В горах
Родители мои отправились на заработки в Туркмению. Папа работал на руднике, мама шила платья на заказ и присматривала за младшим братишкой. Мне исполнилось десять лет, поэтому я могла себя считать вполне взрослой девочкой. И первое, что я сделала на новом месте – обзавелась друзьями.
Отряд у нас образовался весёлый, озорной. Предводителем стала Лиля Бердыева за удивительную особенность: у неё на руках было сто шесть бородавок, которые она с гордостью демонстрировала перед всеми. Лиля жила с мамой, бабушкой и прабабушкой; они её постоянно воспитывали, в основном, физически. Училась она со мной в одном классе и на пятёрки. Что было нетрудно: в классе числилось семь учеников, и все отличники. Если даже не хочешь заниматься, тебя заставят, потому что учитель спрашивал уроки каждый день.
Кроме Лильки и меня, в отряд входил Миша Лизунов. У меня та же фамилия, что и у него, потому что Миша – мой дядя, папиного дяди сын. Он учился классом ниже. Наша троица постоянно производила переполох в маленьком рудном посёлке. Он находился на границе с Афганистаном. С раннего утра до вечера периодически раздавалось из кишлака на той стороне: «Аллах Акбар!». Это их мулла с минарета призывал правоверных на молитву. В нашем посёлке тоже жили мусульмане – туркмены, но они, если и молились, то тихо, каждый в своей сакле. Мы вовсе не молились. Но пограничники включали в шесть часов радио на полную мощность с Гимном Советского Союза, и нам было приятно, что мы победили афганского муллу. Вот такое чувство патриотизма.
Начальником рудника был Мишин папа, а мой дедушка Михаил Савельевич. Мы редко видели его, как впрочем, и моего папу, который спускался с гор только на четыре дня в месяц. Наши мамы были заняты младшими детьми – моим братом Сашенькой и Мишиным – Коленькой. Мы были предоставлены сами себе.
Сказочная природа Туркмении! Арыки с красной водой, на красном песке – красные тюльпаны. Всё красное от железной руды, которая залегает совсем близко от поверхности земли. У подножья гор – поляна с огромными шампиньонами, размером… с фуражку пограничника. Причудливой формы скалы старых гор, глубокие ущелья с пенистыми дарьями. Любая речка здесь называлась дарья, а не Сыр-… и Аму-….
Геологоразведчики и проходчики говорят об охоте на джейранов, архаров; кто-то видел горного барса, кто-то столкнулся с гюрзой…. Почему так всем везёт, а я, кроме соседского верблюда Ишки, тюльпанов и шампиньонов, ничего интересного не видела.
Лилька, которая живёт в этом посёлке с самого рождения, рассказала как-то об удивительном ущелье Харачой, в котором даже сейчас, в разгар лета, лежит снег. Она предлагала пойти туда в поход.
Самое интересное в мире всё-таки – путешествия и приключения. И кто же откажется от такого заманчивого предприятия, как поход! Тем более,
в школьные каникулы. Мы согласились и повторили вслед за предводительницей её девиз:
Кто со мной, тот герой,
Кто без меня, тот свинья!
Итак, примерно через неделю после принятого решения рано утром наш отряд вышел из посёлка. Каждый был основательно подготовлен к походу. Мишина и моя спина горбились настоящими рюкзаками (их у Мишиного папы в гараже лежало, наверное, с десяток), у Лильки была в руках авоська. Кроме продуктов, скопленных за неделю, мы несли бельевую верёвку, нож, спички, фонарик, компас и карту СССР. Масштабы не позволяли пользоваться картой, но с ней было спокойнее. Миша говорил, что у всех путешественников должна быть карта.
Полная готовность, однако, не исключала беспокойства, которое мучило каждого из участников опасного предприятия: мы не сказали родным, куда пошли. А иначе они бы нас не отпустили!
