Друзья моего детства

заставе, мы продолжили свой путь, прямо на восток, по солнцу. Поскольку везде под ногами были залежи железной руды, компас оказался бесполезным, и мы вздохнули
с облегчением, когда на горизонте показалась круглая солекаменная глыба размером с двухэтажное здание.  Вся дорога до копей по маминым часам заняла около семи часов. Это с перерывом на обед – минут двадцать мы ели.
Приблизившись к глыбе на обозримое расстояние, мы увидели, что она напоминает человеческую голову, высеченную из радужного камня. Я вспомнила бабушкин рассказ о дочерях Лота, ослушавшихся его и превратившихся в соляные столбы, и струхнула.
    Глыба действительно представляла собой голову умудрённого годами старика, в высокой чалме с вислыми бровями и усами, а его борода острым клинышком вонзалась в поверхность земли.  Издалека глыба казалась гладкой и ровной, но когда мы подошли ближе, то увидели изъеденное временем и непогодой рябое и очень расплывчатое лицо. Вблизи даже не подумаешь, что это голова. Просто обдутый ветрами камень.
    Там, где у головы предполагался рот, был вход в копи. Нам не терпелось узнать тайну пещер, но усталость и голод вынудили нас сделать привал.
Мы собрали ветки сухого кустарника и разожгли костёр. Вода в чайнике закипела на удивление быстро, И как взрослые туристы, нет, скорее как путешественники с серьёзным видом  мы вели беседу, прихлёбывая маленькими глотками сладкий горячий чай. Рассуждения сводились к тому, что нас может ждать в пещерах.
    Наконец, поев, отдохнув и помучившись напоследок ещё раз совестью, что не предупредили родителей о походе, мы были готовы войти в пещеры. Настроившись на смелость и отвагу, выкрикнули вслед за Лилькой наш девиз:
Кто за мной, тот герой,
Кто без меня, тот свинья! –

