Виталий ИСАЧЕНКО (Ильич)
ЗЕРКАЛО ВОЗМЕЗДИЯ
– Шнейдер! – окликнул скрючившегося на узехонькой кровати узника-полосатика сногсшибательно фотогеничный шеф-надзиратель.
– Да, мистер, – семеня к решетке, подобострастно просипел уродливого облика престарелый горбун, – Чего изволите?
– Это ты чего изволишь? – поинтересовался щеголь, – Пять тысяч на твой счет от твоей тетушки поступило.
– А-а-а ш-шлюху мы-можно?! – с трепетом обрюзгшей физиономии и конечностей буквально взмолился бледноглазый арестант.
– На пять тысяч можно и десять... шлюх. Но разовый лимит ограничен одной.
– Пойдет и одна! В самый раз! Я много и не прошу! – возликовал обуянный похотью Шнейдер, – Н-но ч-чтобы т-только н-не уродина!
– Не волнуйся, красавчик, – с издевкой произнес надзиратель, – Фирма качество гарантирует! Завтра в полдень. Готовься. Да побрейся, ублюдок! А то оброс страшнее дикобраза!.. Распишись здесь – в рамочке.
– За что? – напрягая зрение на полупросунутые меж прутьев бумаги, подслеповато прищурился озадаченно почесывающий блеклую плешь арестант.
– «За что», «за что».., – проворчал шеф-надзиратель, – В подтверждение добровольности твоего вчерашнего отказа от душевой кабины расписывайся в четырех экземплярах... Фу! Как же от тебя разит, вонючка немытая!..
– Шеф! – чуть мимо подписной ниши выводя последний крупный каракуль, обратился Шнейдер, – А когда будут готовы мои новые очки? Ничего ведь не вижу вблизи! Все расплывается!
– Скоро... будут готовы, – прозвучала неопределенность.
– А когда будет решение по моему ходатайству о помиловании?
– На днях, – грациозно удаляясь по коридору, бросил через плечо шеф-надзиратель и, злорадно усмехнувшись, помыслил: «Какое тебе, ублюдок, помилование(?), если только что расписался под отказом в нем. И очки тебе уже как коту пылесос...»
– Мистер, когда починят мой кондиционер?! В камере духотища как в заднице у пожарного! – донеслось вослед. Но шеф-надзиратель на ответ не сподобился. А вот из угловой камеры наоборот – ласкозвучно отреагировал вечно голодный каннибал Дональд Дизель:
– А из твоей, Шнейдер, задницы вышло бы отме-е-енное барбекю! Уж поверь мне как знатному кулинару!.. И почему нас попарно в камеры не расселяют?!..
– Скажите, капрал, а она точно адвокатесса?! – провожая полным вожделения взглядом вступившую на территорию тюрьмы облаченную в мини фигуристую юного облика брюнетку, поинтересовался дневальный по контрольно-пропускному пункту.
– Согласно документам, она самая – адвокатесса, – пробубнил тянущийся на цыпочках к кондиционеру тучный коротышечного роста дежурный, – А что смутило?
– Да какая-то шибко уж выгибулистая. И наряжена будто... потаскуха на вечеринку, – последовало пояснение, – С виду шлюха и шлюха! И как ей не страшно с приговоренными к смерти душегубами один на один оставаться?!
– Через броневое ж стекло, однако, по телефону общаются, – рассудил от июльского зноя обливающийся потом капрал, – Оно же толстенное! Его ж даже в упор из пулемета не расколоть! Оно и лазером плавится туго-претуго – в час по дюйму!
А насчет шлюхи ты, Джонни, промахнулся. Взгляни только на ее джипяру. На таких раскатывают либо сказочно преуспевающие адвокаты, либо миллиардеры или еще какие козырной масти тузы!
– Босс, отошли бы от кондиционера! А то в этакую адскую жару под холодной струей недолго и ангину иль пневмонию заполучить! – посоветовал Джонни...
– Кто-о там меня-я зака-азыва-ал?! – грациозно вступая в облицованную мрамором гостевую комнату, игриво пропела облаченная в бордельного фасона кумачовое белье брюнетистая адвокатесса.
