Когда-то очень давно среди густого леса стояло поместье родовитого графа. В давнюю пору это была летняя резиденция предков нынешнего хозяина. К тому времени, о котором идёт речь, род графа совсем обеднел и владел лишь этим огромным особняком да соседними землями, большинство из которых покрывал гремучий лес.
Изысканный особняк, возведённый из белого камня, посеревшего за прошедшие века, расположился у подножия высокого скального возвышения. В три этажа, с покатой черепичной крышей, он спрятался под почти нависающей каменной складкой и большую часть дня находился в тени. Чуть поодаль из-под скальной стены бил неширокий поток. К месту, где стояла резиденция графа, этот ручей добегал уже окрепшей речушкой, достаточно широкой, чтобы через неё переметнулся высокий каменный мост – одна из его опор приходилась точно на середину потока, две другие вставали по обе стороны. Между речкой и примыкавшей скалой оставалось совсем немного места – как раз для мощёной дороги, ведущей через лес к ближайшему городку. По левую руку от особняка река и скала совсем сходились, не оставляя места даже для собачьей будки. А у самого дома выдавался в речку длинный помост на каменных плитах, выйти на который можно было через кабинет графа. Там, между домой рекой, хозяин поместья любил подолгу сидеть, покуривая трубку, и глядеть на говорливый зеленоватый поток.
Самому графу было лет под сорок, внешне это был ничем не примечательный человек. Нельзя сказать, чтобы он был злым, однако вечная нелюдимость успешно уживалась в нём с болезненной подозрительностью. То ему казалось, что немногочисленная прислуга подворовывает, то он упрекал повара в том, что тот присваивает себе часть денег, выданных на продукты, или, когда был особенно не в духе, бросался на жену с кулаками – за то, что она всего лишь попросила новое платье взамен истрепавшегося старого. Иными словами, это был довольно неприятный человек, которого не любила ни супруга, ни слуги.
Кто знает, был ли таким граф до трагедии, случавшейся с ним давным-давно…
Когда хозяину поместья было немногим больше двадцати, он взял себе в жёны бедную красавицу из ближней деревни и у них родился чудесный сын. Молодой граф просто сиял от счастья и хвалился наследником своим друзьям, которых уже тогда было немного. А потом словно кто-то сглазил счастливую семью. Сынишка, четырёх лет от роду, отправился под присмотром няни поплавать и утонул – в том месте, где взрослому человеку воды было по плечо.
Граф был вне себя от горя. Няню так и не нашли, а тело ребёнка выловили гораздо ниже по течению. Жена чахла, чахла, а потом просто забылась тяжёлым сном и больше не проснулась. Никогда.
С тех пор хозяин особняка сделался особенно мрачным и жестоким. Он мог целыми часами сидеть в деревянном кресле на своей крохотной набережной у стен особняка, уставившись в вечно бегущую воду, будто надеялся, что она вернёт ему давно умершего сына живым и невредимым.
Спустя несколько лет после трагедии у графа появилась новая супруга. Симпатичная девушка из далёкой столицы с радостью переселилась в собственный особняк, освободившись от попечения матери и тётушек. Шли годы, а детей у графа не было. Однажды жена призналась ему, что в её роду каждая старшая дочь бездетна, а она-то как раз и была самой первой среди многочисленных сестриц. Тогда граф впервые поднял руку на свою супругу.
Сразу за мостом, отдельно от особняка, помещалась небольшая конюшня. Там содержались четыре породистых скакуна. На них граф любил ездить по далёким лугам, среди озёр и болот. Конюх – молодой деревенский парень, ухаживал за животными, как за родными детьми. Неудивительно, что кони любили его гораздо больше своего хозяина, что, бывало загоняет их до полусмерти на травянистых равнинах.
