Вслед беглецам донесся жуткий вопль, потонувший в многоголосом диком реве неукротимой ярости.
На улице, за поворотом, их ожидал готовый тронуться дорожный экипаж. Как только дверца захлопнулась за ними, кучер без всякого приказа пустил коней в галоп. Вскоре длинная, к счастью, совершенно безлюдная в этот ранний час улица осталась позади. Погони не было, и кучер, миновав еще квартала два, поехал тише.
– Куда мы едем? – спросила Элис, придя в себя.
Задернув занавеску, мужчина повернулся к ней, переводя дыханье. Его большие светло-карие глаза сверкнули из-под нахмуренных бровей:
– Ко мне. Я больше не отдам тебя ему, – решительно ответил он.
– Это Ричард – мой брат, – с улыбкою сказала подруге Элис. Ее лицо преобразилось: впервые оно словно излучало свет. – Без Люси я не выжила бы там, – добавила она, и голос ее дрогнул, но глаза сияли, а губы улыбались.
– Кажется, я ранил одного из надзирателей, – вспомнил вдруг Ричард. – В противном случае, мне даже и представить страшно, чем все могло закончиться!.. – Он замолчал и крепко обнял сестру за плечи. Его опущенные веки тревожно вздрагивали, точно перед его глазами все еще метались фигуры сторожей и вспыхивало пламя. Но Ричард поборол в себе смятение. – Спасибо! – Он с глубокой благодарностью взглянул на Люси и спросил: – Чем я могу помочь вам?
– Мне? – Она затрепетала. Неужели свершится чудо, и вскоре она увидит дочь – единственное, для чего стремилась обрести свободу?
Когда к ней возвратилась память, Люси вдруг поняла: в отчаянии, близком к помешательству, она бродила по ночному городу, ища свое дитя, а девочка на самом деле осталась дома! Как же иначе? Нелли просто могла унести ее покормить! А Люси вышла незаметно, словно тень, и не сказала никому ни слова.
Прошло так много времени с тех пор. А если… Все у нее внутри похолодело при мысли о приюте для сирот. Нет, миссис Ловетт не оставит беззащитного ребенка!
– Отвезите меня к моей дочери! – попросила Люси. Голос ее дрожал от лихорадочного нетерпения.
– Где вы живете? – Ричард внимательно вгляделся в ее взволнованное лицо, словно хотел удостовериться, что с нею все в порядке.
– На Флит-стрит!..
– Вам точно ничего не угрожает там? – на всякий случай спросил он.
– Нет, нет! Пожалуйста, скорее, – порывисто проговорила Люси, с мольбой протягивая к нему руки.
Ричард отдал распоряжение, и кучер развернул карету. Сердце Люси билось в такт с ударами подков, несколько минут показались ей бесконечно долгими. Наконец из тумана донесся густой голос колокола, возвещавший об утренней службе. Церковь святого Дунстана!
– Стойте! – воскликнула Люси, глядя в окошко. – Мы подъезжаем.
– Наденьте-ка вот это, так будет лучше. – Ричард накинул ей на плечи свой длинный плащ, прикрыв убогий серый балахон. – И будьте осторожны.
– Спасибо! – Люси с благодарностью взглянула на него. – Я никогда тебя не забуду, – горячо шепнула она Элис.
Подруги крепко обнялись – в последний раз. Прощальный взгляд в глаза друг другу, и Люси спрыгнула на мостовую. Дверца захлопнулась, лошади тронулись. Карета быстро покатила дальше по узкой улице, до самых тротуаров залитой дождем. Вскоре она исчезла за поворотом.
Закутавшись плотнее в широкий теплый плащ, Люси торопливо зашагала к дому. Сердце ее стучало все быстрее: прошло не меньше месяца с тех пор, как она покинула Флит-стрит.
* Качели Кокса.
Еще в 18 веке Эразм Дарвин предположил, что с помощью колебания или вращения можно попытаться вылечить безумие. Его идею воплотил в жизнь Джозеф Мэйсон Кокс в начале 19-го века, создав рабочую модель «Качели Кокса». Это приспособление использовали для лечения безумия и лунатизма.