– Я! – неуклюже вскочил с кушетки так и не побрившийся Шнейдер, – Я заказывал!
– Ой-ой-ой! И какие ж мы обаятельные! – вульгарно извиваясь высокохудожественным телом, девица шагнула навстречу маньяку, который тем временем с умильной улыбкой горячечно вибрировал мыслью: «Будешь у меня, ублюдина, ровно тридцатой! Пока охрана спохватится да поспеет, кишки по плафонам на просушку развешаю!»...
Молниеносный пинок выбил из кулака горбуна занесенную для удара остро отточенную ложку. Второй пинок угодил в солнечное сплетение. Проворная ж рука с брызгом пуговиц сорвала до колен тюремные полосатые брюки совместно с клетчатыми трусами и мертвой хваткой вцепилась в скукоженные гениталии. А в следующее мгновение ловко бухнувшаяся на колени девица шкуросъемным кривым ножом отсекла причиндалы начисто!
Фонтанирующий из паха смесью крови с мочой Шнейдер оседал на кушетку с обильно заструившими слезой дико вытаращенными глазищами и на всю ширь распахнутым низвергающим звериный рык ртом, в кой без промедления было загружено ампутированное!..
«Опять кровякой испачкалась. Придется бельишко выбрасывать.» – вынимая из косметички моток суровых ниток с трехдюймовой иглой, расстроилась девица.
Корчившийся же в невыносимых муках Шнейдер не думал ни о чем, потому как его неимоверно воспалившийся мозг просто-напросто утратил способность ко всякому осмыслению!..
«Это надо же.., – застыв над фекально воняющим изуродованным трупом, сокрушенно размышлял дистрофичного облика тюремный врач, – Отсечь гениталии и зашить их во рту, засадить под всякий из двадцати ногтей по инъекционной игле, снять скальп, отрезать соски и вставить их в расковырянные глазницы! Мир озверел окончательно!.. Где те гуманные времена(?!), когда умерщвляли инъекционно...
И какой, интересно, изверг так приговоренного изуродовал?! Придать бы все это огласке. Ан нельзя под угрозой тюрьмы. А официально так и трактуется, что смертники покидают сей бренный мир через милосердное погружение в сон посредством кибернетического гипноза!..
Эх, как далеко позади хорошее начало этого поганого двадцать первого века...»
– Эмма, – поерзав в кресле, озабоченно произнес откладывающий электронную газету седовласый симпатяга, по-ковбойски одетый в джинсу и фланелевую клетчатку.
– Да, отец, – отозвалась облаченная в кремовый тренировочный костюм днем ранее расправившаяся со Шнейдером брюнетистая девица, резвящаяся на персидском ковре с палевого окраса мопсом.
– Мне не нравится твое хобби! – окинув взволнованным взглядом выполненный в стиле ампир огромный зал, нахмурился родитель, – Мне о-очень не нра-авится твое хо-обби!! – последовало усиление интонации.
– Ну, оте-ец! – зауростила озорница, – Ну, хобби как хобби! Главное, что оно нравится мне!
– Уму непостижимо, как может вязаться твоя адвокатская практика с наблюдением за исполнением смертных приговоров?!.. В суде защищаешь, а в свободное от работы время любуешься на убийства приговоренных?!.. А не помутится ли от этакого термоядерного коктейля твой рассудок?! Хорошо, что мать не в курсе! А если узнает... Что тогда?!..
– Да как она может узнать(?), если четвертый год глухо-слепая, – погрустнела Эмма.
– А я ее вылечу! Я непременно ее вылечу! Мы на следующей неделе вылетаем к офтальмологу Шухевичу! А по слуху будет работать аж сам Эйхман!..
– Отец! Что ты постоянно приплетаешь в воспитательных целях несчастную маму? – оттолкнув мопса, раздраженно перебила Эмма, – Скажи лучше, что денег на хобби единственной дочери жаль! Неужели какая-то пятерка-десятка тысяч в месяц для мультимиллионера имеет первостепенное значение?!
