Зайде ненавидела свой камень.
Долгие тысячелетия заточения не смогли заставить ее смириться со своей участью ничтожной пленницы и жалкой рабыни, она так и не привыкла к прочной теплой, уютной клетке из рыхлых кристаллов, обновляющей измученное тело — нет! — это была всего лишь темница. Она врачевала раны Зайде, но отравляла дух, парализовала волю, заполняла вены не чистым огнем, рождающемся в глубоких горных источниках, а вязкой черной волей злобного Иблиса.
Сплавленное из прозрачного жидкого пламени земных недр, сотканное из лучистого небесного эфира невинное тело Зайде превратилось в пустую оболочку — сосуд, из которого пил жестокий демон, проклятый самим Аллахом, из которого черпал он свою пищу, забирал безгрешную светлую энергию, оставляя взамен ярость и ненависть.
Не проходило ни одного дня, чтобы не вспоминала Зайде те страшные дни, после которых так жестока оказалась к ней судьба — те дни, когда вырвался на свободу презренный враг правоверных — Иблис, да будет проклят он сам и потомство его до тринадцатого колена!
В тот несчастный день содрогнулись недра высоких гор, и каменные исполины, от самого сотворения мира, попирающие небо своими верхушками, провалились в бездонную пропасть, отвратительную в мерзости своей, наполненную зловонным гноем и полыхающую адским огнем. День вдруг стал словно ночь, вода в океане вскипела ядовитыми парами и поглотила землю. Из самой глубокой бездны возносились к облакам новые острые пики и снова уходили под воду, словно сам нечестивый демон перемешивал железным трезубцем ядовитое варево. В заоблачную вышину летели каменные глыбы, тучи серы и пепла, жидкий огонь заполнил реки и не было никому спасения.
А после все три мира окутал великий ураган и великий огонь рвался в воздухе черными клубами: семь раз до самого дна испарялась вода в океане и семь раз заполнялся он снова, семь дней бушевали в нем исполинские волны, выбрасывая за самый край Земли свирепых чудовищ, проникших из самого Джаханнама, пока не очистилась вода от яда Иблиса, а сам он не оказался снова замурован в огненной геенне. И все же, одно из множества тел темного демона вырвалось в тот день на свободу...
Ах, какой прежде счастливой и безмятежной была жизнь Зайде, самой младшей и самой любимой дочери грозного ифрита, могучего Шахфаруха, благословлённого самим Сулейманом, да хранит его Аллах и приветствует! Под неусыпным присмотром матери, одной из тысячи жен в гареме Шахфаруха, дни напролет гуляла Зайде в саду своего отца, в тени персиковых и финиковых деревьев, любовалась пышными розами и лилиями в бескрайних цветниках; лежа на мягких шелковых подушках, наслаждалась сочными фруктами и сладкими трелями птиц; омывала ноги в хрустальной воде золотых фонтанов, кружилась в танце перед своими братьями и не знала печали.
Осиянная милостью Всевышнего, с удовольствием и радостью Зайде помогала прекрасным старшим сестрам своим развлекать души праведников, дабы скрасить им долгое ожидание перед резными воротами благословенного Джанна. А грозный для врагов Всевышнего и пророка Сулеймана, мир ему и благословение, но нежный с детьми своими огненный ифрит Шахфарух открывал для любимой дочери россыпи драгоценных камней среди непроходимых ущелий, поднимал с морского дна кованые сундуки с золотыми украшениями, только для того лишь, чтобы услышать ее звонкий смех.
Ярко сияли прозрачные камни-проводники на коже Зайде, делая ее тело легким, как пушинка, и быстрым, как ветер, гуляющий среди горных вершин, а подземный жар, невыносимый для смертных, мягко впитывался под кожу, расцвечивая губы и щеки алым румянцем.
О счастливая и благодатная безмятежность, где ты?..
Великим горем и безутешными стенаниями наполнились горы-исполины. Плачьте, несчастные родители, посыпайте головы пеплом от сгоревших персиковых деревьев, царапайте лица, рвите одежду и кутайтесь в скорбные черные покрывала — среди бела дня похитили, Зайде, любимую младшую дочь Шахфаруха!
Не гуляет больше она среди роз и лилий, не раздается среди персиковых деревьев ее заливистый смех, не кружатся веселым ворохом яркие юбки и прозрачные вуали, не звенят золотые браслеты на тонких руках! Одна из наложниц Шахфаруха, предала его и открыла ворота Иблису, в ту же минуту смерч невиданной силы подхватил беспомощную дочь огненного ифрита и унес в своем чреве за сто тысяч морей, в другой мир, в рабство своему хозяину…
Жаркий огонь пылает вокруг ее темницы — но нет от него тепла, ледяные кристаллы камня намертво сковали руки и ноги, паутиной легли на лицо — ни открыть глаза, ни шевельнуться. Проклятье ненавистного демона выжженным клеймом пылает в сердце Зайде, а липкая темнота шарит грязными лапами по плечам и коленям, насмешливо шепчет угрозы, зловеще хохочет над маленькой пленницей.
Изо всех сил кричала она от страха, но ни звука не сорвалось с онемевших губ — белым дымом клубилось ее тело по углам узилища, билось об острые грани кристаллов в поисках незаметной трещины, но со всех сторон Зайде окружил прочный монолитный купол, из которого невозможно было выйти.
