Вот как руководила отделом культуры его предшественница? Фрида Марковна — заслуженный монстр советского управленческого аппарата в таких делах разбиралась как никто другой. Она пристально следила за нами, но издали, редко непосредственно вмешиваясь в работу подвластных учреждений. Однако если до неё доходила информация, что мы пренебрегаем своими обязанностями, Гольдберг превращалась в листопрокатный стан. Фрида могла за считанные секунды так обрушиться на человека, что тот ещё долго пил валидол и вздрагивал по ночам. Мы боялись её, как буржуи 20-х годов карающего меча революции.
Кто боялся Мефодьевича? Наверное, только блохи на его любимой кошке Козаностре.
Однако доставал он нас, как залетевший ночью в окно комар.
Например, то и дело врывался ко мне в библиотеку и требовал план работы на месяц, на год и даже на день. Казалось, чем должна заниматься библиотекарь? Рекламировать и выдавать книги, следить за сохранностью фонда, вести необходимую документацию? Как бы ни так: ещё я обязана устраивать книжные выставки и проводить тематические массовые мероприятия, посвященные какой-нибудь юбилейной дате.
Худо-бедно, но я это делала, обычно обращаясь за помощью в местную школу. После уроков учителя пригоняли детей в библиотеку, подбирая их по возрасту в соответствии с заявленной темой. И всем было хорошо: я и школа отчитывались в совместно проведенном мероприятии каждый перед своим начальством.
Но тут ко мне повадился приходить на запланированные сборища Мефодьевич. Раз полюбовался на унылые детские лица, второй, а потом подвалил с претензиями:
— Почему культурно-массовой работой охвачены только школьники? Где другие слои населения?
На следующем открытом мероприятии уже сидели члены ветеранского хора вкупе с коммунистами товарища Широкопляса.
Однако начальство опять осталось недовольным.
— Почему только деды и бабки слушают про творчество Пастернака?
Я только руками развела:
— Всё, все мои резервы задействованы: больше взять неоткуда.
— Вы плохо проводите пропагандистскую работу среди прочего населения.
— Вместо того чтобы внимать стихам Пастернака «прочее» население предпочитает отдыхать в «Зеленом шуме» или готовить ужин мужу и детям. Вдобавок взрослые люди работают.
— А вы пробовали связаться с руководителями предприятий города, и проводить мероприятия прямо на рабочих местах?
— А как же, – нагло соврала я. — Всем предлагала наши услуги, но мне везде отказали.
— Вы просто разговаривать с людьми не умеете. Мне вот никогда не откажут.
— Буду благодарна за помощь, — скромно потупила я глаза.
Не сомневаюсь, что этот малахольный придурок так и сделал. Могу только представить, как далеко его послали наши «новые русские». Им ведь по фигу планы культурно-массового воспитания трудящихся.
Но самым большим достижением Мефодьевича стала ликвидация нашего «Клуба любителей книги».
Как-то он затребовал себе планы работы кружка. Обычно подобные никчемные бумажки у меня в полном порядке, поэтому я охотно вручила начальству соответствующую папку и забыла про это.
В означенный четверг наши дамы подтянулись к зданию библиотеки, притащив с собой вязание, обязательный домашний торт, конфеты, мед и варенье. Я вскипятила чайник, и мы уютненько чаевничали, обсуждая последний фильм в читальном зале библиотеки, когда в окно начальственно постучали.
На улице свирепствовал холодный декабрьский ветер и шёл снег.
— Кого же это принесло в такую погоду за книгами? — удивилась я. — Не видят табличку «Закрыто»?
Но зябко кутаясь в шаль, всё же пошла открывать. Каково было моё удивление, когда из-за засыпанной снегом шапки на меня взглянули беспокойные глаза Мефодьевича.
— Вот решил присутствовать на вашем заседании, — объяснил он мне цель визита.
