Голиаф

             налета   ваших  самолетов.  Кроме  этой  камеры  у  меня  и  нет  ничего.
                              А  Ему  как  помочь  я  мог?  Он  бы  не  принял.  Непостижимый,
                              удивительный  человек.  В  моем  бывшем  кабинете.  В  левой  стойке  стола
                             тайник.  Там  гильза  от  сорокового калибра.  Берите.
                                       Каждый  вечер  Математик  делал  мучительный  выбор.  Застрелиться,
                             напиться  или  работать  дальше.  Поэтому  на  столе  всегда  были  пистолет,
                             бутылка  шотландского  виски  и  папка  с  документами.  Сегодня  здесь  
                            красовалась  и  гильза  с  тем,  что  осталось  от  Голиафа.
                                        Нет  его.  Нет  Мыслителя.  Нет  Гения.  Нет  пытливой  шахматистки  
                            Веры.  Нет  семьи.  Ничего  нет.  Все  сгорело.  Осталась  дикая  боль,
                            душащая  ярость  и  мертвецкое спокойствие.
                                         Днем  было  жарко,  и  вечер  не  успел  остудить  металл  бывшего
                             снаряда.   Гильза  была  теплая,  словно  подогревалась  изнутри.  Вздохнув,
                              Математик  убрал  в  сейф  пистолет  и  виски.  Гильзу  оставил.    
                                         Жизнь – сплошная  череда  подъемов  и  падений.  Просто  надо
                              вставать  на  один  раз  больше,  чем  падаешь.    Кстати,  в  двадцать
                             девятой  партии    жертва  ферзя  на эф  пять  и  мат  в  два  хода.
                                        Математик  в  ужасе  стряхнул  наваждение.  Вышел  в  санузел.
                             Подставил  голову  под  струю  холодной  воды.  А  он  мог  и  не  стать  
                            чемпионом.    Вытерся  полотенцем.    Вернулся.  Открыл  папку с
                             документами.  Взял  чистый  лист.  Стал  писать  ходатайство  о  
                            рассмотрении  дела  бывшего  коменданта  немецкого концлагеря
                            «Айзенак»  на  предмет  замены  смертной  казни  пожизненным  заключением.
                             Пусть  живет  долгие  годы  в  несвободе  и  одиночестве    каменной
                             клетки.          
                                        Так  решил  Голиаф.