– А где это?
– В Европе! – гордо ответили мы.
– А, в Европе...– уважительно протянул таксист.
Правда, все это было еще до того, как Сингапур открыли для себя русские туристы.
Кстати, летели мы рейсом из Москвы сразу после октябрьских событий 1993 года. И вспомнились мне тогда сомнения Фёдора Михайловича: «Мы пережили татарское нашествие, потом двухвековое рабство и уж конечно потому, что то и другое нам пришлось по вкусу. Теперь дана свобода, и надо свободу перенести: сумеем ли? Так же ли по вкусу нам свобода окажется?»
Танки, расстрелявшие в октябре 93-го Белый дом, окончательно похоронили нарождавшуюся российскую демократию. Так и не прижилась свобода на одной шестой части суши, не принял свободу народ, в национальном характере которого рабство заложено уже на генном уровне. Страна двигалась назад к диктатуре, что за сотни лет стала уже привычной, пришедшейся по вкусу загадочной русской душе.
Таможня. Трагикомедия в четырех актах
Закупленное нами оборудование следовало отдельным грузом в Шереметьево. Оформлено оно было на нас как частных лиц и прибыло спустя две недели после нашего возвращения из Сингапура. Пришлось отправляться в Москву и растамаживать груз.
Несколько дней как на работу мы ездили в аэропорт, пока у доблестной таможни не нашлось для нас пяти минут свободного времени. Всё потому, что искусственно процесс мы не стимулировали.
К сотруднику таможни я попал глубокой ночью, когда ему совсем уж нечем было заняться и глаза его чуть не слипались ото сна.
– Ну что там у тебя? – без особого интереса спросил таможенник.
– Да так, по мелочи: пульт, монитор, два плейера, магнитофон, – прикинулся я нищим студентом.
На самом деле наше оборудование стоило приличных денег, и если бы пришлось платить по полной, мало нам не показалось бы.
– А видеомонитор это как? – теперь уже таможенник прикинулся бакланом.
– Это для контроля видеосигнала, что-то типа телевизора, только без тюнера, – честно признался я.
– Ага, – обрадовался мытарь, – на телевизоры у нас есть пошлина! А что за видеомагнитофон и плейеры? Что-то я таких моделей не встречал... Они почем вообще?
– Да это старые модели, – стал импровизировать я в расчете на расслабленное состояние собеседника, – прикупили по дешевке: магнитофон за двести баксов, а плейеры по сотне.
– Ладно, – сварился таможенник и, зевая, стал выписывать счет на оплату, – иди в кассу, а чек потом сюда принесешь.
Переполненный радостью, оттого что приговор вышел намного меньше ожидаемого, я медленно направился к кассе, стараясь не растревожить сон чиновника и не спугнуть удачу.
* * *
В другой раз с таможней довелось пересечься уже в Харькове и снова ночью. Вез я тогда с друзьями целую гору автомобильной акустики из Эмиратов. Не успели сойти с самолета, как подоспевший таможенник бодрым голосом сообщил:
– Верховная Рада приняла вчера закон об уплате частными лицами НДС в размере двадцати процентов на все ввозимые товары!
Мы так и осели. Денег на НДС у нас не было, а желания его платить – тем более. Наши попутчики, по существующей у челноков традиции, были пьяными вдрызг, поэтому осмыслить сказанное и испугаться толком не успели. А бравый таможенник тем временем продолжал:
– Закон будет опубликован сегодня в «Урядовом курьере» и вступит в силу с завтрашнего дня!
Опустившаяся было матка стала медленно возвращаться в исходное положение. А шутнику-таможеннику стоит отдать должное: паузу он выдержал как большой артист!
* * *
Очередная встреча с таможней вышла не такой веселой, но тоже приключилась ночью. Загрузив фуру продукцией Харьковской меховой фабрики, мы выехали вечером в сторону Москвы. Успешно прошли границу и таможенный переход, о чем я предварительно «договорился» с таможней, и двинули на Белгород. Не учел я только одного: в поселке Майский перед Белгородом есть такой мерзопакостный пост ГАИ, сотрудники которого неплохо разбираются в таможенных документах. На нем нас и тормознули.
– Доброй ночи! Что везем и как у нас дела с документами? – бодро начал разговор старший лейтенант, улыбаясь, словно кот, загнавший в угол мышь.
– Да вот шубки детские... и документы есть, – спокойно ответил я.
Гаишник на минуту погрузился в бумаги и, бегло просмотрев их, радостно заявил:
– А таможню вы как раз и не прошли! Давай заходи на пост – гостем будешь! Дорогим...
Я начал слегка волноваться. Дело в том, что содержимое фуры стоило... ну очень много денег, и только часть из них была моей, остальные взял под процент.
– А что не так? Таможня, штампы – всё на месте! – пытался возражать я голосом, полным оптимизма. Оптимизма онкобольного на поздней стадии.
В каморке старший лейтенант передал бумаги младшему, и тот их принялся внимательно изучать. Не дожидаясь моего вопроса «что будем делать?», старший сам на него ответил:
– Ну что, будем тебя арестовывать. За контрабанду. Вызывай группу из Белгорода! – приказал он младшему.
Тот принялся куда-то звонить и требовать опергруппу:
– Ну и что, что ночь? Не*уй спать на службе! Как это «нету»? Дежурную давай!
Не то чтобы я сильно испугался, но волнение мое немного усилилось.
– У меня есть двести долларов, – попытался направить разговор в конструктивное русло.
К моему удивлению гаишники громко рассмеялись. Показывая на свой погон, старший спросил:
– Пустое место видишь?
– Ну? – не въехал я.