Колючее горное солнце уже выпустило свои острые лучи. Но духота ночи сменилась недолгой утренней прохладой. Шагать было весело. Грейдерной дорогой мы дошли до начала ущелья. Из него вытекала мелкая прозрачная речка, не успевшая ещё окраситься железной рудой. По её берегу отряд тронулся на восхождение. Вначале идти было легко: склон пологий, камни мелкие, настроение бодрое. Мы то и дело вскрикивали от восторга при виде необыкновенной формы камня, деревьев с изогнутыми стволами; они склоняли свои ветви над пропастью, то есть над нашими головами. Потому что мы, действительно, шли по дну пропасти, стены которой с каждым шагом росли и сужались, а камни постепенно превращались в валуны. Дикая природа таинственно манила нас вперёд и вперёд. Но усталость уже одолевала.
— Давайте поедим и отдохнём, – разумно предложил Миша.
Идея понравилась, и мы сели в тени большого валуна, точнее, скалы, и достали из своих запасов самое вкусное. Это был пир! Когда он закончился, мы отвалились от «стола», как сытые пиявки, и, кажется, придремали.
Проснулись от слепящих лучей солнца, стоящего прямо над головой. Надо шевелиться. Еда в рюкзаках казалась тяжёлой и ненужной. Мы разгрузились тут же под скалой и двинулись дальше и выше.
Идти становилось всё труднее и труднее. Несколько раз для подъёма на следующую каменную гряду понадобилась верёвка. Вдруг мы увидели под ногами снег. Холодно не было, но снег не таял! Он лежал сугробами на выступах стен ущелья, которые сближались и становились сплошной снежной стеной. И тут из-за скалы выбежало неведомое мне животное.
— Дикобраз! – пискнула Лилька, – Прячьтесь! Он стрелять будет, иглами!
Укрывшись за валуном, мы наблюдали, как дикобраз напыжился и выбросил несколько стрел. Потом он фыркнул, просеменил мимо нашего валуна и скрылся за скалой. Я побежала к месту, где он стоял, и начала собирать иголки. Их было очень много. Видно, это место облюбовал не он один. Иголки были большие, сантиметров по пятнадцать – двадцать; заострённые с двух концов, отливающие перламутром, очень красивые. И полезные. Их можно употребить как указки или перья для письма.
Казалось, что до вершины горы, места, где начинались ущелье и река, осталось совсем немного, поэтому мы не останавливались, а ползи и ползли вверх. Неожиданно прямо перед собою почти на вертикальном склоне я увидела молоденькую цветущую алычу. Она выглядывала из снега, и её нежные тонкие веточки были усыпаны, как снежинками, белыми цветками. Под лучами солнца снег и цветы отливали золотом, а беззащитное деревце казалось стойким и мужественным. Я замерла при виде такой красоты.
— Эй-гей, – сказала вдруг запыхавшаяся Бердыева, – мы сегодня домой не попадём, если сейчас же не начнём спускаться.
— А как же архары, джейраны, барсы? – спросила я, теряя надежду, что когда-нибудь всё это увижу.
— Представляю, как ваши мамы бегают по улице, разыскивая своих Лизунчиков, – хитро глянув из-под чёлки на нас с Мишей, по слогам выговорила Лилька.
— Значит, ты предлагаешь вернуться, не дойдя до вершины какие-нибудь две – три сотни метров? – возмущённо воскликнул Миша.
— А мы останемся в ущелье холодном, каменном, без еды, которую мы бросили, и голодные барсы нас съедят, – не отвечая на вопрос, замогильным голосом продолжала Лилька.
Я почувствовала холод, нет, даже мороз, и застучав зубами, трусливо заканючила:
— Пойдёмте домой, ну, пойдёмте… Я боюсь здесь ночевать. Домой хочу….
Лилька продолжала нас запугивать страшными рассказами об ужаленных, укушенных, разорванных, съеденных зверями детях.
Миша вёл себя так, будто командиром был он, а не Бердыева, и упорно лез вверх. Но мы ныли и ныли. Наконец, Миша нехотя согласился, хотя обещал с девчонками больше не иметь дела.
