Хочется верить, что китайские гороскопы не очень сильно врут, да и все другие не китайские тоже. Как же, как же мудрость, пришедшая из полумрака веков. По гороскопу я кот. Да ещё к тому же и рыба! Интересное сочетание – рыба кот. Рыба и так сама по себе знак противоречивый. Там даже изображение - две плывущие друг другу навстречу рыбы. Воплощение инь и янь, света и тьмы, неба и земли, воды и огня, да и мало ли ещё какие противоположности и антитезы существуют в этом до сих пор не понятном мне мире. Но лучший герб на земле, для любимого меня это - кот пожирающий рыбу. Как говорила одна моя хорошая знакомая, моя программа самоликвидации уже включена. И видимо она работает, но как-то медленно, подвисает что-ли? Есть только одно успокоение мне как человеку принявшему веру в символы и воплощения. Говорят, что у кота девять жизней! Вот тут-то мне точно повезло больше чем козерогу и льву. У них-то всего по одной! Так что, будь я каким нибудь стрельцом, давно бы уже склеил ласты и лежал бы под двухметровым слоем холодной глины, с нефотогенично провалившимися глазницами и оскаленными редкими зубами. И клочки расползшегося костюмчика, уже бы не согревали моё нелепое тельце с кривыми волосатыми ногами и узкой грудью бывшей мрачной темницей, для широкой и светлой души.
А так я ещё любуюсь красивыми женщинами, пью пробродивший сок виноградных лоз и на цыпочках осваиваю жилище дьявола - чёрный компьютер, настойчиво терзая клавиатуру четырьмя скрюченными как у паралитика пальцами. Прогресс однако..., начинал то я с двух! Хочется всё время подсчитать, сколько же жизней из девяти у меня ещё пока осталось? И так и сяк прикидывал, вроде бы уже ни одной, или может быть, меня спасает то, что я математике в школе плохо учился и где-то просчитался? Непонятно мне. Или просто жизнь не поддаётся калькуляторнуму учёту? Деградирую потихоньку я, и так по ночам снятся кошмарики, а тут ещё идёт информация, что каждая выпитая рюмка водки убивает в мозгу несколько сот тысяч нейронов и разрушает связи между ними. Тогда у меня наверно совсем никаких связей не осталось между нейронами, каждый нейрон уже живёт своим независимым хутором. Все и так не широкие дороги между ними, давно размыты? Уж сколько водки выпил я…!
Вот в этом хуторе, живёт коротенький рассказик о том, как я израсходовал одну из своих девяти котовских жизней. Было это очень давно, но ощущения до сих пор торчат булавками в мозгу.
Это было лето, одна тысяча девятьсот девяносто четвёртого года. Славное лето, жаркое. Жену и сына я отправил в деревню к своей матери. Отдыхать от гудящего города и пить деревенское парное молоко. А заодно, чтобы не мешали мне искать новую работу. Старая, мне уже наобрыдла хуже горькой редьки, но в данном контексте, вернее будет сказать - редьки кислой. А пока я не нашёл ещё себе должности подходящей уму и сердцу, приходилось трудиться там, где больше платили. Одно из таких мест была база «Норильскторг». На базе, в баржи и теплоходы загружались товары для севера. За короткое время навигации надо было успеть переправить в порты Игарки и Дудинки сотни тысяч тонн груза.
Днём я отсыпался, а вечером уходил на работу разгружать вагоны. Хорошо было ещё и то, что там кроме денег за разгрузку, можно было затариваться разгружаемой продукцией. Экспедиторы специально перед началом работы обговаривали такой пункт. Если разгружали сигареты, то каждый грузчик получал по двадцать пачек. Если водку – то кроме денег, по литру водки. Если фрукты, то набирай, сколько сможешь унести домой. Картошка, лук – без проблем, надрывайся, тащи домой хоть мешок, если есть такая охота. Разгружали вагонами. У нас была устойчивая бригада из трёх человек. Втроём как раз за одну смену с вечера и до утра мы разгружали вагон или секцию-рефрижератор. Вдвоём её разгрузить нереально, а вчетвером неудобно толкаться. Да и заработанную сумму на троих делить гораздо приятнее чем на четверых. Три человека – оптимальное число. Кроме того слаженность коллектива тоже имеет большое значение. У нас никогда не возникало споров о том кто работает больше, а кто меньше. Постороннему этого не понять. А тот кто работал, знает, как порой злит то что одному приходиться всё время поднимать пятидесятикилограммовые мешки с пола, а другой берёт сверху, затрачивая меньше усилий. У нас всё было честно. И если мы видели что один начинает выдыхаться, то другой без препирательств становился ему на подмену. От мешков и сеток страшно болели и опухали пальцы на руках. Боль лечилась просто – нужно было приложить к ладони, толстую пачку заработанных купюр и боль сразу же отступала. Метод действовал безотказно и каждый вечер мы ждали разнарядки.
Удачей считалось попасть на мясо. Выделенное нам мясо, можно было выгодно продать тут же недалеко от проходной. Случались и проколы, помню, как однажды мы нарвались на сыр. Мы мечтали о спокойной разгрузке. Так как сыр был в ящиках, а мы сначала посчитали, что это проще чем мешки и долго уговаривали зав складом выделить под разгрузку этот полувагон нам. Ну как же мы были жестоко разочарованы! Сыр был упакован в тяжеленные тридцатипятикилограмовые ящики. Ящики были сделаны из гладких досок и плотно сбиты. В вагоне они стояли так плотно, что было почти невозможно выдрать ящик из ряда. Мы прокляли всё на свете разгружая этот вагон. И с тех пор, на непроверенные товары попасть не стремились.