– Там должна быть звездочка. Мне капитаном пора становиться, а ты о каких-то долларах толкуешь! Ну не смешно?
Чтобы как-то скоротать время и согреться лейтенанты стали пить чай, которым угостили и меня с водителем. Прошло минут двадцать.
– А за тебя, пожалуй, капитана могут дать...– мечтательно промолвил старший и тут же возмутился: – Да что ж они не едут?
От нечего делать стал меня расспрашивать:
– Так что, говоришь, шубки у тебя там детские? Небось, искусственные?
– Да что вы, мужики? Какие искусственные? Натуральные!
– А что, и на любой возраст есть? – заинтересовался гаишник.
– На любой! Даже женские есть, правда, только кроличьи.
– Твоей дочке сколько? – спросил старший у напарника.
– Восемь.
– А моей тринадцать... А ну, пойдем посмотрим – может, что понравится.
Оба гаишника забрались с фонарями в фуру и по-хозяйски принялись перебирать товар. Минут через десять вернулись на пост, причем не с пустыми руками. Судя по всему, менты остались довольны своими трофеями.
– А то «нечего носить, нечего носить»! Теперь будет «чего»! – озвучил старший свой разговор с семьей. Вдруг что-то вспомнив, обернулся к младшему: – Постой! Ты группу отменил?
– Нет...
– Быстро хватай трубу и отменяй! Понаедут сюда, еще делиться придется.
– А ты, – обратился он ко мне, – ноги в руки и давай!
Ну я и дал, да так, что до самой Москвы без остановок! Одна только мысль приятно будоражила сознание: а ведь те шубки, что гаишники себе забрали, стоили меньше двухсот долларов.
* * *
Ну и чтоб покончить с таможней (в хорошем смысле слова), расскажу еще один случай. Однажды зимним утром отправились мы с братом на девятке в Москву. Я ехал по «меховым» делам, а он вез заказчику пилотажную модель самолета собственного производства. В разобранном виде самолет занимал полмашины и сразу же привлек внимание таможни. Не получив ни сопроводительных документов, ни чаевых, таможня нас послала в... или, скорее, на... нет, все же за – за справкой в торгово-промышленную палату. Возвращаться в Харьков я не собирался и, развернув девятку, покатил искать окольные пути перехода границы. Они в то время еще были.
Вдоль железнодорожного полотна, по буеракам и заснеженным полям заехали в какой-то лес. Наш он или российский, было непонятно. Ситуация прояснилась метров через пятьсот, когда мы наткнулись на лежащее поперек дороги огромное бревно. Несмотря на раннее утро, на бревне сидело четверо Робин Гудов – без луков, зато с топорами за поясом. Лес оказался Шервудским. Благородные разбойники грабить нас не стали, видимо, посчитав недостаточно богатыми. Товара у нас не было, разве что самолет... О нем и завели дискуссию лесные братья.
– Сей аппарат в лесу нам не сгодится, – открыл дебаты партизан в распахнутом тулупе и свитере с портретом Че.
– Отчего ж не пригодится? Пригодится еще как! – горячился юный казачок.
– Пригодится... как той козе баян! – возразил ему лихой казак постарше.
– Ну вот что, мужики, – подвел черту под прениями батька-атаман, – прикинул я размер и вижу: не влезет этот планер ни в пи*ду, ни в красную армию!
Оставив самолет в покое, вольные стрелки объявили, что тут у них таможня и за проезд затребовали пошлину в рублях, впрочем, весьма умеренную.
– Ладно, – согласился я, косясь на топоры внушительных размеров, – пошлину заплачу. При условии, что уберете дерево с дороги и посадите ко мне в машину Сусанина. Пусть дорогу показывает.
– Идет, – промычали джентльмены удачи.
Работники ножа и топора из леса на поверку оказались намного сговорчивее романтиков с большой дороги – ментов и таможенников, бесстыдно обирающих народ.
Когда граница осталась далеко позади, молчавший до этого брат вдруг заговорил:
– Не понимаю, как ты занимаешься своим бизнесом? В самом неподходящем месте в любой момент может произойти все что угодно!
– Вот так и занимаюсь...
Финансовый штопор
Володя, получив в свое распоряжение профессиональную видеостудию, с энтузиазмом принялся за дело. Он рассчитывал, что мы и дальше будем работать вместе, создавать ролики для Инвестора и заниматься рекламным бизнесом. Но у меня прибыльность студии вызывала некоторые сомнения, а производство видеороликов было вообще делом темным и неосвоенным. К огорчению Вовы, я осваивать его не стал и переключился на другие коммерческие проекты.
А Володя... В политическом плане он был силен работать языком, но с экономикой не дружил вовсе, поэтому и взял меня к себе в компанию. Совместно заработанное мы с ним честно поделили, но дальше приходилось каждому отправляться в самостоятельный полет и руководить в нем лишь собой. Именно это больше всего и угнетало Руководителя полетов. Правда, выход он нашел довольно быстро: в течение месяца открыл фирму, снял офис и взял на работу нескольких человек. Только один из них, видеоинженер, был на зарплате у Инвестора, остальных же Вова оплачивал из собственного кармана. Пару раз я был у него в офисе и наблюдал эпическую картину, которую постараюсь описать.
В тесной приемной за столом скучала секретарша. Володя ее по прямому назначению использовал мало (а не по прямому – так и вовсе), но как атрибут солидной фирмы она свою функцию выполняла. Напротив секретарши у стены плечом к плечу сидели три бойца невидимого фронта. Невидимым он был не потому, что был секретным, а потому, что фронта работ на фирме не было видно вообще! Бойцы меж тем именовались гордо: младший референт, старший референт и во главе бригады –