Как-то граф вернулся один, пешком. Что случилось с конём, никто так и не узнал. Конюх вежливо поинтересовался о здоровье своего подопечного, но граф неожиданно пришёл в ярость и ударил слугу по голове кулаком. Парень был гораздо моложе, а кроме того, шире в плечах, но не посмел ответить тем же своему хозяину.
- Что я такого вам сделал, сударь? – вежливо спросил конюх.
- Будешь лезть не в своё дело, вернёшься в деревню ловить мышей по полям, - злобно процедил граф и вышел из конюшни, хлопнув дверью так, что одна из петель выскочила.
Совершенно сбитый с толку парень подбросил оставшимся трём скакунам свежего овса и отправился в лес. Конюх не сомневался, что граф угробил коня, оттого настроение у парня совсем испортилось.
Стояла середина лета. Солнце, уже клонившееся к земле, пробивалось сквозь сплетения ветвей почти осязаемыми тёплыми лучами. Вот по замшелому стволу старого дуба пробежала белка. Где-то рядом стучал неугомонный дятел.
Конюх хорошо знал лес, он частенько выводил скакунов на свежий воздух и ездил на них по чаще, предоставляя коню самому находить дорогу в лабиринте старых деревьев.
Исчезнувший конь был каурым красавцем, добрым и послушным животным. Пусть он не отличался особым умом, для конюха этот скакун был так же дорог, как и другие три коня.
«Как жаль, что это не мои кони, - думал парень. – Я бы берёг их, как самое ценное сокровище, и ни за что не позволил бы себе такое обращение. Граф с возрастом стал сходить с ума».
Погружённый в печальные мысли, конюх и не заметил, как стало темнеть. Скоро он не разберёт дороги. Парень поспешил к поместью, но добрался до него, уже когда на звёздное небо вышла новорождённая луна, озаряя золотым светом спящий лес. По пути ему несколько раз слышался волчий вой. Это было совсем странно. Волков в лесу никогда не водилось, хотя они и забредали сюда из других краёв. Вот лисицы – другое дело. Этих пронырливых хищниц хватало.
Конюх пожалел, что не захватил с собой хотя бы нож. Он шёл всё медленнее, постоянно озираясь, и ожидая всякий раз увидеть горящие голодным огнём глаза. Лес был густой, деревья росли тесно друг к другу, а ветви были высоко.
Но с волками парню встретиться не довелось. Волчий вон больше не повторялся. Добравшись до своей каморки, пристроенной к конюшне, он с облегчением захлопнул за собой дверь и лёг на кровать. А потом конюху вновь стало не по себе. Он встал и подпёр крепкую дверь поленом. Всё-таки за ней был дремучий лес.
Ночью конюху приснился мерзкий сон. Волки были со всех сторон, они преследовали его по лесу, а он бежал от них что есть мочи. А потом парень понял, что бежит чересчур быстро для человека. Он превратился в коня, в того самого каурого коня.
Серые хищники не отставали. Они бежали за парнем-конём по пятам. А затем он очутился на залитой лунным светом поляне. Волки окружили его со всех сторон.
- Так вот куда пропал конь, - подумал парень и проснулся.
Было глухое предрассветное время. До восхода оставалось ещё часа два, темень стояла сплошная, из леса не доносилось ни звука. Но вот конюх стал замечать где-то рядом с конюшней шаги. Кто-то или что-то бродило вокруг, лёгкий шорох примятой травы и хруст сломанной ветки выдавали гостя.
«Волк! Почуял коней и бродит рядом!»
До скакунов хищнику было не добраться – но всё-таки парень так и не заснул. Он лежал на кровати и слушал. Странное дело, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи, он мог в то же время думать о чём-то хорошем и приятном.
Парню нравилась супруга графа. Пусть ей было уже лет тридцать, женщиной она была необычайно привлекательной. Изредка она смотрела на конюха, эдак свысока, с лёгким презрением; и это всё. Не было ничего удивительного, что женщина считала конюха человеком низшего сорта, однако всё равно такое отношение ранило парня до глубины души.
