через перевал к водопадному непроходимому порогу Лены, ниже которого и начинался сплав. Теплоход совершал круг по берегам Байкала каждые пять дней. Возил в основном туристов, но и местное население Байкальских посёлков, обеспечивая связь между ними и с внешним миром. На мысе Покойники, на котором был обустроен метеопункт, теплоход остановку не делал. Поэтому приходилось добираться до него из ближайшего к нему (по байкальским меркам) посёлка на моторных лодках по договорённости с местным населением. Существовали две версии такого странного названия мыса. По первой из них ещё до революции лихие люди убили здесь каких-то старателей и оставили незахороненными. По другой версии на мысе расстреляли то ли красные колчаковцев, то ли, наоборот, колчаковцы их, но тоже не захоронили.
Но всё пошло не совсем так. На теплоход мы сели, хотя посадка напоминала картинку из фильма «Бег» или какого-то другого фильма, когда белая армия покидала Крым вместе со своими родственниками и близкими. Но там на кону стояли жизни, а здесь – пять дней ожидания следующего рейса. Но рисковали некоторые удалые люди, забиравшиеся на теплоход не по трапу, а прямо через борт тоже своими жизнями или увечьями. Теплоход не был прочно притянут к свисавшим на стенку автопокрышкам, его покачивало толи байкальскими волнами, толи безобразием, творившимся на одном из его бортов. Борт теплохода то плотно прижимался к покрышкам, то немного отходил и снова возвращался. Наконец, посадка была благополучно завершена. И как правы были работники теплохода, которые ещё при посадке убеждали всех, что его железная верхняя палуба уместит всех желающих с той или иной плотностью.
Ранним утром мы были уже в нужном нам посёлке. Но вот тут ожидал нас сюрприз, который изменил все дальнейшие планы. Посёлок гулял. Гулял по-христианскому обычаю по поводу трагического события, но очень по-русски. Поминали своего сельчанина, который доставлял предыдущую группу до мыса Покойники, но обратно не вернулся. Предполагали, что доставив их до мыса и получив положенную оплату совместно с традиционным спиртом, он не дотянул до дома, а выпил этого горючего зелья для согрева души и тела и, как водится, потерял контроль над собой. На его беду заглох мотор. Чтобы завести его, он дёрнул за шнур, лодка резко рванула, а он вывалился в воду. Говорят, что Байкал из-за сильно холодной воды не отдаёт своих утопленников. Но в данном случае сапоги-болотники, а вернее образовавшийся в них воздух не отдали Байкалу его жертву. Лодка из-за повёрнутого в сторону руля, покружившись вокруг него, тоже остановилась недалеко, когда выгорел весь бензин.
В данных обстоятельствах не могло быть и речи, чтобы добраться до злополучного мыса на моторной лодке. Никто не соглашался либо по причине суеверия, либо просто не владея собой и своим телом. Наконец, уже после обеда, мы нашли двух мужчин, которые предложили нам вариант.
- Ребята, - говорили они нам, - давайте мы отвезём вас на грузовой машине до места, где дорога подходит почти вплотную к Байкалу. Там вы сделаете свои катамараны и доплывёте на них оставшиеся тридцать километров до мыса Покойники.
Деваться нам было некуда, и, несмотря на то, что мужики неустойчиво стояли на ногах, мы согласились. Однако, когда мы доехали до места, находящегося рядом с Байкалом, мужики остановили машину и предложили другой вариант.
- Эта дорога, - говорили они, - ведёт до самой Чёрной Пади. А там есть тропа как раз до водопадного порога.
- Сколько же километров до порога?
- Да километров двадцать, не более. Правда, через два перевала, затяжных, но не высоких. Через день-два доберётесь.
Этот вариант нам был больше по душе. В первом варианте, добравшись до мыса Покойники, нам пришлось бы разбирать катамараны, идти пешком через перевал, а затем снова их строить.
До Чёрной Пади добрались уже затемно. Мы поужинали вместе с водителями машины. Поужинали хорошо, разгоняя аппетит горячительными напитками, так как считали, что мужчины останутся ночевать вместе с нами. Для этого были все условия: стояло зимовьё со столиком возле двери и, конечно наши палатки со спальниками, в которых нашлось бы место еще для двоих.
- Мы привычные, - сказали они нам и стали собираться в дорогу.
Они с трудом стояли на ногах, и влезть в кабину автомобиля было для них сложной задачей. Надеясь на то, что они останутся, мы специально не стали им помогать в этом трудном для них деле. Но с помощью друг другу с этой задачей они, наконец, справились, ещё раз сказали «мы привычные» и укатили в темноту, выхватывая иногда фарами змейкой струящуюся между деревьями едва заметную дорогу. С тяжёлым чувством мы легли спать.
Обещанные один-два дня растянулись на четыре с лишним трудных дней. Тропа, очевидно, или вообще давно не использовалась, или использовалась в последнее время очень редко. Она была едва заметна, вся заросшая кустарником и завалена буреломом. Иногда она вообще терялась, и нам приходилось её снова искать. Кроме того, оказалось, когда мы посмотрели подробную карту у встреченных геологов, что нам предстояло пройти не двадцать, а примерно сорок пять километров.
