Вокруг – сосновый бор, почти рядом - озеро и тишина-а! И она – в подкравшейся и уже ставшей полноправной хозяйкой всё пробуждающей, преображающей весны. Зелёные оттенки отогретой и наполненной солнцем хвои сосен и елей стали глубже, теплее и, вознесённые стволами над игольчатой молодой травкой, кажутся ласковее, призывнее, отчего хочется подойти к ветке и прижаться щекой.
Санаторий «Снежка». Такое же название и у речушки из моего детства, к которой бегала купаться, ловить корзиной плотвичек. А приехала я сюда подлечиться, но больше, чтобы побыть наедине с собой, отчего и поселилась в номере на одного человека, но... Встретила давнюю знакомую, которая сразу же затараторила:
- И сколько мы не виделись?.. Ну да, почти двенадцать лет. А жаль… А потому жаль, что… (Взглянула чуть вопросительно.) Может вспомнишь, как ты ко мне относилась?.. А я помню. И потому помню, что… (И снова – взгляд-укоризна.) Разве не замечала, что я всегда к тебе тянулась, а ты сторонилась, и когда в очередной раз подбиралась к тебе ближе, ты словно отпрыгивала от меня… (Хихикнула.) Отшивала. Вот и получилась из меня отшитая… тобою. Скажи, почему? Ведь теперь-то можно?
Тогда мы встретились с ней в столовой. Да нет, не встретились, а просто она вдруг подсела к моему столику и с того момента моя мечта об уединённых прогулках в сосновом бору растаяла, - она настигала меня не только в столовой, но и в аллеях, подстерегала на лавочках возле детской площадки, у фонтанчика с лечебной водой, а я… Конечно, могла бы ей сказать: «Извини, мне хочется…», но... Да, мне мечталось, очень мечталось остаться в «состоянии единения с собой и природой», но желание зачастую побеждается тем, что поселилось во мне неискоренимо, - внедряться в то, что замаячило в данную минуту, а в «данную минуту» была она, Ирина, моя бывшая коллега. И все четыре дня, пока она ни уехала, я, почти не перебивая, слушала её и ловила не только слова, но и жесты, движения, а потом, в оставшиеся дни своего короткого, так и не состоявшегося «единения с природой», писала эти записки.