Прошло три дня с тех пор, как исчез каурый конь, и однажды вечером конюх забрёл в неширокий овраг с пологими склонами. В руке парень сжимал крепкую палку, вырезанную из молодого ореха – за поясом в самодельном кожаном чехле спрятан был нож. Он не забыл волчьего воя и не хотел стать жертвой собственной неосторожности.
Накануне граф вновь долго гарцевал за лесом, но вернул скакуна живым и невредимым. И теперь конюх склонялся к мысли, что давешнего коня загрызли волки. Парень искал их логово.
На дне оврага, в полузасохшей грязи, сотворённой недавним ливнем, конюх различил цепочку звериных следов. Слишком большие были отпечатки, чтобы принадлежать лису. Волки жили где-то рядом.
Конюх обшаривал овраг, заглядывал под каждый куст, и наконец, усилия его были вознаграждены – наполовину скрытый зарослями ежевики, чернел в склоне оврага узкий лаз.
Прихватив палку поудобней, парень протиснулся в волчью нору. Ход вёл неглубоко, и само логово казалось тесным даже для волка, однако в самой глубине, под свисающими корнями, спали волчата, маленькие и беззащитные.
- Гадёныши!
С омерзением сплюнув, конюх своей увесистой палкой покончил с волчьим потомством и, согнувшись в три погибели, устремился обратно. Душный полумрак норы действовал угнетающе.
Парень осторожно выглянул, прислушался, нет ли поблизости взрослых хищников, но не услышал ничего подозрительного. Только птицы разливали в летнем воздухе свои мелодичные трели.
Ореховая палка вся была в волчьей крови, и конюх вскоре выбросил её. Проще было срезать новую.
Удовлетворённый походом и оттого безмятежный, парень вернулся к себе в конюшню и стал возиться с лошадями. Когда он вышел из стойла, был уже поздний вечер.
Парень уже подходил к двери своей каморки, когда что-то прыгнуло на него из темноты под деревьями. Конюх успел лишь повернуть голову навстречу опасности – ярко горевшие точки метнулись ему навстречу, а потом человек упал. Волк рвал острыми клыками его мускулистое предплечье, зловонное дыхание затуманивало разум. Рука нащупала нож за поясом, вытянула его из чехла и в рёбра хищника вонзилось холодное железо. На земле быстро скопилась целая лужа волчьей и человечьей крови, медленно впитывалась, она исчезала среди смятой травы.
Хватка волка постепенно ослабевала, а потом лесной хищник издал жуткий предсмертный вой и издох, так и не разжав пасть. Волк отомстил. И тогда парень одним сильным взмахом руки отбросил прочь неподвижную тушу.
Забинтованное плечо болело невыносимо. Стараясь не тревожить его, конюх здоровой рукой взял с колченогого столика рядом с кроватью чашку и сделал несколько больших глотков. Лекарь велел много пить.
Взгляд упёрся в гнилые доски потолка, опутанные холстами старой паутины. Но парень глядел не туда. Его глаза смотрели на отчий дом, где он был так счастлив, на деловитого отца, что учил рыбачить, на мать, что тайком приносила перед сном мальчишке не съеденный самой кусок обеденного пирога.
В дверь каморки вдруг постучали.
- Заходите, - сказал конюх.
Это был граф собственной персоной.
- Поправляешься? – безо всякого участия, но довольно вежливо поинтересовался хозяин поместья.
- Почти здоров уже.
- Ты давай побыстрее. Кони тебя дожидаются. Я же не могу за ними сам ухаживать. И так уже лакей воду таскает.
- Ещё пару дней, и смогу работать, как прежде, - заверил графа парень.
- Вот и отлично. Не понимаю, отчего волк на тебя бросился… Кроликов в лесу развелась тьма, а он на людей прыгает.
- Я его искал, - нахмурился конюх. – Чтобы отомстить за смерть каурого.
И тут