Помогало лечение или нет — неизвестно, но после этой процедуры буйные пациенты долго не могли прийти в себя, что считалось неплохим результатом.
Примечание автора: В одном источнике написано, что сумасшедших (или называемых таковыми) крутили в этом кресле до четырех минут, в других – по несколько часов. Как быть? Но автор ловко ВЫКРУТИЛСЯ из этой ситуации: смотрите текст. Безвыходных положений не бывает!
P.S. Хотелось бы еще для верности проверить на себе – да, жаль негде!
Глава 18. ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ
Подойдя к пирожковой супругов Ловетт, Люси, дрожа от волнения, взялась за ручку двери. Заперто! Ей показалось это странным: обычно в магазине с самого утра царило оживление. Люси осторожно постучала.
– Кого еще там принесло? – донесся раздраженный мужской голос. – Иду!
Минуты через две за дверью послышались тяжелые, шаркающие шаги, и на пороге появился Альберт Ловетт.
– Вы?! – Его припухшие с похмелья круглые глаза расширились, как будто он увидел призрак.
– Впустите меня, – робко попросила Люси, поежившись от холода.
Но Альберт продолжал стоять на месте, загородив собой проход.
– Что?.. А какого черта вам здесь нужно? – возмущенно выругался он, придя в себя. – Опять явились дармоедничать?
– Прошу вас, мистер Ловетт! – Люси ухватилась за косяк, боясь, что он сейчас захлопнет перед нею дверь. – Пустите меня к моей дочери!
– Забавно… – Альберт уже начал подозрительно разглядывать ее неровно остриженные волосы и распахнувшийся от ветра мужской плащ, из-под которого виднелось неопределенного фасона одеяние.
– Вы снова с маскарада? – язвительно заметил мистер Ловетт.
Люси сжалась всем телом, как будто он ударил ее, но не ответила на оскорбление. Пусть насмехается и осыпает бранью, сколько угодно! Единственное, что важно для нее сейчас – ее дитя!
– Я хочу увидеть мою дочь, – повторила она, пристально глядя на Альберта.
Широкое мясистое лицо хозяина пекарни скривилось в издевательской усмешке.
– Ну так ступайте к своему судье, – заявил он грубо. – Мистер Торпин забрал ее к себе в особняк. Там вам обеим будет очень хорошо!
– Что? – Люси побледнела как полотно и отшатнулась. Если Альберт хотел уничтожить ее одними словами, то ему это удалось. Жестокое, непостижимое «забрал», которое он выплюнул, точно кусок, застрявший в горле, стояло у нее в ушах, перекрывая его ругань и непристойные сравнения. Не стесняясь прохожих, он выкрикивал что-то еще, вымещая накопившуюся злобу на безответной жертве, но Люси больше не слышала его. Она смогла лишь вымолвить: «Зачем?» – и без сил опустилась на порог.
Все остальные вопросы были бессмысленны. Она отказывалась верить, что человек, отнявший у нее любимого, забрал единственное, ради чего ей оставалось жить – ее дитя!
Накричавшись досыта, мистер Ловетт наконец ушел. Со скучающим видом соседи захлопнули окна: представление было окончено.
Люси так и сидела на мокрых ступенях, когда внезапно снова приоткрылась дверь, и рядом с ней на землю бросили какой-то узел.
– Вот твои тряпки, – раздался хриплый голос Альберта. – И убирайся поскорее!
«А что если он мне солгал? Конечно же, судья не мог забрать ребенка!..» – пронеслось у нее в голове и замерло одновременно с сердцем.
– Позвольте мне хотя бы увидеть миссис Ловетт, – с надеждой попросила Люси.
– Ее нет дома, – отрезал Альберт. – А чего здесь торчать? После истории с арестом и судом клиенты так и валят в пирожковую – не видишь? – И он широким жестом указал на полутемный магазин.
Возможно, он солгал и в этот раз: Нелли могла находиться в подвале и не услышать оттуда его криков. Но спорить было бесполезно.
Мистер Ловетт не скрывал своей ненависти к Баркерам, чьи беды столь заметно отразились на его делах. Особенно к жене цирюльника, из-за которой, собственно, все и началось. А то, что Торпин взял к себе ребенка Люси, неоспоримо доказывало Альберту ее вину. Сейчас он явно упивался ее страданиями и унижением.
