Огненный солнечный шар медленно выплыл из-за далеких серых лесов. Синее безоблачное небо будто раздвинулось до беспредельности. Тишину раннего весеннего утра разбудил неумолчный птичий гомон. Округа уже покрылась зеленой травой, в которой кое-где желтели первые махонькие цветы мать-и-мачехи. Ветки сирени зазеленели набухшими почками, и от утреннего ветерка колыхались и приветливо стучали по окну дома, у которого застыла девушка.
Русые волосы рассыпались по её плечам и спине, в распахнутых глазах её застыла отрешенность. Мимо окна пропорхнула желтым пятном синица, и Лиза очнулась. Она поморщила свой остренький носик и стала спешно одеваться. Через несколько минут она уже уверенно шагала в сторону темного леса.
***
В лесу было не так радужно, как у дома. Лиза зябко куталась в курточку и шла по знакомой ей тропинке. Иногда она останавливалась в задумчивости и вертела головой, вспоминая путь к этой странной старухе отшельнице. Когда-то в далеком детстве к этой Прасковье её водила бабушка, потому что Лиза была болезненным ребенком, и чудо свершилось, она перестала болеть и лежать в больницах с мамой – как отрезало. Только она так и осталась хрупкой и тоненькой словно невесомой, маленького росточка и с таким же детским личиком.
Проблуждав около получаса, Лиза все-таки вышла на черную поросшую мхом покосившуюся лесную избушку. Из трубы клубился дым, это порадовало девушку, значит, Прасковья жива. Девушка в неуверенности топталась у порога, сжимая в ладошке деньги, когда дверь распахнулась и в черном проеме она увидела сгорбленную старуху.
- Проходи, чего топчешься, – сухо проговорила она.
Лиза вздрогнула всем телом и нерешительно вошла. В доме пахло горькой полынью, мятой и ещё чем-то. Единственная комнатка была сплошь увешена пучками трав, узелками, а на дощатых полочках рядами стояли разные склянки и бутылочки.
Лиза только открыла рот, чтобы поздороваться, но старуха опередила её:
- Ну? Говори, зачем пришла? – и кивнула на темный табурет у стола.
Девушка села, положила на стол смятые купюры и умоляюще посмотрела на Прасковью. У старухи иронично заблестели глаза, но она промолчала и села напротив.
- Здравствуйте, Прасковья, простите, не знаю, как вас по отчеству, - пролепетала Лиза.
- Здравствуй, Елизавета. Смотрю, в девушку превратилась уже. Отчество не важно, ну что стряслось то, раз ты решилась проведать бабку?
- Вы меня помните? – воспряла духом Лиза, - я бы хотела… - она опустила глаза.
- Ну? – подстегнула её Прасковья, - дела сердечные?
- Да, - выдохнула девушка, - я бы хотела, чтобы он заметил меня.
- За приворотом пришла, значит, - в голосе Прасковьи промелькнули ироничные нотки, - так приворотами я не занимаюсь. А совет дать могу.
Лиза смотрела с надеждой на знахарку, её лицо хоть и было морщинистым, но она не выглядела злой. Глаза Прасковьи излучали тепло, и она улыбалась девушке.
- А имя его надо говорить? – промолвила Лиза.
- Нет, не надо. Простая ты слишком, изюминка тебе нужна. Теперь иди, иди, не та печаль у тебя, чтобы ночи не спать
- Изюминка? – Лиза удивленно посмотрела на Прасковью, - одна?
Старуха лукаво отвела взгляд:
- Да, одна, у каждой девушки она одна, своя изюминка.
Лиза встала, поблагодарила и поспешила к выходу, все же ей было как-то неуютно в доме этой знахарки.
- Деньги свои забери, - властно донеслись слова старухи, - незачем они мне здесь.
Ослушаться Лиза не смела, она в два шага вернулась к столу, сгребла купюры и побежала домой.
***
Весна во всю уже цвела и благоухала. Только глаза Лизы были потухшими, и на лице застыла печаль. Она шла снова в Прасковье, сжимая в руке изюминку, которую носила с собой уже два месяца. Но волшебства не произошло, тот, кто ей так нравился так и не обратил на неё своего внимания. Он вообще собирался жениться на другой.
Прасковья приветливо встретила девушку, усадила за стол и поставила ей чашку травяного чая.
- Но почему?! – с отчаяньем выпалила Лиза, раскрыв ладонь, демонстрируя изюминку, - не помогла она, не помогла!
- Глупышка, - улыбнулась ей Прасковья, - не изюмина нужна, а изюминка. Молоденькая ты ещё, и не твоя судьба была тот человек.
- Но ведь я…
- Пей чай, вся печаль уйдет, - продолжала улыбаться Прасковья. - Твоя изюминка твоя улыбка, а с таким-то лицом, кто же на тебя взглянет-то?
- Так вы знали, что я приду опять?
- Знала. Всё будет хорошо у тебя, а изюминку свою в себе выращивай сама, и не надейся на чудеса. Прасковья взяла лежащую на столе Лизину изюмину и бросила её в печку.
- А то будешь, как вот эта изюмина.
Да сколько я видел: идет, сама вся в себе, осунувшаяся, глаза где-то внутри. Даже не понятно, как она дорогу различает. Никакого впечатления и влечения. Тоска. А ведь может быть-то человек хороший, но идет она к ворожее и вся в этом предстоящем разговоре. Или просто так идет.
Да!! бывает свои думы и апатия поглощает, хочет за раз, не работая над собой получить все, грузится, а в итоге что? всё пустое... и не надо наедятся на чудо и кого то. Как моя Лиза. Она хотела помощи знахарки, а потом понадеялась на то, что поможет изюмина, а в итоге ей нужно было воскреснуть самой.
