хотите знать.
Идите сюда, на сцену. Смелее, не беспокойтесь, хуже не будет.
Пашу словно подбросило вверх. Он вскочил, высоко подняв руку,
и побежал меж рядов к сцене. Поднимаясь по ступенькам, споткнулся,
но быстро поднялся с четверенек и через мгновение оказался рядом с
Мурамбековым, под светом софитов.
- Ай, молодец, - похвалил психолог. - Все у Вас будет хорошо.
Те, кто готов идти к цели, несмотря на то, как они будут при этом выглядеть,
достойны счастья и успеха.
А Паша, глядя в узкие глаза уже торопливо рассказывал историю своей
жизни. Торопился, захлебываясь словами. Ощущал, как текут по щекам
слезы, но становится легче. Наконец, запал его иссяк.
- Замечательно, - произнес Мурамбеков, выслушав рассказ. – Вы
прошли почти весь путь. Еще намного, и сами все поймете. Терпения
и сил Вам хватит. Я лишь могу помочь немного сократить его, - и взял Пашу
за руку.
Внезапно погас свет. Паша видел только психолога.
- Пустой двор, у Вас в кармане полторы тысячи рублей, - кололи
мозг холодные слова. – Внезапно подходит человек нахального вида,
достает нож и требует отдать деньги. Ваши действия?
- Не отдам, - почти крикнул Паша. – Потребую уйти, если не отстанет –
ударю.
- Слова истинно брутального мужчины, - усмехнулся Мурамбеков. –
Эдакого правильного мужика, живущего по понятиям.
- Живу как воспитан и научен, - Пашу стало раздражать поведение
психолога.
- Тогда взгляните сюда, - и вместо зала они очутились в больничной
операционной.
- Что это? – невольно спросил Паша.
- Вы резко ответили грабителю, потом пытались ударить его и получили
ножом в живот. Деньги остались при Вас. Грабитель испугался и убежал.
Не планировал он убийства. Сейчас за Вашу жизнь отчаянно борются врачи.
Ну вот – не получилось. Слышите монотонный писк сердечного аппарата.
Все.
- Как все? – ужаснулся Паша. – Я не согласен. Я хочу вернуться в зал.
- А зачем? – удивился Мурамбеков. – Вы были честны перед собой,
вели себя как научены и воспитаны. Круг замкнулся. Зачем тратить лишнее
время, если итог известен.
- Я не хочу! – уже кричал Паша. – Помогите!
- Первое умное слово, - облегченно вздохнул психолог. – Прочтите
и распишитесь. – протянул белый лист с отпечатанным текстом.
Текст гласил: «Я, Тришкин Павел Степанович, считаю предыдущую
жизнь полным бредом, правила, по которым жил – несусветной чушью,
приобретенные знания – никчемным мусором, поступки свои – верхом
идиотизма. Готов к полному отречению от настоящего. Готов изменить
себя с верой в будущее. Подпись»
Написанное возмущало наглостью и грубостью. Каждое слово хлестало по
щекам. Словно предлагали разрушить родной дом, ничего не обещая
взамен. Захлестнула обида.
- Я не подпишу, - развел руками Паша.
- Даже после того, как увидели итог сегодняшней жизни? – удивился
Мурамбеков. – Готовы умереть ради барахла, что тащите на себе. Свою
нынешнюю жизнь Вы оценили в полторы тысячи рублей. Или это цена
хлама за спиной. Неужели так трудно выбросить его?
- Поймите, я понимаю Вас и согласен умом, - взмолился Паша. –
Но что-то внутри держит меня, и оно сильнее рассудка.
- Хорошо, - согласился психолог. - Ваше стремление жить иначе
похвально. Хоть Вы не цените жизнь и готовы отдать ее за полторы тысячи,
я дам второй шанс. Последний.
Операционная исчезла. Вместо нее возникло мрачное помещение с
зарешеченными окнами и трех ярусными нарами.
- Что это? – Пашу прошиб пот от верного предчувствия.
- Камера предварительного заключения, - подтвердил его опасения
Мурамбеков. – Вы ударили грабителя в челюсть, он упал и расшиб голову
о бордюр. Потерял сознание и умер. Вы скрылись, но были найдены
органами правопорядка. С этими органами такая беда. Когда надо –
работают плохо. А когда сами что-либо натворите – работают идеально.
Будет суд. Получите пять лет за неумышленное убийство.
- Пять лет! – в ужасе ноги подкосились, и пришлось сесть на грязный пол.
- Не переживайте, - утешал Мурамбеков. – На зоне столько
брутальных мужиков, живущих по таким же, как у Вас понятиям, что
окажетесь там своим.
- Бумагу! – крикнул Паша. – Все подпишу.
- Ну вот, - облегченно вздохнул психолог. – Свобода ценнее жизни.
Так будьте свободны от мусора прошлых лет, - и протянул бумагу с обычной
шариковой ручкой.
С каждым движением ручки по бумаге, линией, завитком, петлей,
становилось все легче. Уходили напряжение, опасение, обида. Рюкзак
с опытом прожитых лет полетел в пропасть. Внутри образовались легкость
и пустота. Готовность к наполнению иным, неизведанным.
- Готовы, - понял его Мурамбеков. – Теперь начнем.
Что было дальше, Паша не помнил. Выйдя после сеанса, перегруженный
новыми знаниями, он с трудом добрался до дома и тут же уснул. Утром ничего
не мог понять. Даже встреча с Мурамбековым казалась сном. Но в тот же день
один за другим пошли покупатели за товаром. Телефон едва не разрывался от
звонков. Каждый день стал приходить новый ученик. Вскоре команда Паши
стала одной из самых крупных в системе.
Он говорил и делал то, что раньше, но изменилось что-то внутри. Пошел
доход. Расплатился с родителями. Наладил жизнь. Система разрасталась.
Решил провести для своей команды авторскую школу. В том же дворце
культуры набился полный зал.
- Спасибо вам. Каждому из вас, – говорил он со сцены, ставшей когда-то
чистилищем. – Тем, кто поверил и пришел ко мне. Когда-то я был на
вашем месте. Но любой, стремящийся к успеху, может очутиться на моем.
Верьте, дерзайте и не отступайте, как бы не было трудно. И сбудется все,
о чем мечтаете сегодня. Пусть мечта станет четкой целью. А ее достижение –
главным делом жизни.
В перерыве подошла взволнованная девушка и стала горячо доказывать,
что делает все возможное, но ничего не получается. На Пашу словно теплая
волна накатила от ее энергии. Желая успокоить, взял за руку, но стало лишь
жарче.
- Получится, - сказал, неотрывно глядя в широко открытые карие глаза. –
Обязательно получится.
И получилось. У обоих. Вместе. Хоть ревнив бизнес к личным отношениям,
но Паше сделал исключение.
В свое время Степан Петрович, узнав о новом бизнесе сына, посмеивался.
Говорил, что если тот в месяц на этом деле больше миллиона рублей иметь
будет, то он себя за зад укусит.
Паша об этом не забыл. Когда первый миллион дохода в месяц пришел,
позвонил отцу и сказал: «Кусай».
Вынул отец изо рта вставную челюсть и прихватил себе правую ягодицу.
Потому что слово нужно держать.
