Ценная бандероль стоимостью в один доллар. История 13 ч.61

работы на месторождении проводились с 1936-го по 1940й и с 1969-го по 1981 гг.
  Кроме изумрудного сырья на месторождении встречается хризоберилл (александрит), фенакит, берилл и разнообразные минералогические образцы.
    В южной части месторождение отработано на глубину 15 метров.
  Рудник в настоящее время затоплен и пока там местные предприниматели разводят рыбу. А карьер, где изумруды собирались открытым способом прямо с поверхности земли,  сейчас заполнен целебной радоновой водой. Затопленный карьер, длина которого составляет 300 метров, находится под охраной, его окружает забор из колючей проволоки. Подойти ближе не удастся.  В ближайшее время старейшее месторождение изумрудов может быть отдано с аукциона в отработку частным компаниям. (10)
"В доколумбовой Америке был культ поклонения изумруду. Сочный зелзелё его цвет ценился как выражение жизни, молодости и чистоты, ему приписывалась таинственная сила, делающая воина неуязвимым в бою, исцеляющая недуги и дарующая счастье"
(Майя Пешкова)
  Первоначальное название поселения было Изумрудные Копи. С  1994 года поселок городского типа носит название Изумруд, в окрестностях которого в начале Первой Мировой войны англо-французская компания "Нью Эмеральдс" спрятала несколько ящиков отборных изумрудов.
Сейчас  у современных туристов появилась уникальная возможность прикоснуться к истории добычи драгоценностей Урала.
  В ходе экскурсии можно подержать в руках природные изумруды, услышать удивительные истории об их находке, пройти по насыпи "Изумрудной железной дороги", которая должна была связать город Асбест с поселком Малышева. Дорога эта так и не была построена, а вот насыпь ее отсыпана из породы, содержащей изумруды.
    Ну и, конечно же, можно будет приобрести в подарок своим родным и близким украшения из уральских изумрудов  по оптовой цене, на 30-50 % ниже цен в магазине,  у местных мастеров-ювелиров, к которым приезжают владельцы ювелирных магазинов со всей России. Кроме того, мастера проведут мастер-класс с желающими по огранке самоцветных камней. (11)
  А это самое захватывающее и интересное! 
Люблю людей, влюблённых в камни!
Шлифуя МРАМОРный излом,
Они беседуют с веками,
Как с земляками за столом.
И обнаруживают в ЯШМЕ
Нерукотворные цветы
И величавые пейзажи
Неповторимой красоты.
Морские волны МАЛАХИТа
Для них ведут с ветрами спор,
Им дарит небо ЛАЗУРИТа
Дыханье мира и простор.
...Они в ГРАНАТе без обмана
Любовь сумеют обрести,
Найдут во мгле ОБСИДИАНа
Пылинки Млечного  Пути.
Им доверяют не случайно
Кристаллы, зерна и слои
Не только все земные тайны,
Но и характеры свои.
Тот камень теплый, тот холодный,
Тот -  верной дружбы амулет,
Есть гордый, скромный,  благородный
И Добрый есть, а Злого -  нет!
Цвет ИЗУМРУДа - летних листьев,
В лесной теряется глуши
Что паутинками повиснет,
Снимает боль с моей души.
И потому познавший камень
Движенье времени постиг
И от общения с веками
Дороже ценит каждый миг.
(Ирина Пичкалёва)
Яков Васильевич Коковин в своем донесении всю заслугу открытия изумрудов приписал Максиму Кожевникову. Таков уж это был  человек. Ни к славе, ни к высоким должностям не стремился. К слову, его должность директора фабрики так и не была утверждена.
  А Перовский "заболел" изумрудами, они его влекли неудержимо. Чем-то оказался  похожим на ростовщика Жана Гобсека.(12)Только моральный облик Гобсека непривлекателен, как и внешность.  Ему неведомы ни любовь, ни жалость, ни сострадание.  Перовский же  скрывал свои чувства за маской благодушия.
