Бродилка (Глава 3)

Глава 3
Фэйт

Безмятежная лень эльфийских городов давно уже стала притчей во языцех, даже среди самих эльфов. В любое время года и суток улицы были полны праздношатающимися бездельниками, которые убивали очередной день, просиживая его в кафе, у фонтанов, на лавочках под деревьями и так далее. Увидеть работающего эльфа было так же невероятно, как встретить тангара, не ведающего о рудниках. За счет чего жили и из какой казны эльфы оплачивали свои редкие, но масштабные, войны, тоже было неясно.
Может, именно в этом и заключалась одна из причин недолюбливания нартами эльфов. Сказать по-хорошему, - нарты никого не любили, но это дело пятое.
Так вот, везде лезущие и во все вмешивающиеся нарты всегда находили себе занятие. Кто-то даже шутил, что всю историю Сущего можно назвать хрониками того, куда в очередной раз влезет очередной нарт, и чем все это закончится.
Эльфы подолгу советовались, прежде чем принять какое-либо эпохальное решение (даже если это было решение о пересадке цветов в саду), долго искали союзников, долго укрепляли тыл, долго строили крепости, раскачивались перед решающим маневром…
Для нартов было достаточно приказа князя. Даже если князь приказывал в прямом смысле разорвать противника на кусочки, - молча шли и методично разрывали.
Собственно, эльфы и не претендовали на воинскую славу нартов. Они предпочитали наблюдать и загребать жар чужими руками. Руками, например, тех же нартов, повернутых на справедливости (что понимали нарты под справедливостью, трактовке не поддавалось). Эльфы были слишком озабочены мыслями о прекрасном, временами сонными и ленивыми. Впрочем, ленивыми они были всегда.
Фэйт изящно выгнулась в кровати и пошевелила пальчиками обеих ног, повернулась на другой бок и блаженно сощурилась, размышляя, вставать ей, или еще понежиться в постели.
Было часов десять утра, поэтому эльфийка все же решила подняться. Почесав нос и в затылке, она встала.
Вернувшись из ванной, Фэйт уселась за маленький столик у окна и, покусывая карандаш, что-то начала писать в красивой книжечке.
«…Как известно, эльфы бывают разные, попадаются среди них и домоседы, и любящие попутешествовать. Некоторые тихо отсиживаются по углам своего городка, другие славно погибают в битвах и навеки вписывают свои имена в славные хроники истории. Для них нет ничего страшнее размеренной жизни и заранее предначертанной судьбы…», - Фэйт отложила карандаш.
- Славно погибают… славные хроники… - девушка поскребла в затылке. – Нет, одно из слов нужно заменить другим. Да. Позавтракаю и подумаю над этим. – она встала из-за стола и спустилась в столовую.
Фэйт была десятой дочерью в семействе герцога Рано, владевшего единолично небольшим доменом на одной из окраин Лихолесья. Последний вздох любимой жены герцога совпал с первым криком новорожденной Фэйт. Убитый горем (не знаю, сильно убитый, или не очень) отец передал дочь на воспитание старой экономке Нани и в течение более 200 лет совершенно не интересовался чадом.  
Нани была очень старой, даже по эльфийским меркам. Вот только не надо представлять себе эдакую сморщенную черепаху, переболевшую гепатитом!! Как все народы семьи элентари (эльфы, альвы, сиды) эльфы не старели и топтали землю весьма долго. А ввиду своей лени, очень долго.
Так вот, Нани была старой даже для ленящихся высунуть нос из леса эльфов. Хотя, элентари не говорят друг о друге «старый», поэтому мы, уважая их обычаи, скажем, что она была «древней». Древней настолько, что помнила те времена, когда на Арде жили нарты, и город со странным названьем Игвы диктовал всем свою волю. Нани помнила даже не князя Гавэйна, но его предшественника Гвеона Смелого и всю ту свистопляску, которая началась, когда «очередной нарт куда-то в очередной раз влез».
