время. Ее волнение похоже было на бодрящий теплый ветерок, и с непривычки от него слегка кружилась голова.
– Я совсем разучилась ходить, – шутливо поругала себя Нелли. – Остановись, я еле поспеваю за тобой!..
– Давайте я вас научу! – И Джоанна, смеясь, протянула ей руку.
Почти безлюдная извилистая улочка довольно скоро привела их к церкви.
На паперти уже собралась кучка нищих. Одетые в потертые лохмотья, они стояли в молчаливом ожидании, в надежде, что мелкие монетки сердобольных прихожан согреют их протянутые руки.
Заранее достав из кошелька немного мелочи, Джоанна протянула деньги женщине, стоявшей чуть поодаль, у стены. Та робко приоткрыла исхудавшую ладонь, и медная монетка, блеснув на солнце, осталась в ее дрожащих пальцах. Спасительная тонкая соломинка – несчастной удалось поймать один ее конец. Всего секунда-две, и оборвется невидимая нить – на том, другом конце соломинки останется лишь еле уловимое тепло, которое развеется как пепел на ветру. И так бесчисленные сотни раз: люди протягивают руку, затем уходят. Никто не в праве их за это упрекнуть.
Не поднимая головы, покрытой серым капором, поношенным до дыр, женщина тихо пробормотала что-то. От голода она с трудом держалась на ногах, и трудно было разобрать ее невнятные слова. Но внезапно пронзивший сознание внутренний голос заставил Нелли вздрогнуть. Непомерно свободное платье с чужого плеча, шерстяная потертая шаль… и тусклая, почти седая, прядь волос, случайно выбившаяся из-под капора…
Нелл осторожно наклонилась к нищенке, пристально вглядываясь в ее бледное лицо.
– Возьмите… – Поднявшись на крыльцо, Джоанна раздавала монеты остальным. – Жаль, что я не могу дать вам больше.
– Джоанна… Джоанна, постой, мне кажется, Бог нас услышал! – Голос Нелли дрожал от волнения. – Да, это вы. – Она не спрашивала, хоть и не была еще полностью уверенна. – Вы – Люси Баркер…
Женщина вдруг встрепенулась: два имени, подобно ярким вспышкам, как будто вырвали ее из забытья. Первое нежно манило к себе, словно потерянный рай, второе… уже почти ничье – коварная игра до странности знакомых звуков, обманчивый мираж. Болезненные потускневшие глаза поймали изумленный взгляд небесно-голубых – всего на краткий миг. Монетка звякнула о камни мостовой и закатилась в трещину.
– Нет, нет… – Не в силах отвести глаза, женщина быстро заслонилась тонкими руками и отступила вдоль стены.
– Подождите! – Джоанна была уже рядом. – Никто не причинит вам зла! Послушайте: мои родители – Люси и Бенджамин Баркер. Скажите только… – Она присела, чтобы снова встретить этот взгляд, в котором промелькнула слабая, почти невидимая искорка, похожая на радость и испуг одновременно. – Вы… Мама, это ты? – Девушка спросила вдруг прямо и легко, не подбирая слов, как задают вопросы только дети. Не замечая бренной оболочки, которой так стыдилась Люси, она настойчиво искала душу – раненную душу, потерянную много лет назад.
– Я… – Женщина склонила голову, закрыв лицо руками, и так и не смогла договорить.
– Чего вы от нее хотите? – прервал их чей-то хрипловатый голос. – Раздавайте уже, что осталось, и топайте дальше!
Джоанна опасливо оглянулась. Из-под широкого помятого плаща к ней угрожающе тянулась довольно грязная костлявая рука. И тут же позади нее послышался негромкий вскрик и частый торопливый стук шагов по мостовой. В отчаянии Люси убегала, не оборачиваясь, будто все ее терзания и страхи гнались за нею по пятам. Она сама казалась призраком, нечаянно явившимся живым при свете дня.
– Нет! – Нелли подхватила за руку Джоанну и устремилась вслед за ускользающим виденьем.