  Глубокий старик с  жёлтыми, как у хорька, глазами, острым длинным носом и тонкими губами, с ввалившимися щеками и  мертвецки бледным лицом, Гобсек выглядел отталкивающе.  Некая отрешённость от всех земных, человеческих страстей сочеталась с чем-то хищным и зловещим.
  При характеристике внешности Гобсека Бальзак применяет пепельно-жёлтые тона и сравнения с драгоценными металлами, тем самым давая  понять читателю, что именно страсть к золоту уничтожила в нём человеческое начало, сделала его мертвым  ещё при жизни.
"Деньги бывают царём или рабом, для того, кто скопил их"
(Гораций)
Лев Алексеевич - прямая противоположеность Гобсеку, хотя бы внешне. Он очень привлекателен, можно сказать,  красив. Прямой римский нос, чуть припухлые  плотно сжатые губы. Огромные глаза внимательно и оценивающе смотрят на собеседника. А как иначе? Ведь к нему особенно благоволил сам император -  Николай I. Его, героя борьбы с Наполеоном, государь назначил сначала министром внутренних дел, а затем и министром Департамента уделов. Так Перовский стал более приближённым к царской семье.
"Служба царям имеет две стороны: одна - надежда на хлеб, другая - страх за свою жизнь"
(Саади)
  Этих двоих, Гобсека и Перовского, связывала страсть к накоплению. Один - копит золото, другой - монеты, медали и  драгоценные камни, самоцветы. Для этого Лев Алексеевич, министр(!) лично сам отправляется на копи. Его видят в шахте,  где идет самая удачная добыча самоцвета.
  Коллекция Перовского пополнялась, каких только камней не было! Но больше всего его привлекали изумруды.
"Коллекционеры - счастливые люди"
(Иоганн Гете)
"Эту уникальную коллекцию можно назвать  - "коллекция воспоминаний и человеческих отношений", и каждый из нас так или иначе собирает и накапливает её в течение всей жизни..."
(Олег Рой)
  Копи дарили великолепные изумруды, и в большом количестве. Но в 1835 году добыча изумрудов сократилась. Земля-матушка бывает капризной и предугадать скопление драгоценных камней, в данном случае изумрудов,  нет  возможности. Именно в это время Перовскому и пришел первый донос на Коковина: мастер якобы "прячет самоцветы для себя" и меняет на более мелкие, дешевые.
  Перовский ухватился за этот донос и решил расправиться с неугодным камнерезом, выскочкой, как считал Коковина. А сам? Сам был внебрачным сыном, бастардом графа Алексея Кирилловича Разумовского. (13)
"Все, что мы посылаем в жизнь других людей -  возвращается в нашу собственную"
(Великие слова. Цитаты и афоризмы ВК)
  В начале июня 1835 года в Екатеринбург для ревизии  гранильной фабрики приехал член Департамента уделов статский советник Ярошевицкий. Прежде всего, он направился сначала в канцелярию, а потом в кабинет  Коковина. Канцелярия фабрики находилась в доме, где жил Коковин, а его кабинет был служебным помещением. Яков Васильевич не был готов  к визиту чиновника. Обычно за камнями конвой приезжал зимой, поэтому он не торопился с сортировкой. Драгоценные камни открыто лежали всюду: в шкафах, на столе, даже на полу.
Коковин пояснил Ярошевицкому:
"Вот эти предназначены к отправке к Высочайшему двору,  а эти - в Департамент уделов".
  Ярошевицкий стал составлять опись. В описи значилось:
" 515 гранёных аметистов… 1103 искр… 115 шурфов изумрудных, 661 гранёный изумруд разной величины, самых лучших - 11, в которых весу 4 фунта, в том числе один самого лучшего достоинства весом в фунт… Самый драгоценный и едва ли не превосходящий достоинством изумруд, бывший в короне Юлия Цезаря"…
  Ярошевицкий лично упаковал все камни, в том числе и уникальный изумруд, в ящики, и опечатал их двумя печатями,  своей  и фабрики.  Ценный груз  кроме охраны, ревизор поручил  сопровождать молодому мастеровому  Григорию Пермикину. 16 июня ящики погрузили на тройку лошадей и  отправили в Петербург. (14)
11 июля, проделав путь почти в две тысячи верст, тройка прибыла в столицу. Ящики с камнями внесли в служебный кабинет Льва Алексеевича Перовского.
