Дорогому и любимому

     На дворе стоял декабрь восемьдесят первого года прошлого столетия. Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Ильичу Брежневу должно было исполниться семьдесят пять лет. Вся страна затаила дыхание.
      - Чем я могу помочь Родине своей страны в преддверии Всенародного Торжества? - вспомнив слова Федора Шиллера «Двадцать пять лет и ничего не сделано для бессмертия» задал себе вопрос старший лейтенант Андрей Кукин и сам себе кратко ответил. - Поздравительной телеграммой!
     На службе, парень сел за стол и глядя на затаившуюся швабру в углу, превращенную в нервном воображении в возбуждающую музу, зажегся политическим вдохновением. Почесав авторучкой в ухе, посмотрел в конспекты по марксизму-ленинизму и подробно, чуть ли не с лубочными картинками начал расписывать в телеграмме, как «наши атомные корабли бороздят просторы Большого театра».
      Через полчаса вдохновения останавливает раскаленное от страсти  восторженное перо. Встает и остужает в пожарной бочке. Вытирает потные ручонки о замасленный китель и оглядывается вокруг себя, пытаясь успокоить сердечное волнение. Видит убогое сырое помещение с низкими арочными перекрытиями, зарытое в подножье дальневосточной сопки. Везде сочится взрывоопасная тоска. В углах прячутся тени предшественников Андрюши. На стене, вместо Почетной грамоты за перевод старушки на перекрестке, висит гильза от карабина СКС, пуля от которой недавно по разгильдяйству караульного прошла в двух сантиметрах от половых органов старлея.
      Парень нервно чешет потную промежность и ощущает щемящую боль, которую чувствует отслужившая заварка в кадке под фикусом. Блоки контрольно-проверочной аппаратуры, «привязанные» кабелями к электрической «фазе», плачут конденсатом. С ядовитых стен на него смотрят убогие стенды из ДСП, опаленные паяльной лампой с повышенными социалистическими обязательствами, инструкциями по технике безопасности. Бумаги написаны под копирку и ни кем не выполняются.
      Андрей начинает нервно нарезать в крохотном помещении круги гистерезиса. Ему от затерянности в бескрайней стране становится жалко не только себя, но и крысу, которая живет второй месяц под его столом. На глазах чуть ли не выступают слезы. От безысходности жизни хочется повеситься на железной шине, опоясывающую подземную арку, но сила есть, воля есть, а силы воли - нет
     Вдруг останавливается как вкопанный, уткнувшись чумными глазами в знакомую до боли приборную доску аппаратуры, приходит от медитации в себя и говорит пустой комнате одно слово:
     - Могила! - отдышавшись, добавляет. - Нет, надо всеми способами отсюда выбираться, иначе не сказав даже спасибо, через десять лет здесь и зароют! Будет полный абзац!
      Старлей еще не знал, что отдаст этому подземелью не десять, а двадцать три года жизни, дослужится до заместителя командира, станет капитаном 2 ранга, заведет собаку и огород с крыжовником. В доме в поселке с дивным названием Разбойник на краю географии сменит семь прогоревших титанов, пять проржавевших радиаторов и пятнадцать любовниц. Каждая выбоина на дороге в поселке станет родной как прыщ на шее. Три раза счастливо женится. Первая жена уедет в Израиль, вторая в Германию. Третья - в Калининград. Страшное дело. Друзья его будут звать в Испанию, но как истинный русак уедет в Тулу. Успокоившись, Андрюша с тишиной в душе подписывает телеграмму просто - «По поручению военных моряков старший лейтенант Андрей Кукин».
      Все! Труд написан! Что дальше? Отправлять!
      Уставший от умственных потуг «писатель» идет на почту, разместившуюся на первом этаже в небольшой комнатенке одного из домов. Там сидит как Аленушка на заколдованном озере, местная достопримечательность - Галя-почтальонша.
      - Галчонок! Телеграмму отправить можно? - играя скулами, спрашивает Андрюша.
