Навстречу радуге. День

  Едва я открыл знакомую дверь и попал в фойе, как при виде меня консьержка встрепенулась. Несмотря на раннее утро, она на удивление находилась на рабочем месте,  за вахтёрским большим канцелярским столом.  Неужели не спала и ждала меня?
  - Что с Сашей?
  Она знала его.  Насколько помню, врагов и недоброжелателей у сына не было никогда,  его любили все, кто с ним общался. Поэтому неудивительно, что в её голосе услышал тревожные нотки.
  Опустив голову, мучительно выдавил из себя:
- Погиб.
Услышал, как женщина вскрикнула. Негромко, на какой-то странной тональности.  Заметил ещё, что зажала рот руками, а затем очень медленно, хватаясь за перила потными ладонями, поднялся по лестнице на второй этаж, завернул на свою площадку и открыл ключом двери квартиры.
Оказавшись внутри, вдруг понял, что нахожусь среди стен совсем один. Не помню, чтобы рядом со мной никого не было в такое раннее утро за последнее время. Пространство вокруг вымерло, высохло, показалось пустым, стало внезапно таким безжизненным!
    В коридоре остановился перед большим зеркалом, которое досталось нам в качестве одного из презентов от прежнего хозяина квартиры. Строители отхватили, чтобы поместить большое отражающее предметы полотно, огромный кусок стены в коридоре – целиком проход между дверями, ведущими в зал и на кухню.  Высотой, как и длиной метра в два с половиной иллюзорное пространство  показывало противоположную стену и тем самым создавало впечатление дополнительного, на самом деле не существующего  объёма.
  У зеркала задержался и посмотрел на себя. И не узнал.  Отчасти от горестной маски, плотно обтянувшей лицо, а так же от  одной маленькой мелочи  -  за ночь у меня поседели виски.
Внезапно, наверное,  под воздействием влаги изображение напротив задрожало, и вдруг стабильный и устойчивый мираж  разбился на тысячи и миллионы маленьких осколков.  Мой ушедший и потонувший мир отобразился какой-то знакомой картинкой, сюжетом из общего прошлого в каждом из них. В них всех присутствовал Саша.  От того момента, когда я впервые взял на руки почти невесомое тельце  до самого последнего дня. Сверкающее прошлое поднялось в воздух и закружилось вокруг меня, а потом разом вонзилось в грудь тысячами острейших обломков, кучно попав в самое сердце.
  Я застонал голосом, в котором не осталось ничего нечеловеческого, голосом смертельно раненного зверя.
Часы в комоде и на стене, всюду и везде показывали одно  роковое и ненавистное время – полтретьего ночи.
Никогда раньше не мог бы и подумать, что может стать настолько плохо.  Кое-как добрался, доплыл, добрёл  до своей комнаты. На секунду остановился перед входом и заглянул в соседнюю  комнату сына.  На большом, недавно купленном раскладном диване возвышалась умело сооружённая обманка для родителей. Перед уходом мой хитрец  что-то засунул вместо тела под пёстрое покрывало, что-то положил на подушку вместо головы. Потом накрыл сооружение одеялом. Получилось настолько умело и убедительно, что я первым делом, забыв обо всём, направился к бутафории. Для меня причина создания «куклы» казалась предельно очевидной. Несколько последних дней, терзаемый непонятыми и непонятными предчувствиями беды я запрещал сыну  ночные вылазки в город, а в последний вечер, сбитый совсем с толку  смутным беспокойством, и вовсе наложил строжайшее «вето» на любую попытку покинуть дом. Аргументы приводил довольно веские и серьёзные – я болею, мать на сутках, поэтому никуда его не отпускаю. Помню, он легко и послушно согласно мотал головой, давая слово и ещё одно, потом третье и четвёртое, что будет неотлучно сидеть за компьютером, а после преспокойно ляжет спать. Помню, не мог заснуть в тот вечер и ещё часов в одиннадцать вечера встал проверить правдивость обещания  и увидел его сидящего за столом с включенным компьютерным экраном. Заметив меня, Саша как всегда, улыбнулся и небрежно махнул в мою сторону рукой:
- Иди спать!