  В августе 1835 года Яков Коковин был награжден следующим чином за "беспорочную службу, непоколебимую добрую нравственность и знание своего дела".
"У кого есть совесть, у того больше ничего нет"
(Юрий Мелихов)
    Распаковывали ящики рабочие вместе с Григорием  Пермикиным в присутствии  Перовского. Одним из последних из ящика извлекли уникальный изумруд. Лев Алексеевич замер в оцепенении. Он взял его в руки и замер. В  мозгу забилась одна мысль:
"Этот камень должен стать гордостью моей коллекции..."
  В кабинете стояла гробовая тишина. Григорий переглядывался с рабочими. Те недоуменно пожимали плечами. Для них зеленый камень ничего не значил. Очнувшись, но продолжая держать на ладони изумруд, Перовский небрежно махнул рукой.
- Идите прочь! С вами расчитаются, - и несколько смягчившись, - Подойдите к Ярошевицкому.
  Потом вызвал секретаря.
- Меня не беспокоить! -  распорядился Лев Алексеевич.
  Посмотрев ему прямо в глаза, с нажимом добавил:
- Меня ни для кого нет!
  Дождавшись, когда тот скроется за дверью, стал внимательно,  один за другим осматривать коллекционные штуфы*, неограненные кристаллы изумрудов, аметистов и аквамаринов. Из ограненных камней его внимания удостоились лишь наиболее крупные.
*ШТУФ  -  (нем. Stufe). Кусок руды или другого ископаемого тела, который можно поднять руками,  образец (кусок) породы неправильной формы. В данном случае - коллекционные образцы кристаллов изумруда в их естественном виде, часто - вместе с куском вмещающей его материнской породы.
  На лежавшие отдельной горкой "искры" он даже не взглянул.
* "искры" - мелкие камни, ограненные в форме двусторонней пятигранной пирамиды, усеченной с лицевой стороны
Потом, еще раз окинув взглядом все это минералогическое богатство,  отобрал четыре самых крупных, изумительного небесного оттенка аквамарина, захватил в другую руку чудесный изумруд и прошел с ними к своему  столу.
    Вооружившись лупой, стал внимательно изучать камни. Они были действительно великолепны, особенно тяжеловесный изумруд, - чистый, прозрачный, излучавший густую, яркую весеннюю зелень. Граф уже представлял себе эти чудные кристаллы на почетном месте в своей коллекции.
    Но глубоко в подсознании  стало нарастать тревожное чувство. Поморщившись, попытался усилием воли подавить тревогу. Но ничего не помогало. То благодатное ощущение, которое  испытал в первую минуту, когда увидел этот камень, не возвращалось.
  Откинувшись на спинку кресла, Лев Алексеевич отвел взгляд от лежавших на столе камней, и, заложив сцепленные кисти рук на свой затылок, задумался. Он понял,  что породило в нем эту тревогу.
"Камни добыты на Сретенском прииске,  то есть копях  Кабинета Его Императорского Величества и принадлежат императору Николаю, - рассуждал он. -  Их я должен передать в канцелярию Кабинета. Только изумруды, добытые на Мариинском прииске, - копях, принадлежавших Департаменту уделов, могу оставить у себя".
    Так и должен был поступить граф Перовский. Но как заставить себя сделать это, если страсть парализовала его волю?
  - А кто знает, что этот изумруд у меня? - спрашивал  себя Лев Алексеевич, хитро прищурившись. -  Ярошевицкий? Так он в Екатеринбурге! Ну, отправил и отправил. А кто его видел здесь? Пермикин? Так я отправлю его завтра обратно.  Нужно выждать. Важно, чтобы об этом камне не знал никто в Петербурге год или два. А там,