надорвались, выполняя непосильный труд, - согласилась Вера. Муаррат издавала непонятные звуки. – Один вообще не смог двигаться, а второй…Ну, это отдельный разговор. Не знала, что брат у меня такой романтик. Как ты это? Роза, вонзающая шипы в беззащитную грудь?
- Растущая прямо из сердца, - подсказала Муаррат, а я ощутил сильное желание провалиться куда-нибудь в Австралию. А лучше – ещё дальше. Маша говорила, что иногда в подпитии я плёл нечто подобное и называла меня: «Мой Ромео».
- Ну, всякие банальности, типа «Свет моего дня» и «Звезда ночей» я даже вспоминать не стану, - сестра не выдержала горестного тона и внезапно прыснула. А вместе с ней и Муаррат. Кроме того, я ощутил волну веселья позади и сообразил, что за дверью стоит Кусака. Неизвестно как, но зверушка видела это позорное судилище. Вера вновь стала серьёзной. – Ты понимаешь, дурья башка, что вы притащили сюда эти ваши железяки в абсолютно невменяемом состоянии? А если бы они рванули? От твоей розы ни ножек, ни ручек бы не осталось.
- Не должны были, - угрюмо сказал я.
- Сам-то в этом уверен, а? Так вот, в качестве наказания и профилактики дальнейших эксцессов подобного рода, ты отправляешься на штрафные работы. Где лопата - сам знаешь, а что с ней делать, тебе собутыльник покажет.
- У него ноги больные, - внезапно возразила Муаррат и выпрыгнула из кресла. – А мне нужно посмотреть, что делается на другой стороне реки. Будет мне проводником. Пойду, переоденусь.
И девушка удрала из комнаты. Мы с Верой некоторое время смотрели друг на друга.
- А ты на неё произвёл впечатление, - сказала сестра и покачала головой. – Причём, именно вчера. Хрен нас баб поймёшь, да?
Тут я даже спорить не стал.
- Ты мне лучше скажи, - я оглянулся на дверь. – На каком языке мы с ней сейчас разговаривали?
- Ага, тоже интересно? – Вера ухмыльнулась и достала телефон из кармана рубашки. – Включила заранее диктофон, чтобы послушать.
Сестра нажала на экран и немного подождала. Поколдовала с громкостью. Перевела ползунок на начало записи, на середину, на конец. Диктофон записал тиканье настенных часов, звон чашек и прочие посторонние звуки. Больше – ничего. Ни единого слова так и не было произнесено. Никем.
