Давным-давно было в мире богатое и славное королевство. Из глубокой древности вело оно своё начало, устояв и перед натиском бесчисленных захватчиков, и перед раздорами и междоусобицами внутри исконных границ. Теперь же золото и серебро рекой текло в великолепную столицу, что расположилась на зелёных холмах посреди благодатной равнины. Тысячи купцов везли свои товары в богатый город, сотни ремесленников создавали чудесные изделия из железа и дерева, равных которым не нашлось бы и во всём обитаемом мире. Ласковое солнце и своевременные дожди взращивали на полях королевства самую лучшую пшеницу, а меткие охотники добывали в многочисленных лесах невиданных птиц и зверей. Большие корабли единым флотом выходили из портовых городов южного залива в океанские просторы и там расходились, держа курс в таинственные страны. И спустя месяцы тяжело гружёные заморскими товарами парусники возвращались в гавани, дабы жители королевства не испытывали нужды в различных полезных диковинках дальнего юга.
Сама столица была окружена тройным кольцом мощных белокаменных стен, возведённых ещё много веков назад. Ныне же ни одно войско мира, будь оно самым многочисленным, не осмелилось бы не то, что подойти к стенам столицы, а даже пересечь границу могучего королевства. Восточный сосед сто сорок лет назад устроил было пограничные стычки с базировавшимися на рубеже отрядами, а после один блистательных поход королевской гвардии покончил не только со всем войском государства-агрессора, а и с монархическим правлением там вовсе. Теперь в семи неделях пути на восход от столицы была мирная республика.
Люди, приехавшие с окраин королевства, покончив с делами и заботами, неторопливо прогуливались по мощёным улицам и бульварам, разглядывая достопримечательности столицы. Старинные особняки в три этажа были похожи на маленькие замки, каждый со своим стилем архитектуры. Среди тенистых аллей летали серебристые голуби, каждый перекрёсток встречал роскошным фонтаном – чудесной композицией из мрамора и хрустальных созвездий воды. Высокие стрельчатые окна многих домов выходили на пышные клумбы, где с ранней весны до поздней осени распускались цветы всех оттенков радуги. В парках и садах росли дивные деревья, привезённые с далёкого юга; тропинки, посыпанные полудрагоценным агатом, вели к статуям, сотворённым столь искусными скульпторами, что казалось, стоит смотрящему отвернуться, как эти мраморные и бронзовые создания шагнут с пьедесталов на изумрудную траву. Посреди широких площадей столицы гордо вздымались стелы и памятники былым воинам и храбрым полководцам.
С недосягаемой вышины на всё это великолепие смотрели башни, выстроенные у внутренних стен столицы. С ними могли соперничать лишь редкие дворцы знати да сами королевские палаты, чьи шпили с реющими на них флагами находились на такой головокружительной высоте, что с них можно было заглянуть за все три кольца крепостных стен.
По указанию короля и высших сановников всё новые и новые дворцы воздвигались на центральном холме рядом с королевским парком, храмы и соборы вырастали по всему городу, чтобы вместить всё большее количество благочестивых жителей. В столице жили самые искусные зодчие, скульпторы и архитекторы. Величайшему из них сам король рассказывал о своих новых задумках, зная, что талантливейший из людей с присущим ему умением воплотит всё это в жизнь, во славу королевства и монарха.
К тому времени, о котором идёт речь, этот гениальный зодчий был уже немолодым человеком. Зрение всё больше подводило его, и хотя разум оставался всё таким же блистательным, как и в молодости, архитектор уже не мог собственноручно составлять планы новых зданий, препоручая это многочисленным помощникам. Одним из сподручных великого зодчего был его собственный сын, молодой юноша, только-только завершивший обучение в столичной гимназии. Этот ещё совсем молодой человек решил уже в детстве пойти по стопам своего великого отца, но чем взрослее он становился, тем больше его посещали мысли, что никогда ему не превзойти своего отца в искусстве архитектуры. К двадцати годам сын зодчего уже успел спроектировать несколько небольших особняков для мелких придворных, довольно красивых и своеобразных - однако все его успехи меркли по сравнению с великолепными постройками отца.
Был у юноши друг детства, который тоже был занят у великого зодчего. Однажды вечером, после того, как строители завершили свою дневную работу, двое друзей стояли у подножия нового храма и рассматривали незавершённый шедевр. Колонны, которым ещё нечего было поддерживать, были похожи на древесные стволы, оплетённые плющом, и снаружи было не разобрать, было это ползучее растение сделано способом простой лепки или же выточено из зеленоватого камня. Пьедесталы для статуй, ещё не существующих, были каждый отдельным миром. Вот один их них, словно огромная раковина среди колышущихся водорослей, покрыт был пластинами из слоновой кости и черепашьих панцирей. Другой скрывался среди великолепнейших берёз из чёрно-белого мрамора, и лишь при ближайшем рассмотрении под особым углом открывал большой цветок из розового камня, где положение статуи пока отмечалось её деревянной копией в натуральную величину.
- Я иногда смотрю, и диву даюсь, - произнёс сын зодчего, глядя на то, как заходящее солнце играет в волнах янтаря на одном из пьедесталов. – Как моему отцу удаётся создавать всё это.
- Наверное, таким людям, как мы, этого не понять, - вздохнул друг.