Долгими теплыми вечерами Нани рассказывала благодарной слушательнице в лице Фэйт все то, что хранила ее память. И пока незадачливые сестрицы Фэйт постигали премудрую науку ведения хозяйства и становились виртуозными вышивальщицами, потрясающими сплетницами и талантливыми кухарками, младшенькая мечтала однажды с присвистом остановить коня на скаку, как это делал Эльгар, или метко стрелять из лука, как это получалось у Сергея, или же лихо рубиться на мечах как воительница Найнэль…
В столовой был аккуратно накрыт маленький столик на две персоны, и за ним уже сидела лукаво улыбающаяся Нани. Нани могла даже не рисовать улыбку на губах, ибо в ее глазах все время скакали смешливые и иногда откровенно издевающиеся чертики. Фэйт села за стол, но правда совсем не так, как подобает садиться благовоспитанной эльфочке, а как сел бы мальчишка верхом на забор.
- Пушок всю ночь лаял… - тихонько лился вкрадчивый голос Нани. – Может опять волколаков чуял..?
Полусонная Фэйт встрепенулась.
- Где?! Где эти создания мрака и ночи?! Мой, не знающий промаха меч, отправит их на дно Шибальбы!!!
Нани поморщилась.
- Что ты читала вчера ночью?
- «Жизнь и подвиги кирии Сигюн». – мечтательно вздохнула Фэйт. – Она такая сильная и… и независимая… свободная… Не то, что я! Сижу тут как пленница!!
- Что сказать, хорошая книга для благовоспитанной девушки! – фыркнула Нани. – Не с валькирии тебе нужно пример брать, дорогая, а со своих соплеменниц!
- С кого?! – возмущенно подскочила Фэйт. – С соплеменниц?! С этих сонных дамочек, обремененных детьми и кухонными заботами?! Щас! Только шнурки выглажу!..
Посмеивающаяся уголками глаз Нани иронически наблюдала за протестом Фэйт. За тем, как девушка откинулась на стуле, водрузив ноги на стол, за выражением раздраженной брезгливости, возникшим на ее милом личике. Фэйт отбросила за спину пепельные волосы, а угольки ее слегка раскосых глаз грозили устроить пожар, если кто-то начнет им перечить.  Нани еще несколько секунд посмотрела на упрямо поджатые губы воспитанницы и пошла на мировую.
- Фэйт, дорогуша, все так живут, это традиция, это закон…
- Это нарты оправдываются традициями, а эльфы – ленью! – отрубила Фэйт. – Я не намерена рожать ребенка первому, кто договорится об этом с моим отцом! Тем более что ребенок не останется в нашей семье!..
- Фэйт, это удел женщины…
- Это неправильный удел!! Женщина должна сама решать за себя! Женщи-на тоже имеет право на счастье, а не только на роль инкубатора для будущих мужчин и… таких же несчастных женщин… - Фэйт горестно вздохнула.
- Если бы я не знала, то решила бы, что ты не эльфийка, а подброшенная под дверь амазонка, или нарт.
- Нани, но ведь это несправедливо! – жалостно протянула Фэйт. – Ты сама рассказывала, что даже у нартов женщины имеют больше прав, чем у эльфов, которые только кричат о равноправии, а на деле ничего этого нет!
- Эльфы просто ленятся и предпочитают ничего не менять в окружающем мире. – мягко возражала Нани. – Девочка моя, ты только скажи, что тебя не устраивает твоя доля, тебя сочтут возмутителем спокойствия и отстанут!
- Это было бы слишком просто…
- Тогда чего ты хочешь? – Нани вскинула брови.
- Изменить обстановку! – Фэйт решительно встала из-за стола, при этом элегантно сбив чашку с кофе, и поднялась в свою комнату, продолжать прерванные упражнения в словоблудии.