Люси бросилась в сторону перекрестка. Прерывистое хриплое дыхание мешало ей бежать – она искала близкого убежища, укромного заброшенного закутка, куда не проникают яркие слепящие лучи и человеческие взгляды. Сейчас она свернет за угол…
При мысли, что они найдут за поворотом пустую улицу, похожую на тысячи других, ведущую в десятки переулков, у Нелли закружилась голова. Прижав к груди подол, она едва успела уклониться от фонарного столба, внезапно выросшего на ее пути. Ступенька тротуара, колючие ветки кустов, торчащие из-за ограды… С разбегу Нелли налетела на плотное, широкое препятствие, увенчанное шлемом. Полицейский! Пытаясь высвободить руку, Люси из последних сил сопротивлялась крепко державшему ее мужчине.
– Она украла у вас что-то? – произнес суровый голос.
Нелли понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. В глазах рябило от волнения, точно от света на воде, сквозь пляшущие блики постепенно проступало хмурое, недовольное лицо.
– Конечно, нет! – испуганно воскликнула Джоанна. – Мы лишь хотели ей помочь! Прошу вас, отпустите!..
– Вы уверенны, мисс? – Полицейский недоверчиво посмотрел на девушку.
– Да, сэр! – ответила она уже настойчиво, и тот, помедлив для порядка, уступил.
– Что ж, честь имею, – пробасил он напоследок и удалился ровной размеренной походкой.
– Он до смерти меня перепугал, – проговорила Нелли, с трудом переводя дыханье.
Люси стояла неподвижно, точно статуя. Она прильнула лбом к решетчатой ограде, за прутьями которой виднелся небольшой церковный сад. Джоанна осторожно взяла ее за локоть.
– Ты боишься меня?.. Почему? – спросила она шепотом, как будто опасаясь, что кто-то может их услышать – возможно, затаившиеся тени прошлого, преследующие каждую из них. – Посмотри на меня, – попросила она.
Они молчали долго, пока не стихли частое дыхание и мысли, не дающие покоя. Люси по-прежнему не поднимала глаз, только едва заметно дрожали ее веки, и слезы изредка катились по щекам.
– Пойдем. – Джоанна понемногу разжала ее пальцы, крепко обхватившие решетку, и Люси подчинилась робкому и вместе с тем уверенному голосу. Она пошла – не спрашивая куда, зачем, что ожидает ее в конце пути, и первые шаги дались ей нелегко.
Те, кто ни разу в жизни не терял, не в состоянии представить, какой ценой дается возвращение назад. Той же дорогой, на которой каждый камень напоминает об ушибе или ране и где за каждым поворотом боишься встретиться с самим собой. Прошлое замерло, подобно старому портрету, а настоящее похоже на кривое зеркало, в котором даже правда себя не узнает. Это мучительное сновиденье, когда отчаянно стремясь прийти в себя, ты снова просыпаешься в бреду. Израненное сердце уже не верит миражам, и радость причиняет ему больше боли, чем утрата.
У Люси не осталось ничего, кроме души и хрупкой оболочки. Благодаря чему она еще дышала? Покорность или тайное необъяснимое упорство вели ее по скорбному пути? Возможно, Люси не искала смерти лишь потому, что больше не жила. Нелли впервые разглядела вблизи ее болезненно осунувшееся лицо: в нем не было безумной отрешенности от мира, который безучастно отвернулся от нее. Безумие могло бы стать ее спасением, но Бог зачем-то сохранил ей разум, а вместе с ним и горькую неистребимую годами память. Нелли могла поклясться, что Люси чувствует и понимает все, только в десятки раз острее других людей.
Когда разряженная, опьяненная пороками толпа жестоко растоптала ангельские крылья красивой беззащитной девушки, позор убил ее надежду, веру в справедливость, но вместе с ними умерла наивность – добродетель, что делает нас уязвимыми. Тогда рассудок Люси помутился лишь на время. Всего за несколько недель помимо ее воли в ней родилось иное существо – так подло его больше не обманут, больнее уже не ударит никто. Нельзя разбить мечту, которой нет… И вот к ней снова возвращается надежда, настойчиво, стремительно врываясь в заброшенный тупик опустошенного, отверженного сердца!..