- И всё-таки я пытаюсь осмыслить, - усмехнулся юноша. – С самого детства. Помню, как я впервые попросил отца научить меня строить как он. На следующий день отец принёс мне целую кучу маленьких деревянных деталей, вроде тех, что мы сейчас используем для первоначального макета. Я сидел на ковре в своей комнате и составлял из этих элементов здания: дворцы, и храмы, и крепости, дома и даже большие статуи, в мой тогдашний рост. А больше всего мне нравилось строить башни. Когда я уже не мог дотянуться до верхушки, брал стул, а потом стол. А однажды почти изо всех деталей составил огромную башню в каминной зале. Три дня я над ней трудился, брал лестницу, когда даже стол не помогал. И вот, мне осталось сделать только верхушку, что доставала бы до хрустальной люстры под потолком каминной. В этот момент отец зашёл и велел мне всё разрушить…
- Почему? Боялся, что ты разобьёшь люстру?
- Нет. С люстрой бы ничего не случилось. Башни держалась на собственном весе. Просто вечером у нас должен был быть званый обед. Вот так я её разрушил. Потом ещё много чего строил, но даже с отцовскими макетами это было не сравнить.
- У меня в детстве даже этого не было, - тихо заметил друг.
- А я всё хочу превзойти своего отца, доказать всем, а главное, себе, что не хуже его.
- Вряд ли такое пока возможно. Он достиг вершины мастерства уже в зрелом возрасте.
- А я считаю, что могу уже сейчас, - возразил юноша. – Только для этого нужно работать в несколько ином направлении, нежели отец.
- Где же? – непонимающе поглядел на него товарищ.
- Разумеется, в архитектуре, - объяснил сын зодчего. – В другой деятельности я и вовсе ни на что не способен. А тут надо просто найти нечто необычное.
- Куда уж необычнее, - кивнул в сторону храма юноша. – У твоего отца всё гениально. К примеру, вот эти восемь пьедесталов. Одно дело расставить на них просто мраморные статуи, какими бы они ни были, а совсем другое – превратить каждый постамент в кусочек того мира, откуда взяты фигуры. Море, лес, вулкан, воздух, огонь, свет, небо, солнце.
- Это ещё ничего, - нахмурился слегка расстроенный юноша. – Помнишь дворец для дочери губернатора?
- А тот дворец - вообще нечто невообразимое! - согласился друг.
- Я говорил о том, чтобы сделать что-либо лучше отца, - вернулся молодой архитектор к своей вечной теме. – На самом деле я додумался до такого ещё в детстве. Просто никому не рассказывал.
- О чём это ты?
- Я неспроста рассказал о башне из деревянных деталей, которую выстроил ещё в восемь лет.
- Кажется, я понял, - закивал товарищ с улыбкой. – Ты хочешь спроектировать и построить самую высокую башню в королевстве.
- Куда там, в столице, - улыбнулся юноша. – Во всём мире. Как тебе мой план?
- Не хотелось бы тебя огорчать, но это бессмысленно, - осторожно заметил друг.
- Я всё-таки надеюсь найти заказчика на эту башню.
- Дело не в заказчике. Хотя такого богача действительно найти трудно. Просто каждая постройка в этом мире служит какой-то цели. Храмы – для церемоний и молитв, дворцы и дома – для жилья, башни и стены – для защиты. А то, что твоя башня просто будет выше других, не делает её строительство полезным и даже необходимым.
Несколько секунд юный архитектор молчал. Взгляд его был устремлён поверх недостроенного храма, поверх высоких стен столицы, в тёмно-синее небо, которое уже прожигали искорки первых звёзд.
- Как ты думаешь, что там? – поинтересовался вдруг юноша у друга.
- В небе? – удивлённо переспросил товарищ. - Там звёзды, и Луна, и Солнце.
- Это только то, что мы видим отсюда, - таинственно отозвался молодой зодчий. – Даже звездочёты видят гораздо больше звёзд с высоты своих обсерваторий.
- Тогда твой вопрос не имеет ответа, - фыркнул друг. – Человеку суждено познать лишь ту часть мира, где живёт он сам.
- Нет, - покачал головой юноша. Человек сам выбирает себе свою часть мира. Вот взять Богов, в которых мы верим. Единого и тех, кто его верные помощники в земных делах. Тех, для кого мы строим храмы.
- Всё делается с их согласия.
- В древние времена люди воочию могли лицезреть если не самого Создателя, то, по крайней мере, Богов. Теперь же Боги словно отвернулись от людей.
- Что ты говоришь! Боги всегда слышат нас. И знают, если кто-то не верит в них
- А я думаю, что их уже нет, - заявил юноша.
- Странные у тебя мысли, - с явным неодобрением в голосе сказал товарищ. – Когда это ты стал так думать? Неужели обязательно являть людям чудеса, чтобы поддерживать в них веру.
- Необязательно. Я не говорю, что не верю в Богов. Я думаю, есть Творец, который создал всё Сущее вместе с Богами, но потом Боги перестали участвовать в судьбах мира. Ты говорил о полезности. Так вот, моя башня не только будет выше остальных, она ещё и послужит людям.
- Каким образом?
- Тогда, в детстве, если бы не потолок каминной и не гости, я бы построил свою башню раз в пять выше. Так вот теперь, если мне суждено, я собираюсь возводить свою башню до тех пор, пока не достигну небесного свода.
- Это же безумие. Небесный купол на такой высоте, что тебе понадобиться тысяча лет, чтобы достичь его. И для материала понадобиться срыть до основания несколько каменных гор.
- Ты же тоже архитектор, как можно так говорить! Всё просчитывается. И время, и количество материала, и стоимость постройки.
- Конечно, - согласился товарищ. – Если известна высота неба.
- По подсчётам учёных оно не так уж и далеко.
- Делай как знаешь, - пожал плечами друг и, попрощавшись с зодчим, отправился домой, поскольку время уже было позднее.
Молодой архитектор долго не мог уснуть. Он впервые в жизни рассказал кому-то о своей мечте, и вот её встретили так холодно. А ведь это один из лучших друзей, что так расхваливал