В тот вечер мы подвязались разгружать картошку. Рядом с нами работала другая бригада. Их было около восьми человек, люди все были стихийные и случайные в большинстве своём пришедшие срубить денег на опохмелку. И им это удалось. Не очень опытный экспедитор выдал им перед началом работы аванс. И первым делом они заслали гонца в магазин.
В то время как мы неторопливо и размеренно освобождали свою секцию, соседи всё чаще садились на перерывы и всё громче разговаривали. Кончилось это тем, что к четырём часам ночи они окончательно упились и бросили разгрузку совсем. Экспедитор запаниковал. К восьми часам утра ему нужно было уже освобождать терминал и убирать вагоны на запасной путь. Свой вагон мы разгрузили втроём уже примерно к пяти часам. Он подошёл к нам и пообещав двойную оплату попросил помочь с разгрузкой. Мы посомневались что можем управится к этому времени, но сумма была настолько заманчивой, что поколебавшись, мы согласились. И теперь я примерно знаю, что чувствовали рабы на постройке пирамид. Это трудно передать словами. После десяти часов разгрузки руки начинают терять чувствительность. Сначала пальцы – они отказываются разгибаться и сгибаться. Потом немеют бицепсы. А потом уже не разгибаются плечи. Но пока ходят ноги, разгрузка продолжается.
Вместе с нами в смену работали две немолодые холостые карщицы. На своих юрких «Балканкарах» они подвозили пустые поддоны и увозили полные. И когда вагон уже почти пуст, то между парапетом склада и дверью вагона для удобства стелился металлический лист, по которому они заезжали прямо в вагон. Так и нам было легче и им быстрее. Оставалась какая-то сотня мешков. Аккумуляторные кары бойко суетились, между дверями склада и вагонами, заставляя и нас поспешать, время двигалось к восьми утра.
Один из металлических листов, служащих трапом для кара был плохо закреплён и не выдержав длительных вибраций, с грохотом провалился под вагон. И кар повис, уперевшись рогами в порожек вагона. Его рабочие колёса остались без опоры и беспомощно цепляли воздух. Работа остановилась….
Карщицы посовещавшись, решили выдернуть повисший кар подцепив его к другому кару. Но грузовые крюки у них расположены только сзади. И поэтому, зацепив тросом беспомощный первый кар, второй конец троса подцепили к рогам другого. А чтобы трос не соскользнул, в отверстие на рогах попытались вставить толстый шкворень. Но шкворень был явно не по размеру и в отверстие вошёл самым кончиком, на глубину не более двух сантиметров. Но что же делать? Разгрузить вагоны как-то надо. Операция спасения начиналась. Резкими рывками, кар пытались вызволить из беды. Толстый трос, то гудел басовой струной, то жалобно скрипел комариной стаей....
Я остановился буквально на секунду. Тяжёлый мешок сползал по животу с ослабевших рук, и я поставил его на землю, выдохнул воздух и нагнулся, чтобы поудобней перехватить. В миллиметре над головой, над самой макушкой раздался порхающий звук. Что-то типа взмаха огромных жестяных крыльев – ву-ух, ву-ух, ву-ух провибрировал и медленно растворился в утреннем городе, лёгким прикосновением шевельнув мои волосы. Я ничего не понял. Моторы погрузчиков мгновенно затихли. Обе карщицы были бледными и стояли, глядя на меня огромными рыбьими глазами. Грузчики тоже бросили мешки себе на ноги и судорожно шевелили кадыками не в силах что-либо произнести.
Огромный шкворень, сорокасантиметровая круглая железяка, из закалённой стали в руку толщиной, так небрежно вдетый в рога погрузчика, от очередного рывка вырвало из отверстия, и он со скоростью пушечного ядра пролетел в миллиметре над моей головой, насквозь пробив бетонный забор, находящийся в пятидесяти метрах от склада. Мой китайский кот улыбнулся, взмахнул своим серым хвостом и сверкнув наэлектризованной шерстью, отминусовал от девяти своих жизней, ещё один эпизод. Я понял, что теперь мне будет грех жаловаться на неудачи в жизни. Одна пролетевшая мимо стальная смерть перевесит на весах фортуны тысячи других неудач, они будут казаться мелкими и нелепыми. До самого конца жизни, я буду считать себя счастливчиком. Посмотрев на дыру заборе, я вдруг явственно представил, что бы случилось с моей головой, нагни я её на долю секунды позже или подними на долю секунды раньше..., силы выпорхнули из моих глаз испуганными воробьями и ноги подогнулись как будто они были мармеладными.
Когда одного из дзен-буддистских мудрецов спросили: Что такое миг и каков он, по сравнению с вечностью? Тот ответил:
- Представьте себе алмаз, размером сравнимый со священной горой Фудзиямой. Один раз, в десять тысяч лет, к нему прилетает чёрный ворон и точит свой клюв об одну из его граней. Так вот – то время, за которое алмаз сотрётся до размеров макового зёрнышка и есть миг…, по сравнению с вечностью!
За то время, пока шкворень пролетал над моей головой, вороны уже давно чернеющие на ветках, в мокрых джунглях моей души, успели стереть мой алмаз до размеров макового зёрнышка.
Счастливчик ! Повезло !