Скинув верхнюю одежду и пригладив волосы, Колотько появился перед дамами. Те так и оцепенели, кто с куском торта во рту, кто с чашкой чая при виде бодро улыбающегося визитера.
— Так, — сказал он, присаживаясь на ближайшее свободное место, — вижу, что в вашем кружке царит теплая почти семейная обстановка. Это хорошо, просто замечательно. Но сегодня по плану обсуждение творчества Валентина Распутина. Кто из вас хочет высказаться по этому поводу?
Думаете, это он так ловко меня поймал на пренебрежении должностными обязанностями? Отнюдь! Ручаюсь, придурок ничего не понял и упорно добивался от моего бабья ответов на свои вопросы:
— Уважаемые женщины, не надо смущаться: говорите, говорите!
Но дамы только изумленно пялились на него округлившими глазами и потихоньку потянулись к выходу, бормоча о срочно обнаружившихся неотложных делах.
— Жаль, очень жаль, — кричал Мефодьевич им вслед. — На следующем занятии будем обсуждать творчество Бориса Горбатова: надеюсь на содержательную и поучительную беседу.
Женщины исчезли буквально за пять минут, впопыхах даже не дождавшись, когда за ними приедут срочно вызванные по телефону мужья.
— Что это они? — удивилось моё начальство.
— Стесняются, — постно опустила я глаза.— Всё-таки новый человек.
— Ладно, теперь я постоянно буду ходить на ваши занятия, и они ко мне быстро привыкнут. Кстати, очень вкусный торт.
— Ешьте на здоровье.
Предвидя грядущие сложности, я заранее обзвонила всех дамочек.
— Я приготовлю вам сообщения: останется только прочитать.
Но зачем женам высокопоставленных чиновников местного разлива подобная головная боль? Они приходили ко мне развлекаться, а не Горбатова читать. Сплетничать же можно и в другом месте, допустим, по очереди посещая друг друга. Конечно, встречаться у меня было всем удобнее, но не настолько же, чтобы брать в руки что-то помимо детективов и женских романов. Никто не захотел себя утруждать.
Пришлось обратиться с нижайшей просьбой к преданным и испытанным в книжных боях товарищам.
Когда в следующий четверг Мефодьевич разлетелся с проверкой, вместо торта и чая в окружении искусно накрашенных и пахнущих дорогими духами дам, его ждал товарищ Широкопляс в компании благоухающих «Русским лесом» и портянками сотоварищей по партии от 60 и старше.
Не успел наш живчик даже рот открыть, чтобы задать свои вопросы, как его настолько засыпали ответами и пожеланиями в адрес районного отдела культуры, что он позорно бежал.
— А куда делись женщины? — вяло поинтересовался Мефодьевич, позвонив мне на следующее утро. — Откуда деды взялись?
— Они и есть главные посетители нашего кружка, — соврала я, — просто в тот вечер была сильная метель, и старики не смогли покинуть свои дома. А женщины ходят редко.
Мефодьевичу этого оказалось достаточно, чтобы отстать от кружка, но и дамы также больше не вернулись под гостеприимный кров моей библиотеки. Сначала меня это огорчало: я привыкла к нашим посиделкам и грустила, оставаясь в одиночестве по четвергам. Однако потом ко мне случайно прибились наши местные поэты. Оказывается, их было немало, и они мыкались, не зная, где пристроиться, чтобы радовать друг друга прыжками Пегаса.
Шесть баб под пятьдесят, десять пенсионерок и два пенсионера, а также худющий мальчик, провозглашенный ими гением и будущим русской поэзии. Слушать их вирши было не особо легко, но можно. Рифмы далеко не всегда подчинялись упрямому перу поэтов, но как говорится, желание – это уже половина дела.
Да, к счастью не оскудевает русская земля блаженными чудаками.
ЭПИЛОГ
Заканчивался двадцатый век, а вместе с ним уходили и те, с кем мы его отождествляли.
