Жена положила пакет пшена перед Дмитрием Васильевичем: - Перебери, Дима. Кашки с тыквой захотелось, - сказала и отлучилась по делам. Дмитрий Васильевич недоумённо пожал плечами, но охотно взялся за работу. После перелома ноги он и належался вдоволь, и насиделся до тоски. Надо возвращаться к труду. Целлофановый пакет ядрёной желтоватой крупы приятной тяжестью лёг на его руки. Вспомнились снопы сжатого проса. Самые тяжёлые снопы. Носил Дима в детстве с огорода и снопы ржи, и тюпки пшеницы, и гузыри ячменя. Просо – самое тяжёлое. Его и выращивать тяжело. Одни прополки замучают. Иначе будет пшено с семенами лебеды и цыганки. Зато всё просяное идёт в дело и на пользу. Лузга мешанкой с варёной картошкой скармливается курам, солому охотно поедают коровы, а пшено… Жизнь без пшена была раньше просто немыслима в деревне. Чуть только подрастет ребёнок-грудничок, его начинают прикармливать молочной пшённой кашицей, протёртой через сито. Выводки цыплят тоже поднимаются на пшённой «диете». Сначала их кормят кашкой рассыпчатой, потом пшеном, а затем и зерном проса. Через месяц-другой петушки с хорошего корма уже начинают хрипеть своё победное «Ку-ка-ре-ку!». А для еды человека пшено и вовсе незаменимая крупа. Каша молочная, каша с гусиными шкварками, ушник с говяжьими потрохами, уха двойная с карасями, каша сливная с картошкой и подсолнечным маслом… А Людмиле захотелось на ужин каши пшённой с тыквой. - Получается, Дима? – подошла жена и перебила воспоминания мужа. - Очень медленно, Люсь. Дмитрий Васильевич высыпал в кастрюлю полбокала перебранного пшена. - Это за полчаса… - Но не мешок, же тебе перебирать… - А мешок и невозможно перебрать! - Ещё как возможно! И мешками, и вагонами, и составами крупу перебирают… - Скажешь ещё! Кто перебирает? - Люди. Людмила присела рядом, тоже стала перебирать пшено. - Нас сто сорок миллионов россиян, - продолжала она мысль. – По килограмму в год каждому человеку крупы перебрать - уже сто сорок тысяч тонн пшена. Вот тебе и мешки и составы! - Жутко подумать, Люсь, сто сорок миллионов. Нам не только составы пшена по силам перебрать, но и райскую жизнь на земле устроить. Скопом-то оно ведь всё возможно. - Если бы скопом! - начался неспешный разговор супругов. - Не получается скопом, Дима. В России теперь - всяк человек по себе. Кто к чему пристроился. Половина людей в стране не работает или работает -шалтай-болтай. Меня больше всех рантье раздражают. Вон наши соседи Вавакины живут: пальцем для людей не пошевелят. Только и знают на тёплых пляжах по пять раз в году отдыхать. - Они, Люся, пиццу из ресторана заказывают... - А чего напрягаться! Сдал «прихватизированный» склад или магазин в аренду и живи себе. На дому и постригут, и побреют. Ногти на руках и ногах покрасят… А сколько у нас этих рантье! По городу только и пестрят рекламы: «Сдаётся в аренду», «Сдаётся в аренду». - Да и в деревнях бывшие колхозники рантье заделались. Сдал свой пай земли в аренду и пусть на ней другие горбятся… - В том и беда, кто горбится, а кто холёную спину на солнышке греет… Не получается в России работать скопом. В кастрюле уже закипела пшённая каша с ломтиками зрелой янтарной тыквы. А между супругами Трудовиковыми закипало не менее горячее общение. - Богачи говорят, в семнадцатом году был переворот, – распалялась Людмила. – А в девяносто первом, что произошло? Дом Советов из танков расстреляли – это что? Ельцину стало виднее, как нам жить надо? - Коммунисты хоть пытались справедливое общество на земле построить, - перебивал Дмитрий Васильевич. – А теперешние, что строят? - А, что выйдет. Почти тридцать лет главную идею страны ищут. - Ага! Так пчёлы живут. Сначала «дом» построят, а потом «думают», что у них получилось. Идею, как и дом, прежде на бумаге надо создавать. Вот и живём – всяк человек - по себе. И всякому всё можно. Колбаса – соевая, молочка – пальмовая, цены – беспредельные… - Хоть бы еще, какое потрясение не удумали. - И не говори, Дима! - Нам от одного ядерного удара «Гулага» Солженицына лет сто ещё не отдышаться. Я сестру родную возненавидел, что она была коммунисткой. Брата призрел за его партработу. Мне так и кажется после «Гулага», что под каждым репейником сидел сотрудник КГБ и расстреливал невинных соотечественников… В дверь позвонили. - Кого Бог послал? – выбежала в прихожую Людмила. Через минуту она вернулась. – Курьер Вавакиным пиццу принёс, дверьми ошибся. - У Вавакиных опять пицца... - Зато у нас, Дима, такой волнующий запах каши на весь подъезд! Это на кухне мы придышались. А в подъезде чародейный запах. Вавакины с ума сойдут от запаха из детства. У Дмитрия и Людмилы Трудовиковых сегодня на ужин готовилась ароматная пшённая каша с тыквой…