– Не экономящий цента никогда не станет магнатом! – похоже, кого-то процитировал крайне возбужденный родитель. И добавил: – А у тебя ежемесячно до двух-трех отвратительных зрелищ, всякое из которых обходится минимум в три тысячи! Что за колоссальные расценки за зрительское участие в убийственных шоу?!.. Ты пойми, я не какой-то там патологический скряга, но всякое безумие должно быть в рамках разумного! Так и, насмотревшись на умерщвления, не мудрено и самой докатиться до желания вспороть чей-то живот!
– Энди, – погасив хлопком ладоней двухсотдюймовый вогнутый монитор и задумчиво помолчав, произнес утопающий в кожаном кресле изящно обмундированный в полковничье щуплый старик.
– Да, мистер! – поднапрягшись телесно, обозначил свое внимание сидящий бок о бок с ветераном в точно этаком же кресле блондинистый моложавой наружности капитан.
– Вот я, пусть и всего-то вторую неделю, но все-таки шеф не какой-нибудь серийной, а экспериментальной тюрьмы, – с интригой в голосе произнес престарелый полковник, – Не так ли?
– Так, мистер Блэйк! – ретиво подтвердил Энди.
– И, если начистоту, имею ли я право по ходу службы время от времени превращаться в сентиментального обывателя? В не обремененного, проще говоря, инструкционными рамками штатского, – подпустил густого туману старина Блэйк.
– Без сомнения, мистер! – чуть поколебавшись, отчеканил ретивый капитан.
– Так вот, на данный момент я – не облеченный властью обыватель – будто кипятком ошпарен бесчеловечностью этой... безумнейшей бестии! – кивнул на монитор начальник тюрьмы, – Несмотря на девичий возраст, она же уже натуральная маньячка! Она зверски изгаляется ради собственного тайфунной мощи наслаждения! Ты согласен со мною(?), Энди.
– Стопроцентно! – выпалил капитан, тупо уставившийся на выполненный под корабельный штурвал настенный барометр.
– Я воевал, – задумчиво промолвил полковник Блэйк, – Я убивал там – на поле боя. Совсем молодым я был с миссиями в Ираке и Афганистане.
А в две тысячи восемнадцатом в Сирии мы устроили русским знатную мясорубку, в которой покрошили их не менее пары сотен. Я видел через оптический прицел, как предсмертно корчатся люди.
Это так просто – убивать: прицелился, нажал на спуск, и всего-то делов...
Но то была война, а здесь.., – полковничья рука в который уже раз указала на монитор, – Зачем эта хищница этак садистски изощряется?!
– Согласно сценарию, – произнес капитан.
– И кто пишет эти зверские сценарии?
– Да один прыщавый очкарик. Из судебных делопроизводителей. Конструирует, исходя из материалов дела. Что вытворял изверг со своими жертвами, то и включается в сценарий его казни. Как говорится, зеркальная кара. И эксперимент, соответственно, закодирован как «Зеркало возмедия». И бригада этих самых экспериментаторов именуется так же – «Зеркалом возмездия».
Мы с ними тесно сотрудничаем: помимо обеспечения охраны и содержания смертничков еще и участвуем в подготовительных ролевых играх; на нас и декорации, и орудия казни, и уборка, и фиктивное оформление якобы традиционности исполнения, и кормежка бригады, и... подбор кандидатов в исполнители... Мы, так сказать, подбираем, а они – зеркально возмездистые – научно сортируют по всяко-разным физическим и психологическим параметрам, беспощадно отсеивая малоперспективных...
– И что в итоге этого эксперимента? – перебил полковник Блэйк.
– А никому не ведомо, – промолвил капитан, – Поговаривают, что в конце концов будет узаконен порядок исполнения казней по зеркальным сценариям в присутствии родственников жертв.
– Проще говоря, спектакли отмщения? – поморщившись словно от зубной боли, спросил полковник.
– Как хотите, мистер, так и понимайте, – пробормотал Энди, – А еще ходят слухи, что в планах создание телешоу со всемирной трансляцией этих казней и дебатов по их поводу. Так сказать, в воспитательных целях – дабы другим было зверствовать неповадно.
– Но это