– Пожалуйста, возьмите, вам надо подкрепиться. – Нелли держала на ладони ватрушку, еще теплую: она купила ее в лавке по пути.
Люси робко притронулась к мягкому тесту. Ей редко приходилось видеть так близко свежий хлеб. И рука потянулась к нему инстинктивно, раньше, чем осторожность успела ее удержать. Она прижалась бледными губами к хрустящей золотистой корочке, непроизвольно затаив дыханье: от аромата сдобы у нее кружилась голова.
Джоанна еле сдерживала слезы, глядя на нее. Люси ела медленно, будто бы хотела наслаждаться этим даром бесконечно, каждой крошкой.
– Сразу много вам сейчас нельзя, – заботливо предупредила Нелли. – Потерпите, скоро мы придем домой и заварим чаю.
Прохожие бросали на них подозрительные взгляды: две дамы, хоть и не богатые, но вполне опрятные на вид, в компании голодной попрошайки, благоговейно поглощающей бесплатную еду, невольно привлекали их внимание. Люди привыкли забавляться, глазея на себе подобных – на эшафоте, в клетке, на краю моста… – особенно когда причиной скуки становятся достаток и спокойствие. Даже чужое счастье веселит их меньше.
Узенькая улочка вскоре осталась позади. На полутемной лестнице гостиницы, к счастью, не оказалось ни души. Нелли поспешно отперла дверь в комнату.
– Входите, здесь вы в безопасности, – позвала она Люси, видя, что та не двигается с места. – Ну что же вы?
Внизу послышались шаги и чьи-то голоса.
– Скорее, там кто-то идет!.. – заторопила ее Джоанна.
– Кто здесь живет? – встревоженно проговорила Люси, переступив порог. То были первые слова, которые она произнесла с того момента, как позволила увести себя. После скитаний под открытым небом ее страшило замкнутое тесное пространство незнакомого жилища.
– Мы, – как можно спокойнее ответила Нелли. На самом деле это слово могло объединять не только ее с Джоанной, но оно прозвучало легко и естественно. Входя, она украдкой оглядела комнату: мужской жилет на табурете и бритва возле зеркала! Обычная, стальная, без чеканки – Суини больше так и не коснулся рокового серебра. Но женщины не пользуются бритвой! Угадывая мысли Нелл, Джоанна быстро бросила на табуретку свою шаль и, заслонив собою туалетный столик, тихонько спрятала улику в ящик.
Все, больше вроде ничего не может испугать или насторожить их гостью. Еще не время встретить прошлое лицом к лицу.
– Джоанна, помоги мне: нам понадобится мыло, подогретая вода и полотенце, – тихонько попросила Нелли. – И нужно незаметно закрыться изнутри.
Вопреки опасениям Нелли, желание исчезнуть, убежать, угрюмо уклониться от заботы мало-помалу отпустило измученную душу Люси. Дырявое поношенное рубище, которое служило ей одеждой, привычной, хоть и не спасающей от холода, теперь подобно камню, тянуло ее к земле. Бедняжка ощущала себя похожей на запыленный осенний лист, случайно залетевший в дом. В глазах ее мелькнули смятение и благодарность, когда она увидела приземистую, но вместительную ванну, ведро с водой, кувшин и мыло, специально приготовленные для нее. Она лишь робко попросила оставить ее одну.
– Зовите, если вам понадобится помощь. Вот полотенце, платье. Возможно, туфли тоже подойдут: они из мягкой кожи. – Интуитивно Нелли старалась ненавязчиво заполнить напряженное молчание обыденными фразами. Слова помогут Люси осознать, что рядом с нею люди, которые желают ей добра.
– Ей нужно время, чтобы снова научиться жить… по-прежнему, насколько это возможно, – тихо сказала она Джоанне, выходя в переднюю.
– А папа? – спохватилась девушка. – Все так непросто! Он будет счастлив, но сегодня слишком рано… для мамы.
– Да, ты права. – Присев
