Странно одетый незнакомец с тростью, с которым Купертино повстречался на улице, и в самом деле был человеком не вполне обычным. С одной стороны, его жизнь, как и жизни тысяч других представителей его поколения, была разделена на две части войной, опустошительное шествие которой по земле раздавило их мечты и надежды. В этом смысле его биография была вполне типичной. С другой стороны, молодой человек до войны был актёром, а затем и творческим руководителем собственного театра абсурда, в котором ставились необычные комедии. Нередко он сам участвовал в этих представлениях, причём зрители хорошо знали его неизменно элегантный образ, удачно дополнявшийся чёрной деревянной тростью с серебряным набалдашником в виде человеческого черепа. Молодой человек, называвший себя Хейз Киото (никто точно не знал, было ли это настоящее имя или псевдоним), считал театр своей страстью, он сам писал пьесы, однако война всё перевернула, труппа распалась и театр закрылся, и Хейзу так и не удалось собрать новую группу единомышленников.
Сидя по вечерам в комнатке самой дешёвой гостиницы у окна и глядя на город, он не раз вспоминал эпизод обороны Тремонта, когда силы Миррании подвергли город массированным бомбардировкам и обстрелам, а потом, сумев пробить брешь в его обороне, ворвались на его улицы. Начались уличные бои. Во время одного из таких боёв группа защитников города оказалась под перекрёстным огнём спереди и справа. Хейз выжил, но погибли почти все, кто был рядом с ним, и то, что ему удалось уцелеть, казалось чудом.
Второе событие, ещё более невероятное, произошло вскоре после этого. На улицах Тремонта продолжались бои. В какой-то момент где-то за домами раздалось приближающееся гудение самолёта, а вскоре над улицей показался и сам бомбардировщик. Через несколько мгновений Хейз услышал прямо над головой чудовищный по своей оглушительности взрыв, от которого в окнах верхних этажей повылетали стёкла, сверху посыпались камни и серая пыль, а боевой самолёт прямо над крышами домов стал рассыпаться на части. Обломки чудовищной горящей боевой машины падали на металлические крыши и на улицы. Самолёт не был сбит огнём с земли – бомба, которую самолёт должен был сбросить на город, взорвалась прямо под его брюхом, нанеся летающему монстру непоправимый ущерб.
Снова Хейзу каким-то непостижимым образом удалось остаться в живых; пережитое - увиденное, услышанное, испытанное за месяцы войны - настолько потрясло молодого человека, что вызвало в его душе глубокую перемену, смысл которой был в следующем: воочию убедившись в хрупкости человеческой жизни, в бессмысленной жестокости мира, Хейз словно отшатнулся от своего прошлого, своих прошлых занятий, казавшихся ему теперь лишними, ненужными. Теперь ему казалось, что по-настоящему важны были только жизнь, любовь, дружба и смерть. Война показала ему лицо смерти, и это лицо было страшно; все, с кем Хейз когда-либо дружил, лежали в земле. Все, кого когда-то любил, давно исчезли из его жизни. А жизнь... жизнь человека - вечное стремление - но теперь стремиться можно было только к свету.
Бродя по городу, Хейз то и дело видел на его улицах жертв войны, которых люди так часто предпочитали просто не замечать - множество детей, оставшихся без родителей или потерявшихся в хаосе жизни при живых родителях. И эти души, брошенные в жестокий мир улиц и вынужденные каждый день бороться за существование, тоже - так верил Хейз - могли и призваны были стремиться к свету. И Хейз решил, что его призвание - помощь тем, кто больше всего нуждался в защите от отвратительных граней мира людей и не имел её.
Стоит ещё добавить, что Хейз обладал способностями, которыми он когда-то к большому удовольствию зрителей пользовался в своих театральных постановках. Более того, у Хейза был бесспорный дар иллюзиониста. Для него было настоящим удовольствием вводить людей в заблуждение. Он любил превращать встречи со знакомыми и друзьями в некое подобие театра абсурда, невольными участниками которого становились окружающие. Уже в своей прошлой жизни Хейз одевался старомодно; даже и теперь в нём иногда просыпалось желание эпатировать окружающих, и Хейз, направляясь куда-нибудь по какому-нибудь личному важному делу, надевал монокль и цилиндр, а также брал с собой свою знаменитую трость - ему казалось, что это весело.
Хейз лично не был знаком с Купертино, но несколько раз видел его в Леоре и слышал о нём. Купертино время от времени посещал единственный в городе театр абсурда, и молодой человек не мог не замечать грузного господина, сидевшего обыкновенно где-то в дальних рядах и носившего на почти лысом черепе фетровый котелок. Вместе с Купертино в театре появлялся ещё какой-то человек, внешне похожий на него - говорили, что это его двоюродный брат Фабриан.
Удивление молодого человека от новой встречи с прошлым было весьма велико. Да, иногда прошлое напоминает о себе совершенно внезапно. Но Хейз чувствовал, что встреча эта не будет последней. И он оказался прав.
