому же грязный, как скотина? Мне будет в падлу с таким бичем дуэлировать! Что Вы себе позволяете? Не слышу ответа, может у Вас шпиль в глотке застрял. Что ты там бормочешь? Не слышу!
— Годки понапивались, забили болт на службу, молодые саботируют приказания, я всё делаю сам с мичманами. — заныл как сломанное радио, лейтенант. — Времени помыться и переодеться нету, — продолжал он оправдываться.
— Да ты охерел, да меня это не гребёт, да у нас через неделю по плану учений передача по струнам авианесущему крейсеру «Киеву» ракет с