– Чего уставилась? Пошла отсюда! Или полицию позвать?
Закашлявшись, он злобно сплюнул на тротуар и скрылся в доме, хлопнув дверью так, что задрожали стекла.
Люси машинально прижала к себе узел. Месяц назад она ушла отсюда, не взяв с собою ничего. И вот сегодня, как в ту ночь, ей снова предстояла дорога в никуда. Что ждет ее в конце пути, и будет ли конец?.. Всего за несколько минут она успела умереть десятки раз и с ужасом понять, что до сих пор жива. Когда она пыталась отравиться, Господь внезапно отобрал у нее смерть, словно игрушку у несмышленого младенца. Значит, она не заслужила избавления. Для чего же тогда Он вернул ей свободу? Люси покорно подчинилась Его воле, так и не найдя ответа на вопрос. Жить – из последних сил, не смея больше верить и надеяться; смириться с тяжким приговором: жить! Поднявшись на ноги она, не оборачиваясь, побрела по улице.
Над городом дымились трубы множества заводов. С утра до ночи тысячи людей не покладая рук работали за жалкие гроши. Каким трудом смогла бы зарабатывать она? И где найти приют?
Ей нужно было поскорее где-нибудь переодеться, чтобы не вызывать опасных подозрений. Люси свернула в переулок, осторожно пробралась в какой-то двор и торопливо развязала узел. Конечно, Альберт вернул ей далеко не все, – чудо, что вообще вернул! – но, кроме пары платьев, в свертке оказалось теплое пальто. Что-то тяжелое вдруг выпало и глухо ударилось о землю. Люси готова была расплакаться: ботинки! На обуви, в которой она была, едва держалась тонкая подошва. Там же нашелся капор, и Люси прикрыла им свои короткие растрепанные волосы. Теперь ее хотя бы не примут за бродяжку и не прогонят, как собаку, когда она пойдет искать работу. Но сначала…
Напротив парка, над широкой улицей величественно возвышается роскошный особняк из тесаного камня. Серый, как пасмурное небо, и неприступный, как утес над пропастью. Люси с закрытыми глазами нашла бы сюда дорогу, и снова роковая неизбежность привела ее в это проклятое место, откуда ей неудержимо хотелось убежать. Страх, как зазубренная на конце стрела, засел в ее груди, а боль воспоминаний все глубже загоняла его в тело.
Люси ни за что бы не решилась постучать. Остановившись возле самого угла, она, не отрываясь, следила за задним входом в надежде, что оттуда выйдет кто-нибудь из слуг. Так продолжалось несколько часов. Она уже совсем отчаялась, когда вдруг пожилая женщина, скромно и опрятно одетая, пройдя мимо нее, направилась к заветной двери.
Люси, запыхавшись, подбежала к ней:
– Простите, мэм, вы здесь работаете?
– Да, – отвечала женщина спокойно и с достоинством, повернувшись к незнакомке.
– Позвольте вам задать один вопрос?
– Позволю, только побыстрее: я спешу.
– Скажите, правда ли, – заговорила Люси, едва переводя дыханье, – что мистер Торпин взял в дом маленькую девочку?
– А кто вы, собственно? – последовал осторожный вопрос.
– Я… знала ее мать.
– Тогда вы знаете, что девочка – все равно, что сирота. Отец – на каторге. Судья-то даже приговор ему смягчил, я слышала, – великодушный человек. А мать… – Женщина со вздохом перекрестилась. – Одному Богу известно, где она. Хозяин девочку сначала забрал к себе на время, да так и оставил. Господь вознаградит его за благое дело… Простите, я должна идти. – С этими словами, она поспешно скрылась за низкой дверью, и ключ, слабо звякнув, повернулся в замке изнутри.
Вот и все! Люси в отчаянии опустила руки. Больше она ничего не может сделать, не сможет позаботиться о дочери без денег и без крыши над головой! Ей даже не удастся ее увидеть. «Все равно, что сирота…»
Слушая, как добропорядочная