Назад идти было гораздо легче. Во-первых, вниз, во-вторых, дорога была уже знакома. Вот здесь мы видели дикобраза, здесь обедали. Вдруг очень захотелось есть.
— А, может, еда так и лежит, как её мы оставили?! – воскликнула Лилька и бросилась к скале.
— Ага, жди. Мало что ли здесь зверей. Шакалы давно уже растянули наши продукты, – пробурчал Миша. Но я побежала следом за подругой. Однако Миша оказался прав. По берегу Дарьюшки раскиданы обёрточная бумага, салфетки и никаких признаков еды, даже огрызков яблок не осталось.
— Солнце садится. Вы чувствуете, как похолодало? — сурово заметила Лилька. Все вдруг почувствовали озноб. Небо ещё было синее, но на ущелье уже лёг полумрак. Мы почти бежали, и не поверили, что вскоре спуск стал пологим, а камни мелкими.
Опустилась ночь и зажглись звёзды, когда мы вышли из ущелья на дорогу. Сориентировались быстро, для этого не понадобился Мишин компас: вдали мерцали огни посёлка. По дороге навстречу нам с воем неслась милицейская машина и за ней – газик экспедиции, то есть Мишиного папы, а моего дедушки.
Как у него хватило умения и ловкости шлёпать одновременно Мишу и меня, не знаю. Только досталось нам здорово. Да ещё на неделю засадили на «дисциплинарный карантин», а это значило, сидеть дома и скучать без общения с друзьями. И это на каникулах!
В соляные копи
По одну сторону посёлка были высокие горы, у подножья которых размещался рудный комбинат, мы его называли «фабрика», а в другую сторону на сотни километров простёрлась полупустыня. Пустыней её назвать было нельзя. Степь… из красного песка. В марте - цветущая, покрытая тюльпанами, розоватыми травами, островками кустарников, она к середине лета превратилась в мёртвую пустыню с участками сушняка. И вот в эту пустыню мы собирались пойти. Лилька сказала, что знает, где находятся старые соляные копи – пещеры, хранящие жуткие тайны. Она выведала у своих бабушек и то, что копи в гражданскую войну являлись убежищем басмачей. По-нашему, белогвардейцев. И там, в пещерах, шли страшные бои.
Мы с Мишей очень обрадовались возможности прикоснуться к тайнам и начали готовиться к новому походу. Мишин папа всю жизнь провёл в экспедициях и знает толк в экспедиционном снаряжении. И мой папа не просто так: он забойщик. Я нашла в сарае совсем новую шахтёрскую лампу, приготовила электрический фонарик и свечи – для подстраховки. Миша притащил компас, отбойный молоток, нож и верёвки, Лилька – сушила целую неделю на крыше своей сакли сухари из хлеба, который мы незаметно от домашних ей носили. Она пробовала сушить туркменские лепёшки, но неудачно: зубы сломаешь. Так же нашли на школьном дворе в металлоломе старый алюминиевый чайник, каждый притащил из дому по пачке чаю и спичек. Я взяла мамины золотые часики. Всё равно без дела лежат на трюмо, а нам будут показывать время.
Бердыева прихватила ещё и шерстяное одеяло. Миша ругался:
– Путешественница! Ещё б подушку захватила.
Но предводительница его успокоила:
– В пещерах сыро и холодно, ты мне ещё за одеяло спасибо скажешь.
Родителей, конечно, никто спрашивать разрешения не собирался. Ясное дело – не отпустят. Но сверлила мысль: а вдруг мы заблудимся? И никто не будет знать, где нас искать. Лилька сказала:
– Давайте намекнём слегка кому-нибудь из младших, например, Людкиному брату Саше.
Намекнули. Но пятилетний брат ничего не понял, кроме того, что все уходят и его бросают, и заревел на всю округу. Малыша еле успокоили.
И вот августовским летним утром мы, гружённые, как верблюды, отправились в пустыню. Как ориентировались? В начале шла накатанная гравийка, потом у поворота дороги к