      - Конечно, какой может быть разговор! - радуясь редкому посетителю, доброжелательно щебечет местная царица почтовой связи. - Только учти, телетайпа у нас нет. Телеграмма будет отправлена,  если из базы придет дежурная машина.
      - Хорошо. Оформляй! - Андрей, положительно оценив взглядом женскую грудь, одобрительно кивает и подает заранее склеенную на нескольких телеграфных бланках «портянку» на сто восемьдесят слов.
      - Молодец, Андрюша! - девушка Галя, шевеля своими припухшими от поцелуев губами, не вчитавшись в содержание депеши, начинает считать слова. - Длинную телеграмму ты накропал! - хвалит она парня.
      Умножая миллиметры ртутного столба на количества жителей поселка и деля их на джоули начинает на счетах считать будущую оплату телеграммы, но со временем до нее доходит адрес послания: «Москва Кремль Леониду Ильичу Брежневу».  Почтальонша в ужасе вздрагивает, отодвигает счеты и подымает на Андрюшу полные страха глазки. Благолепно кладет заполненный бланк на прилавок. Слегка бледнеет и ноготками осторожно, как урну с прахом отодвигает от себя.
      - И-извини! Андрюша! Я п-принять такую телеграмму не м-могу.
      - Это почему? - удивляется наш отправитель.
      - Ну, просто, - девчушка, хочет что-то сказать в оправдание, но ничего вразумительного на ум не приходит, поэтому через мгновения выпаливает, как стакан портвейна выпивает. - У нас связи с Кремлем нет! Тем более с самим «Ильичем»! - девчонка, от политического волнения быстро прячется за свои ресницы.
      - Что здесь плохого? - Андрюша начинает Галину убеждать, что в отправке такой «обычной» телеграммы нет ни чего запретного.
      - Не знаю, не знаю. Я понимаю, что попытка - не пытка, как говорит наш «особист», но езжай сам в базу, там объясняй и отправляй. Мне лишних проблем не надо. Хватает своих неприятностей! Соль пропала, лампочек днем с огнем не сыщешь. Вон опять в магазин молоко не привезли. Ребенка, хоть спиртом вашим корми, - здесь она тяжело вздохнув, продолжает. - Если что не так - упекут по полной программе...
      Это верно! Времена лихие - «КГБешные», но Андрюша живя, принципу - если я что решил, то выпью обязательно, забирает «нетленку» и в военно-морскую базу. На ступеньках почтового отделения парень замирает, готовый повернуть назад. Страх окутывает его. Суровые времена. «Шаг в сторону - попытка к бегству, прыжки на месте - провокация!» Сбросив напряжение, входит на почту.
       - Нет! Мы такую телеграмму отправить не можем! - девушка-оператор отодвигает депешу от себя, будто она обжигает ей руки, и начинается бредятина. - Где протокол партийного собрания? Почему на телеграмме нет печати воинской части? Да и вы товарищ старший лейтенант не пострижены. И носки у вас неуставные! Предъявите документ, удостоверяющий ваши полномочия! Может вы засланный «казачок»?
       - Какую печать вы хотите иметь на проявление простых человеческих чувств советских людей к партийному Лидеру? - старлей со смелыми бровями после двадцатиминутных препирательств «взрывается» и начинает греметь голосом как боевая корабельная трансляция. - Сургучную или мастичную? - резко, как из пушки, выпаливает он. - А может ее поставить в вашу трудовую книжку на запись «Уволить по статье»? - парень, давя военным «интеллектом», прет на девчонку, как крейсер на пивной ларек.
       Его все равно стараются отправить подальше... во Владивосток. Все опасаются оформлять телеграмму самому Леониду Ильичу. Атмосфера начинает накаляться до цвета государственного флага. Народ недоуменно начинает прислушиваться. Скандал скоро или как?
       - Все! Довольно! Где заведующая? Давайте ее сюда! - требует молодой большевик.