Представьте теперь идущих по такой тропе мужчин, у которых за плечами пятидесятикилограммовый рюкзак, и женщин с рюкзаками в двадцать пять или даже тридцать килограмм. А двое мужчин несут ещё дополнительно по очереди бидончик с десятью литрами растительного масла и примерно десятикилограммовый рулон рукавного полиэтилена, который вставляется внутрь сшитых дома из прочной ткани оболочек, что в надутом до звона виде и представляют собой понтоны для плотов и катамаранов. В отличие от пеших туристов, водники несут с собой: компоненты плавсредств, продукты, костровое хозяйство, аппаратуру для кино и фотосъёмок, палатки и спальники, а ещё обязательно комплект сменной сухой одежды и обуви. В течение сплавного дня даже в отсутствии дождя становишься мокрым с головы до ног. Поэтому всё, что должно быть сухим, находилось всегда в рюкзаках с полиэтиленовыми вкладками.
Естественно, что с таким грузом по такой тропе идти было мучительно трудно. Встать с таким рюкзаком с земли можно было, только опираясь руками за какое-нибудь дерево. Если кто-то падал, то сам не вставал, ожидал шедшего за ним товарища из сильно растянувшейся по тропе группы, который за руку поднимал упавшего. Отдыхали мы также стоя, прижавшись рюкзаком к какому-либо дереву, так как снять его, а затем одеть – значило потерять больше сил, чем стоять не снимая его.
На второй же день такого движения случилось первое несчастье. У нашего Женьки, шестнадцатилетнего подростка, повисла правая рука. Она просто висела как тряпка вдоль его тела, и ни один из её мускулов не подавал никаких признаков жизни. Женька, вопреки всем правилам, не должен был допущен к этому походу, и даже не был вписан в маршрутную книжку. Он был взят в поход по просьбе находившихся в группе родителей. Никто не знал, что случилось с его рукой, но все догадывались, что это результат тяжёлого, как у женщин, рюкзака и Женькиной безалаберности.
Женька воспитывался матерью-одиночкой и, как часто бывает в таких случаях, был большой лентяй и шалопай. Появившийся совсем недавно отчим сразу же было взялся за его воспитание, но не найдя поддержки, а даже, наоборот, противодействие обожавшей сыночка матери, оставил это дело. Все обращали Женькино внимание на то, чтобы он отрегулировал лямки рюкзака, который висел у него на нижней части спины, если не сказать ещё ниже. Без его участия это невозможно было сделать, а всех, в том числе и своих родителей, он просто игнорировал.
Остро встал вопрос о его срочной эвакуации. Но как это сделать? Возвращаться через Чёрную Падь было бессмысленно. От ближайшего посёлка на машине, а затем пешком отдалились мы уже на несколько десятков километров. Посовещавшись, решили идти до места начала сплава, а оттуда – через перевал в метеопункт на мысе Покойников. Там часто проходят катера или моторные лодки, которые могут доставить Женьку к врачам. Ведь мы ещё не знали, что идти нам от Чёрной Пади не двадцать, а целых сорок пять километров. Только на следующий день мы встретили геологов и посмотрели их карту. Геологи показали нам направление и примерные ориентиры пути через два перевала на базу геологической партии, где есть рация и частенько прилетают вертолёты. Группа отправила несколько человек вместе с Женькой на базу партии, но вернулись ни с чем. Очевидно, таёжного опыта не хватило, чтобы по такой информации выйти на базу.
Психологическое и физическое состояние группы оставляло желать лучшего. К тому же стояла жара, а ещё этот густой, дурманящий запах багульника, плантации которого иногда тянулись очень долго. Все старались как-то поддержать друг друга. Старались больше шутить, иногда не очень остроумно. Например, ушедшие вперёд, и уже отдыхая, встречали подходящих такими или подобными им шутками:
- Ребята вы на Лену идёте? Ох, и далеко же вам ещё пилить.
Или, если среди подходящих не было женщин, то так:
- Ребята вы на Лену идёте? Да не ходите. Ну её… - и далее следовало какое-нибудь подходящее для этого случая слово из ненормативной лексики русского языка.
Наконец, вышли мы к Лене. Великая Лена здесь представляла собой тихую, равнинную и очень мелкую речушку. Сплавляться по ней было ещё невозможно. Мы всё равно построили свои катамараны и уложили на них груз. Правда, сплавлять его можно было только проталкивая катамараны через сплошные мели, стоя по два человека в воде. Иногда можно было даже проплыть метров сто или двести. Зато остальные члены группы шли налегке по тропе, которая то отдалялась от реки, то вновь приближалась.
На следующий день мы были уже у водопадного порога, то есть на месте начала сплава. А это значило – на тропе к метеопункту на мысе Покойники. Конечно, мы сразу этим воспользовались и несколько человек отправились с Женькой туда, но через несколько часов вернулись в том же составе. Хозяин встретил их неприветливо, выскочив растерянный из какого-то сарая. По всей видимости, он разделывал там какую-то браконьерскую добычу: изюбра, медведя или сохатого, и не хотел лишних свидетелей.
- Нет, ребята, - сказал он им. – По прогнозу ожидается многодневная непогода, и никакого транспорта не будет. Неизвестно, что будет с малым дальше. Я не могу взять на себя риск.
Вместе с ребятами прибежала ещё стайка лаек, что прибавило нам ещё заботы. Мы знали из туристской литературы и по практике одну особенность этих собачек. Они всегда готовы побежать за любым человеком, если он направляется в лес. Особенно, если этот человек был с ружьём. А это приводит к тому, что лайки часто остаются на авто и железнодорожных станциях или в аэропортах, когда группы туристов выходят из маршрута.
Некоторые из нас ещё помнили драматический эпизод с лайкой, который произошёл на сплаве по Саянской Уде. Уда превращалась уже из горной реки в равнинную реку, уже достаточно полноводную, но ещё не потерявшую своего характерно быстрого течения. Увидев