Шокировал всю страну в канун Нового года самый неоднозначный правитель из всех, кто сваливался на русскую многострадальную голову. Решил добровольно уйти с политического Олимпа. Плевать вслед не стали, но и доброго слова об уходящем президенте я ни от кого не услышала. Может, олигархи московские все глаза проплакали, но в провинции люди только облегченно перекрестились.
В нашем мирке тоже были свои потери.
Умерла Роза Сергеевна — тихо угасла во сне. Баба Клава пришла утром её проведать, а она мертвая. Когда приехала «скорая помощь», принявшись искать паспорт и страховой полис, женщина случайно наткнулась на завещание.
— Вот, — отдала она мне свернутый лист, вытащив его из кармана фартука, когда я прибежала в дом Розы Сергеевны, — возьми. Сама думай, что с ним делать.
Я сунула бумажку в сумочку, и думать про неё забыла, занятая организацией похорон.
Пришли Димочка с Кларой Федоровной.
— Сколько я вам должен? — сухо осведомился парень.
Я назвала точную сумму всех издержек по погребению, косясь на его исхудавшую и потускневшую спутницу. Петрова достала кошелёк и отсчитала деньги. И ничего: ни благодарности, ни расспросов о последних днях родственницы.
— Вот сволочи, — с чувством буркнула тетя Клава, выпив водки в столовой на поминках. — Порви, Людмила, ту бумажку! Пусть лучше всё государству достанется, чем этому злыдню!
Я вспомнила о завещании и прямо там же - среди тарелок с лапшой и поминальной кашей ознакомилась с последней волей усопшей. Ничего особенного она не содержала, помимо того, что всё своё имущество она завещает Дмитрию Петровичу Долмацкому. Всё честь по чести, с печатью и подписью нотариуса.
— Пусть забирает, — с тяжелым вздохом сказала я тете Клаве, — не будем грех на душу брать.
— Так ведь ничем не помог, урод занюханный, покойнице-то. Только Клару свою облизывал. Это Петровых Бог наказал, дочь отняв, потому что у убогонькой кормильца увели.
Я только укоризненно взглянула на собеседницу. Хорошая баба тетя Клава, но сейчас сморозила нечто запредельное. Никогда Дима не собирался «докармливать» Розу Сергеевну: он безжалостно её использовал, и не более того.
Я отдала завещание Диме на выходе из столовой.
— Это вам.
Он молча забрал бумагу, а вот Клара Федоровна неожиданно ухватила меня за локоть:
— Пройдемте, Людочка, поговорим. Мы так давно не виделись.
Видеться-то мы иногда виделись, а вот разговаривали чуть ли не впервые с того далекого дня, когда я отдавала ей долг по возвращении из Москвы.
— Я слышала, у вас внук родился? — приветливо поинтересовалась она.
— Да, — осторожно ответила я, мысленно засовывая фотографию маленького Имре как можно дальше в сумочку.
Клара Федоровна грустно улыбнулась.
— У Катюши тоже скоро будет ребенок.
Я оторопело покосилась на собеседницу. Петрова только вздохнула в ответ на мое нескрываемое удивление.
— Думаю, — мечтательно заявила она, — что моя Катя живет в очень далекой стране замужем за восточным принцем, который настолько сильно её любит, что ревнует даже к родителям. Вот она и не может подать весточку. По крайней мере, так считает Димочка.
Вот уж чего не ожидала от этого паренька, так подобных фантазий. Я оглянулась на сопровождавшего Петрову парня. Он брёл с задумчивым видом за нами следом, зябко кутаясь в кожаную модную курточку. Зачем Дима сочинял эти сказки? Зачем морочил голову своей благодетельнице? Ведь рано или поздно Клара поймет, что все эти иллюзии - самообман и ей станет ещё хуже.
— Димочка — Ангел хранитель, — уловила мой взгляд Петрова, — если бы ты знала, Людочка, что он для меня сделал. Я ведь хотела покончить с собой, когда вспоминала, что собственными руками пробила для неё участие в этом