  И я пошёл. Чтобы потом вдруг проснуться в кошмаре.
Теперь же стоял растерянный, совершенно одинокий.
  Моя рука коснулась одеяла и легко пошла вниз, не встречая сопротивления его тела.
Разочарованный, отвернулся от много обещавшей находки и поплёлся к себе.
  С большим трудом добрался до своей кровати и лёг на неё. 
  Сквозь бушующие эмоции пришла совершенно разрушительная и пугающая мысль, что нужно как-то набраться сил и мужества и известить о трагедии моих престарелых родителей.  Добираться до них не составило бы большого труда, ведь жили они совсем рядом.  Саша часто бывал у них, а в последнее время и вовсе «зависал» почти каждый день – либо, помогая деду в обустройстве частного дома, либо просто для того, чтобы сладко поспать днём в тиши практически деревенских улиц.
  Впрочем, дело заключалось вовсе не в расстоянии.
Мне было страшно представить их реакцию.  Не хотелось травмировать родных и самых близких для меня людей, ведь обоим давно перевалило за восемьдесят.  Мне стало ещё тревожней. Сама собой появилась мысль отсрочить поездку на сутки, потянуть время, подарить им ещё один  светлый день.  А потом подумал о том, как буду оправдываться в том случае, если они услышат о несчастье от кого-то другого?  Вдруг кто-то узнает  о трагедии и позвонит раньше меня?
  Я вздрогнул. Пусть лучше услышат всё от меня.
Когда попытался сесть, решившись незамедлительно разобраться с вопросом, понял, что снова возникли проблемы с ногами. Опять  появилась резкая и беспощадная боль в травмированном позвоночнике, в районе пояснице с левой стороны.  Ноги подкашивались при каждом шаге, словно кто-то бил по суставам сзади.  Тем не мне, как-то доплёлся  до телефона и вызвал такси.
Пока спускался вниз по лестнице, услышал, как хлопнула дверь – вернулась с дежурства Наташа. Я ждал её, ждал всё время, пока был один. Увидел сверху, сгорбившуюся и осунувшуюся.  Она поставила сумочку на пол, себе под ноги, повернулась ко мне и заплакала, тяжело привалившись плечом к стене. Я остановился на лестнице. Мы смотрели друг на друга и, не произнося ни одного слова,  плакали. Лишь наши плечи сотрясались.
Мы в тот момент были двумя потерявшимися и забытыми всеми детьми, у которых забрали всё, что нам было так дорого.
- Я вызвал такси, - сообщил я ей, вытирая слёзы.
  - Куда ты? – она скинула туфли  и прошла в зал, к дивану. Одновременно я спустился сверху и последовал за ней.
- Нужно сказать отцу. И матери…
  - Надо… - согласилась она. Немного помолчала и с непередаваемой тоской произнесла. – Как жить-то теперь… Без него… Вчера вечером насмотрелся какого-то видео в интернете и как дурак скакал, гоготал над всякими глупыми смертями. Один подавился гамбургером, другой ещё умер от чего-то… Я его ругаю, говорю, разве можно смеяться над смертью,  разве она простит насмешки? А он… Он смеётся…
Конечно, над смертью смеяться нельзя ни в коем случае, соглашаюсь с ней.
  Звонит телефон и, подняв трубку, слышу, как оператор сообщает, что  у ворот ждёт автомобиль.
Во всё той же рубашке и джинсах через несколько секунд  умываюсь на кухне, прогоняю силой воли слёзы и на полусогнутых выкатываюсь во дворик.