Она пленница — пленница камня и будет томиться в нем вечно, пока не умрет!
В немом отчаянии бросала она непослушное тело на стены своей тюрьмы, снова и снова звала отца, могучего Шахфаруха, но тщетны были ее усилия: закрыт для джиннов проход в этот мир, населенный смертными, не услышал безутешный отец дочь свою, продолжал искать ее и оплакивать.
Долго ждала Зайде помощи родителей, долго клубился белый дым внутри прозрачного камня, пока наконец, не взмолилась она:
«О, великий Сулейман, повелитель джиннов, мир тебе и благоволение Аллаха! Да прославится в веках твое имя! Падает в пыль у ног твоих, взывает о помощи и милосердии ничтожная раба твоя Зайде, последняя дочь ифрита Шахфаруха, владеющего горным огнем. Смилуйся надо мной в скорбные дни страданий моих, освободи от проклятия нечестивого Иблиса, разрушь камень, который избрал он моей темницей и верни меня моему отцу! Да пребудет с тобой вечно безграничная милость Всевышнего!»
Не плакала больше Зайде и не стенала, а с покорностью ждала ответа властелина, правящего джинами во всех мирах. И открылось ей:
«Мир тебе, джин Зайде, дочь ифрита Шахфаруха! Всего лишь человек я и не смогу до конца снять проклятие демона, не подвластно это мне, но тот, кто именем моим и именем Всевышнего вызовет тебя из камня сможет и освободить по желанию своему. До той же поры будешь ты подчиняться ему беспрекословно и считать своим хозяином. Волею моей твой камень отныне станет не темницей для тебя, а приютом и благословенным местом очищения и обновления. Смирись со своей судьбой и будь терпеливой, как и подобает женщине. Да пребудет с тобой милость Аллаха!»
Замерев от благоговейного внимания, слушала Зайде слова мудрого пророка и отказывалась верить им. Не на такую помощь рассчитывала она! Так значит, суждено ей быть пленницей и рабыней, пока хозяин камня не сжалится на ней и не разрушит добровольно оковы, пока не натешится с ее телом, не осквернит душу и не останется доволен унижением её, гордой дочери ифрита! А до тех пор не смеет она просить о великой милости освобождения.
О горе тебе, Зайде, дочь Шахфаруха!..
* * *
— Папуль, у нас что, ЧП по городу?
Ирина напряженно сжимала в руке телефонную трубку, второй рукой нервно теребила пуговицу на кофточке.
— Да, — подтвердил отец. — Третий день уже. А что, Денис не рассказывал?
— Не рассказывал, — уныло пожаловалась дочь. — Он так устает сейчас и торопится все время.
— Видишь, как оно все обернулось, — сетовал отец. — Не дали вам погулять, как надо. Ну вот придет и спроси у него, он-то поболе моего знает, сам туда ездил, к фабрике этой — вот же проклятое место, постоянно там что-то происходит!
— Пап, он сказал, может, и не придет, останется дежурить, — глаза Иришки увлажнились, а в голосе против воли зазвенели слезливые нотки. Как ни старалась казаться спокойной и умиротворенной, выдала себя с потрохами.
— Денис так сказал? — уточнил папа.
— Да! — пискнула Иришка.
— Ну и чего ты там ревешь? — сурово осведомился отец. — Значит, надо так! Ты у матери спроси, сколько раз она меня вот так же ждала. ЧП по округу — забежишь домой на часок — и то слава богу! Вызовут посреди ночи — встанет и пойдет, вот так-то! Поняла?
Иринка поспешно кивнула, вытерла слезы и села на табуретку. Слова отца немного успокоили.
Эту ночь она металась по пустой квартире и не находила себе места. Лечь в кровать без Дениса, да еще умудриться заснуть, казалось невозможным предательством, и она коротала время на кухне, сидя на табуретке. Уронив голову на руки, дремала, сидя за столом, вздрагивала и просыпалась от малейшего шороха, кидалась к окну при звуках очередной проехавшей машины, прилепившись лбом к стеклу, всматривалась в золотистый сноп света от фонаря возле подъезда, выглядывала в нем знакомую фигуру. Но Денис так и не пришел. Телефон у него был отключен, и Иришка слала одну за другой тревожные SMSки, на которые не получала ответов. Под утро она забылась в тягучей противной полудреме и еле-еле разлепила глаза в девять часов, мужа все еще не было — что-то случилось!
Отгоняя от себя страшные мысли, Иришка начала судорожно собираться. В конце концов, чего она сидит ровно на месте? Вот она — дорога в Управление! Вполне может сбегать и узнать, где пропадает ее муж. Звонок матери застал ее скачущей по квартире: одной рукой Иришка пыталась накрасить глаза, второй застегивала кофточку, ноги поочередно запихивала в ботинки.
— Да, мам! —
Приятно такое сравнение, но это случайно получилось. Зато теперь я знаю, что джинны делятся на три вида: мариды, ифриты, кутрубы, и само название происходит от слова Джанна — скрытое, то есть они скрыты от людей, но существуют в параллельном мире одновременно с нами. В наш мир могут проникать спрятавшись в каком-либо предмете, Зайде так и проникла, вернее, ее забросили к нам.