      Заведующая, тихо разлагаясь в своем кабинете, долго не идет, но, слыша шум в операционном зале, наконец, степенно появляется с занавесками на глазах.
      - Что здесь происходит? Кто тут хули...
      - Вы что здесь совсем очумели от безделья? - парень, не давая закончить мысль, начинает ее решительно приводить к православной вере с интонациями... нет, не Лубянки - она далеко и в Москве, а Особого Отдела КГБ, который родной тут за углом притулился. - Вся страна живет преддверием Юбилея своего Вождя, а вы ставите препоны искреннему человеческому всплеску душевных чувств. К кому? К самому дорогому и любимому! - Андрюша с тимуровским задором продолжает распекать главного работника почты. - Да я вас тут всех отправлю в Сибирь снег убирать, ядрен батон! - сглатывает цинковую слюну во рту. - Все! Хватит! Звоню в Политбюро! - непроизвольно оглянувшись вокруг себя и убедившись, что за спиной пока еще нет ребят в фуражках с малиновыми околышами и «стечкиными» на бедре, старлей  зловеще спрашивает. - Где у вас тут правительственный телефон? Проводите меня к нему!
      Завпочтой одуревшая от напора молодого офицера, начинает успокаивать Мальчиша-Кибальчиша. Просит сесть и попить водички, резонно думая: «Этот активист с безумной головой и вправду сумеет дозвониться до самого Кремля. Этот гад, сможет! Вот тогда точно замучаешься объяснительные писать…» Оперативно дает команду девчатам-операторам быстро оформить телеграмму чудного офицера под грифом «Правительственная» и отправить его к чертовой матери, пока не посадили в подвал политотдела базы.
      Все это происходят примерно за неделю до исторического Юбилея. В части о поздравлении никто не догадывается. Андрюша «скромно» продолжает ковыряться в служебном дерьме, но лавры Матильды как у Фемистокла, не дают ему покоя. Выдержки «поздравителю» хватает на несколько дней.  «Как это, - думает он, - я сделал такое смелое дело, а никто о нем не знает!» Помня святую заповедь любого служивого - «Вспотел - покажись начальству», Андрюша за два дня до знаменательной даты, в конец «обессиленный» не выдерживает. На ватных ногах идет к любителю протоколить и голосовать - заместителю командира по политической части, как в свое время Эдип пошел к Дельфийскому оракулу, чтобы узнать всё о своей судьбе.
      Зам любил кудряво «петь» про марксизм-ленинизм, за что имел прозвище «Шаляпин». Это он придумал девиз «Вчера наркоман, а сегодня защитник Родины!»  Шаляпин, сидя в у себя в кабинете, резался с секретарем парткома в шахматы. Вдоль стены мрачного кабинета стояли железные стойки для плакатов с крючками, напоминающие пыточный инструмент.
     - Товарищ капитан 2 ранга! Как вы смотрите на то, чтобы поздравить дорогого и любимого Леонида Ильича с семидесятипятилетним Юбилеем? - преданно заглядывая в глаза и пряча копию телеграммы за вспотевшей спиной, с придыханием спрашивает Андрюша.
     - Как-как? - думая об очередном шахматном ходе, задумчиво переспрашивает зам, и сам же отвечает, не подымая головы. - Кверху «каком»! - повернув голову к Кукину, Шаляпин начинает довольно улыбаться. - Показывай, что там у тебя.
       Прочитав политический «рассказ», замполит удивленно смотрит на старлей, мол, надо же какие политические орлы у него служат.
       - Ну что тебе сказать, альбатрос революции? Политически грамотно, - зам делает паузу. - Можешь уловить суть политического момента. Цифры впечатляют! Хорошо! Молодец! - хвалит замполит молодого коммуниста. - Только вот в словосочетании «Верховному Главнокомандующему» ты, грамотей буковку «эл» забыл написать. Не аккуратен, братец! Надо быть более внимательным! -