сказанное Валидой и согласился.
И вот, глядя на восток, где только-только начинали прорезаться первые лучи восходящего солнца, я, как бы растворяясь в этом бесконечном пространстве, проговорил:
"Встану я рано утренней Зарей, умоюсь холодной Водой, утрусь сырой Землей, завалюсь за Каменной Стеной. Ты, моя Каменна Стена, бей всех врагов моих, а я, чтоб жив, вышел из-за тебя, Стена.
Чтоб Копьем был не задет, Стрелой не убит, Кинжалом не заколот, Булавой не побит, Кистенем не тронут, Огнем не опален.
Чтоб был Врагом не замечен, Предателем не предан.
Прими за меня, Стена, и мать сыра Земля, мою Боль. Иду я в кровавую рать. Да был бы я цел, невредим и непобедим.
Вы, раны тяжелые, меня мините, вы, раны легкие, меня не губите, а был бы я жив и невредим. Заговариваю я себя, Сергея, ратного человека, идущего на войну этим, моим крепким Оберегом. Как крепок Святой Дух в своей вере, так бы и я был крепок и цел на войне. Чур, слову моему конец, а Оберегу нерушимый Венец. Во имя Добра, Святого Огня и Святого Духа".
Вышли мы рано на рассвете. Ну, как бы в целях сохранения секретности нашего мероприятия. О целях экспедиции знали только я, Бару и Совет. И только. Компактной колонной прошли крепостные ворота. А дальше, как в одной песне: "Эх! Дороги, пыль да туман, холода тревоги да степной бурьян. Знать не можешь доли своей, может, крылья сложишь посреди степей".
Ой! Чего это я? Затосковал, закаркал? Еще солнце вверх не взошло, а у меня уже крыша поехала? Ну, командир! Не о том думаешь, не про то поешь! А в голове мысли туда-сюда, туда-сюда!
– Кто? Что? Где? Когда? Вот бы сюда команду знатоков с Друзем или с Бурдой. Они бы враз определили – "что", «где » и "когда". Но не заказан им путь по моей дороге. Самому придется решать!