и полезли, наступая на древние насечки, по подбородку вверх. Преодолев низкий проход, мы вошли под своды пещеры. Она была огромная, высокая, с красными натёками и капами. Папа потом объяснил, что они называются сталактитами и сталагмитами. В пещере было светло. Лучи солнца проникали откуда-то сверху. Я думаю, через глазницы и через то отверстие, в которое мы вошли.
    Из этой большой пещеры шли три входа в пещеры поменьше. Как в сказке: «Налево пойдёшь, коня потеряешь…». Мы пошли прямо. Однако как детки грамотные и начитанные, мы знали: чтобы не заблудиться, нужно закрепить у входа шнур или верёвку. Из верёвок мы смотали здоровенную бобину и привязали её конец к железному крюку, который Миша вбил у входа в среднюю пещеру. И осторожно вглядываясь под ноги, мы двинулись вперёд.
      Становилось всё темнее, пещера сужалась, наконец, перед нами выросла глухая стена.
      – Дальше дороги нет,  – заметила Лилька.
      – Сами видим,  – дуэтом огрызнулись мы с Мишей.
      – Давайте вернёмся и пойдём в правую пещеру,  – предложила Бердыева.
      – Ну-ка, посветите сюда,  – Миша, задрав голову, указал рукой на какую-то темнеющую вверху нору.
      Мы одновременно включили фонарики и увидели продолжение пещеры, но метра на два выше того уровня, на котором находились.
    – Ну, что? Рискнём? – спросил Миша.
      Мог бы и не спрашивать.
    – А зачем мы сюда пришли,  – ворчливо пробубнила я. А Миша уже по насечкам взбирался на выступ. 
      – Ого!  – вдруг раздался сверху его удивлённый голос.
      – Давай верёвку!  – закричали дружно мы обе.
        Миша по очереди затянул нас на громадный выступ. Выпрямившись, мы включили свои фонарики и увидели оружие, старое ржавое оружие. Как прокомментировал Миша: пулемёт  времён революции и гражданской войны, винтовки и  горки тог, что осталось от пулемётных  лент. Замечательная находка!
      Мы представили пулемёт в нашем школьном музее и загордились.
                    – Пойдём дальше,  – полуспросил - полупредложил Миша.
    – Ага,  – шмыгнула носом Лилька, следуя за ним.
    – Если сразу обнаружилось такое, то, что же ещё нас ждёт, – добавила я и двинулась за ребятами вглубь новой пещеры.
      Вскоре свод её стал уже, и мы, как и в прошлый раз, упёрлись в отвесную стену. Снова Миша искал зарубки, углублял их молотком и таким образом мы забрались на следующий ярус. Включили все фонарики и заорали дикими голосами. Мы увидели скелеты. Два человеческих скелета, рядом с одним лежала полуистлевшая командирская сумка.
    – Планшет,  – прошептал Миша, – надо его взять.
    Но мы боялись пошевелиться. Казалось, что сейчас скелеты поднимутся, протянут…. У Ж А С!
    – Пойдёмте назад, – предложила Лиля.
    – Пойдёмте, – хором согласились мы с Мишей.
      Он протянул дрожащую руку к планшету, схватил его и устремился вниз. По скользким соляным ступеням, не разбирая, есть ли на них насечки или нет, мы на пятой точке скользили к выходу. В большой пещере была тьма. Мы обошли её по кругу  в поисках входного отверстия – верёвочную бобину  оставили-то наверху. И тут увидели два окошка со звёздами.
    – У-р-а-а!  – закричали мы, дружно подпрыгивая и обнимаясь.
  И хотя была ночь, оставаться в пещере не хотелось. Туда, к костру, к чайнику!
  Голод оказался сильнее страха. Под звёздным шатром развели огонь, вылили  весь запас воды в чайник и сели ужинать. В свете костра я увидела на ноге своей медведку. Хотела взять её пальцами, чтобы скинуть, а Лиля как закричит:
  – Не трогай! Слышишь, не трогай, а то ужалит. Это фаланга. Ядовитая, как скорпион.
  – Да?  – недоверчиво прошептала я. – Мне кажется, что это обыкновенная  медведка.
  – Да, она похожа на медведку, только посмотри у фаланги сзади какое жало. Шпага! У медведки такого нет. Резким движением,  – гипнотизировала меня Лилька,  – сбрось её с руки. Сбрось!
  Я послушно махнула рукой – фаланга отлетела в сторону. Пока она принимала устойчивое положение, Лилька вытащила из кармана маленькую проволочную рогатку с тоненькой резинкой (я-то думала, зачем она её носит повсюду) и, прицелившись, чем-то остреньким выпулила в фалангу. Та дёрнулась и замерла.
      Лилька победно выпрямилась и пообещала:
      – Я вам такие же стрелялки сделаю. – И ворчливо добавила, разливая по кружкам ароматный чай,  – осторожными надо быть в пустыне. Хорошо, что не скорпион, а то бы и стрелялка не помогла. Ели и чаёвничали мы недолго. Устряпались на столько сильно, что вскоре, укрывшись Лилькиным одеялом, полегли в ряд у затухающего костерка. И мне снились орды медведок, выходящих с картофельного поля со шпагами на плечах.
    Разбудила нас автомобильная сирена. Я открыла глаза и увидела столько народу вокруг нас:  милиционеров, военных,  врачей, а главное, моего отца. Его глаза пылали. А я боюсь папы, когда он сердится. Мне кажется, что в гневе он мог бы меня убить. Он подошёл ко мне, я сжалась и прикрыла, как от удара лицо, а он, схватив меня на руки, прижал к себе и заплакал. Или это показалось мне?
    – Доченька, разве можно так пугать нас? Почему ты не сказала никому, куда ты идёшь? Эх ты, горе-исследователь.
      Я поняла, что беда миновала, и меня не будут бить, сейчас, по крайней мере, и хвастливо сказала:
  – Мы пулемёт нашли, командирскую сумку и два скелета!
  – И вы не испугались?  – поинтересовался папа.
  – Не знаю, как Миша и Лиля, а я – нисколечко.
  – Храбрая ты моя девочка, – улыбнулся папа и, прикидываясь строгим, внушительно сказал:
  – А наказать тебя – накажу.
    Меньше всех досталось Лильке. Её отлупили, и к вечеру она уже крутилась под окнами нашей квартиры. Мне долго читали нотацию и запретили целую неделю гулять на улице. Мише влетело больше всех. Его высекли и заставили нянчить Колю. А наши находки отвезли в музей районного центра – в  город Чаршанги. Записки красного командира, которые находились в планшете, отослали в Ашхабад, в республиканский архив.