  Подхожу к машине, напоминающую  продолговатую синюю мурену, выброшенную на асфальт рядом с домом, называю адрес, сажусь внутрь и погружаюсь в себя, падаю в колодец и мгновенно захлёбываюсь воспоминаниями.  В голове роятся, кричат, толкаются и больно кусаются различные мысли.  Только вчера, по сути же, если вспомнить  – несколько часов назад мы вместе с ним строили вечером очередные  планы. О, какие у нас были планы на жизнь, и сколько же их набралось для обсуждения, не пересчитать! Он в очередной раз  описывал с жаром и энтузиазмом первооткрывателя Амазонки или Кордельеров те красивых  места, что посетил за лето и в тысячный раз обещал:
  - Я тебя, батянька,  обязательно отвезу всюду, где побывал. Вот через пару дней права на машину получу, и в сентябре, через недельку вместе и поедем. А если не я, то кто?
У нас мечты не просто оставались мечтами. О, нет. Они исполнялись, повинуясь воле задумавших их создателей, открывая незнакомые двери, в которые мы торопились войти.  Всего-то несколько недель назад остались за спиной ЕГЭ, потом поступление в институт. А через пару дней он должен был получить  одновременно права на новый мотоцикл и на автомобиль.
Насколько помню, он  всегда сам зарабатывал деньги. Класса с седьмого получал мелочовку из Китая и продавал её. И сколько бы мать не спрашивала его, что ему купить, неизменно получала ответ, что ничего ему не нужно, что всё у него есть. Наташа никогда не слушала возмущений и отговорок, брала сына за шиворот и тащила в магазины, откуда  без покупок они назад не возвращались.
  На машине собирался таксовать, в то же время без страха ожидая повестки из военкомата. Я в последнее время  искал для будущей деятельности торговую точку и последние запросы, сделанные им в поисковиках интернета, касались условий открытия ИП.
А ещё мы с ним говорили. Как всегда обо всём на свете, ведь тем для разговоров, если задуматься вокруг нас многие миллионы.  Смеялись над остроумными ответами  и слушали музыку или смотрели фильм. У меня никогда не было проблем с сыном, ни на одном этапе взросления, ведь он был, прежде всего, самым главным другом.
Он хотел создать семью и обзавестись детьми, наверное, очень рано бы одарил нас внуками.  Не раз в последние месяцы жизни  говорил Наташе:
- Маманя, ну почему ты так поздно меня родила?  Сейчас бы уже с внуками нянчилась.
И было ещё… Ещё много-много чего-то такого, что мы обсуждали, о чём мечтали…
  Смотря на проносящийся за окном автомобиля знакомый пейзаж, тысячи раз исхоженный с ним на пару, не мог по прежнему поверить, что его больше нет. Я тяжело вздохнул, как выброшенная на берег рыба и вдруг осознал, что вместе с ним умерла большая часть меня.
Между тем шофёр повернул на знакомый переулок. Я попросил остановиться метров за двести до родительского дома – хотел пройти их пешком.
  Каждая выбоина и кочка на дороге напоминала мне о недавнем таком обычном не ценимым мной и в то же время счастливым, но  потерянным прошлым. По довольно безопасному частному сектору по вечно разбитой дороге он бегал совсем маленький, с трудом удерживая равновесие,  потом с друзьями с радостным и восторженным выражением лица колесил по округе на велосипеде.
Во дворике отцовского дома каждый предмет сразу захватывал сознание в плен и уносил в прошлое, в которое я так хотел бы вернуться. Даже бетонированная площадка перед огородом дышала воспоминаниями.  У самых ворот  всегда стоял  мотоцикл. А когда его не было на установленном месте, на  каждый день рождения  жарил Саше на мангале шашлыки. И последний раз всего-то три недели назад.
От внешнего мира меня отделял забор, собранный из листов коричневого профнастила.  Помню как прошлой осенью под руководством деда, под дождём мы монтировали его. Сашка старался, как всегда, взвалить на себя побольше обязанностей, чтобы я работал поменьше. Дед заранее соорудил из старого металлического хлама длинные прожилины. Их мы прикрепили к ржавым старым столбикам  болтами, а потом к получившемуся готовому скелету, ориентируясь на уровень и