Обреченная на одиночество, Фэйт искала собеседников среди книжных полок. Она грезила о битвах и фантастических подвигах, о бессмертной славе. Ей снилось, что она бродит по дорогам Арды, как великие герои прошлого. Она видела себя могущественной колдуньей и храброй воительницей. Она искала клады и спорила с богами. Она рубилась на мечах и выигрывала турниры… но это были сны…
В прелестных глазах эльфийки часто вспыхивало презрение ко всему, что ее окружало, и она надолго пряталась в неприступной крепости своего подсознания. Мир отцовского домена стал для нее словно липкая паутина, которая засасывала ее душу и мысли все сильнее, но, подобно великим воительницам прошлого, подобно легендарной вандарке Найнэль, да хоть той же Галадриэли, Фэйт обязана была выкарабкаться из этой трясины обыденности, где столько лет увязала.

*   *   *

Компания наконец привела Голову в чувство и удерживала его, балансирующего на синеньких ножках.
- Мы, - мигая разноцветными огоньками и картинками, пропищал шар (на самом деле – Глобус), - мы пришли испросить совета у Великого и Несравненного Подсказателя. – Глобус завертелся вокруг нарисованного на нем экватора. – Мы хотим знать, что нам делать.
- Хотите дальше! – каркнула Ворона и сверкнула бусинами глаз. – Вы вообще кто будете?
- Я, - Голова начал свой рассказ, - был скромным и безобидным студиотом в Академии Невежества и Чудес. Учился на факультете Слямзерина у профессора Снега. Профессор, да будут любить его студиоты вечно, применял особую систему воспитания, которая заключалась в том, что неудобоваримые тексты из сочинений невежественнейших мужей нужно заучивать наизусть, а отчеты о проделанных экспериментах Лорда К. Мелькора и вовсе употреблять в качестве молитвы о спасении души. Все это и способствовало увеличению моей головы за счет других частей тела. Мы слишком поздно узнали о том, что профессор втайне завидовал славе Лорда, да не покинет его вдохновение, и мечтал создать свой Великий Эксперимент!
- Хватило бы для бедной нашей потрепанной планетки и одной Лаванны! – гневно сплюнула Ворона. – Так ваш Лорд К. Мелькор, будь он трижды неладен, еще и кота вырастил! Он мне весь хвост выдрал! Супостат!
- Я, - между тем продолжал Голова, - имею дерзость предполагать, что допустимым верхом моей фантазии имеет место быть наличие желания вернуть себе прежний облик…
- И человеческую речь тоже! – добавила Ворона и каркнула. – Следующий! Жалуйся, инвалид науки!
- Трубите в трубы, бейте в барабаны! В меня стреляют и не попадают! Так тоже в жизни дураков бывает! Я был обыкновенной пластмассовой коробкой, набитой черт знает чем и снабженной пожеланием долгой и отличной службы на мордорском языке, а может и китайском, их не разберешь, и добросовестно мотал кассеты, скрашивая зубреж моего непутевого владельца. – Магнитофон грязно выругался, поминая всех авторов когда-либо написанных трактатов, и продолжил, - Однажды мой владелец заявил мне, что Чингисхан был викингом и близким другом Юлия Цезаря, и мои потроха замкнуло, а я обрел разум…
- Лучше бы ты лишился дара речи! – завопил Кактус. – Мой хозяин поливал меня чаем пополам с корректором и горючими слезами после очередной неудачной попытки сдать балашистику! Он читал вслух сочинения фараона Виноградова и его визиря де Суссюра фон Гумбольдта! Когда же он принялся цитировать пророчества Пантеры Толстого, соседи выбрасывались из окон, а я рос в собственных глазах! Но потом этот больной вздумал посягнуть на святое и самостоятельно осмыслить Величие Маразма и выяснить точное число его адептов по всему миру..! тогда…
- Тогда дар речи обрел Кактус, и не терял его почти семь часов подряд. – почесался Золотистый хомячок. – Под окном, на свежеполитой двухдневным дождем клумбе, лежал и вкушал хмельной сон заслуженный борец с Зеленым Змием, почетный член клуба графа Бомжеватого Ерофейчиков. Он частично запомнил, частично записал выражения Кактуса и защитил докторскую диссертацию, хотя имел три класса начальной школы для умственно отсталых. Теперь он основал