Кто герой?


        Первые дни осенних каникул. На улице холодно, и мама заставляет надевать пальто. Тёплое. Другого-то нет. Моё красное пальто когда-то красивое и модное, а теперь – с короткими  рукавами, выше колен, едва сходится на груди. Бегать в нём неудобно. Однако застегиваю на три оставшиеся пуговицы, затягиваю узел платка на подбородке. Готова.
За окном уже ходит моя подруга Лилька Бердыева и время от времени выкрикивает: «Люда! Выходи!».
      – Да идёт же! – раздражённо восклицает мама и выталкивает меня за дверь.
      – Ну, наконец-то,  – ворчит Бердыева и многозначительно смотрит на меня. Я её хорошо понимаю, и поэтому мы, молча, топаем к Мише. Он, не дождавшись нашего зова, выскакивает на улицу. Его мама тоже не любит, когда мы кричим под окнами. А тётю Асю лучше не раздражать. У Миши вообще очень строгие родители: ему всегда достаётся больше всех. Тепло  одетые, неуклюжие, мы стоим у забора конторы и обдумываем новое приключение.
    – Пойдёмте в кишлак,  лепёшек попросим,  – предложил Миша.
  Мне нравятся  туркменские лепёшки. Вку-усные. И я закивала головой в знак согласия.
    – Не-а,  – отказалась Лилька,  – местные ребята побьют. Вы забыли, как летом за виноградом ходили. Еле убежали тогда. Может, на фабрику сходим, посмотрим, как она работает. Интересно же.
      Фабрика стояла на пологом склоне горы и издали казалась сказочным замком с башнями и висячими переходами. Между фабрикой и посёлком простиралось красное болото: отходы руды пополам с водой.
Мы единодушно согласились с Бердыевой и отправились вдоль тонкого ручейка с оплывшими песчаными бережками к его истоку. Подъём был почти незаметный, утро солнечное, и мы, бодро переговариваясь и перешучиваясь, быстро двигались навстречу новому.
        Мы даже спели песенку про весёлое звено: нас с Лилькой недавно приняли в пионеры, и Миша готовился к этому ответственному событию. Песенка, как нельзя лучше подходила под настроение:
Звено шагает в ногу,
Никто не отстаёт.
И песню всю дорогу
Тот, кто хочет, тот поёт.
    По ручью мы приблизились к краю болота, из которого он вытекал. Напрямик до фабрики рукой подать. А если идти вокруг болота, часа три, наверное.
    – Пойдёмте по болоту. Через полчаса будем на месте, - сказала Бердыева, поглядывая на заманчивое сооружение на противоположном конце топи.
    – Ты что, дурочка?  Здесь сколько ослов и верблюдов утонуло! – возмутилась я, рисуя в воображении трагический исход прогулки.
    – Сама ты дурочка. Осёл сколько весит? Сто или даже двести килограммов. А ты? – наскакивала на меня Лилька.
    – Тридцать, - ответила послушно я.
    – Вот видишь. Никакой опасности, – сделала она вывод.
Я посмотрела на Мишу:
    – А ты, Миш, как? Пойдёшь?
Он отвёл от меня взгляд:
    – Опасно.
    – Трус! Трус! Трус! – закричала Лилька и ступила ногой в болото. Его поверхность тяжело колыхнулась, но выдержала Бердыеву.
Она, кстати, совсем худышка. Едва ли весит больше двадцати пяти килограммов. Лилька сделала второй шаг и выкрикнула наш девиз:

Кто за мной, тот герой.
Кто без меня, тот свинья!
   
– Он не трус, – гордо сказала я,  – а казак. Поэтому атаманом должен быть Миша. Ведь ты даже не казачка.
    – Какая разница,  – хмыкнула Лилька,  – казачка…. У меня мама казашка, а папа …. – Она помолчала немного и грустно закончила: – не знаю кто.
    Нам стало жалко Лильку,  и мы полезли за ней в болото.
    Шли очень осторожно. Красная трясина затягивалась за нашими шагами мгновенно, поэтому нельзя было