тайну рождения Хлеба. И вспоминал имя его теперь каждый Божий день, а то и по несколько раз в день: уж сколько душа молитвы просила…
Молитвы читать, наизусть выучивая, Овсов тоже в этом рейсе принялся: «Деды-то наши читали!.. А ведь были они сильнее и чище нас, нынешних».
II
- Соберись!.. Соберись! – звонко и зло верещала шеф-повар Полина на великовозрастного своего повара- пекаря третьей категории.
На публику полного салона моряков, что собрались уже к обеду, сквозь распахнутые камбузные амбразуры работала. Но, что с женщины взять?..
Но в офисе компании настоятельно инспектор по кадрам рекомендовала: «Андрей! Поверьте мне – вам надо идти в рейс с Полиной: она вас и научит всему, и совершенно адекватный человек». Овсов поверил – никогда еще инспектор плохого ему не советовала. Он-то на другой рейс – попозже на месяц собирался: чтоб ремонт в новостройке двухкомнатной наконец закончить.
А теперь на другой ремонт попал – судовой. Но, не в пример ему, здесь все уже заканчивали – через несколько дней в море должны были уйти.
Овсов сегодня, на второй день своей работы на камбузе, по приказу Полины, сдобные булки творил. Вытворял, точнее. «Давай сразу посмотрим… Так – булки делать ты не умеешь!»
И приговор у нее скорый был!
Не она одна - все с некоторым ( а то и большим! ) сомнением на мужчину смотрели. Старпом, принимая декабрьским утром из рук Овсова кипу морских документов, крякнул на всю, полную прибывающим на судно морским людом, рубку:
- А… А как это - объясните?!. Состоявшийся уже человек, и в первый раз третьим поваром, только, идете.
Окна рубки были фиолетовы зимним утром, в самом воздухе висела полусонно-тревожная тишина.
- Все будет хорошо, - спешил унять чужие, на весь экипаж оглашенные, сомнения Овсов. – Нормально все будет!
Он справится… Другие же – справлялись… Ему бы только время – совсем чуть!
Потому, катал он булки с быстрой такой Полиной в четыре руки (успевавшей между тем еще и обед приготовить и раздать) старательно. Ну что – на передовой он сейчас: отступать нельзя ни на шаг. Семья ведь позади – ни больше, ни меньше.
А домашние ведь в него верят… И сын, ночевавший сегодня не несобранной еще со вчерашнего переезда кровати, кивнул ему с самого, почти, пола: «Удачи, папа!». И тесть по телефону булочку хлеба, если что, попросил: зять, мол, делал!
Вчера они с Полиной хлеб пекли. Бедный хлеб – как он еще поднялся?..
- Не так!.. Не так!.. Я говорю – вот так надо делать!
Тесто, по торопыжной Полине, должно было быть покруче, и подходить в полтора раза быстрее, чем по Роме; в формы они забрасывала тесто не разглаживая поверху, а вытягивая по длине: «Вот так – чтоб как батон формуй». Остатки теста подкладывать, как делал бережливый Рома, под булки в формы не позволила категорически: « Выкинь его на хрен!.. Нептуна тоже подкормить надо». В общем – были нюансы: мягко говоря!.. А хлеб-то жестковатым вышел.
Овсову сразу показалось: боится Полина теста…
- Да – тяжеловат, тяжеловат, - вынесла свой вердикт фигуристая камбузница Алёна, в обязанности которой нарезка хлеба и входила. – Ну, ничего – Поля всех научит. Она даже и Виталика научила.
Про Виталика, что был пекарем здесь в предыдущем рейсе, уже и за два дня Овсов был наслышан вполне. И каким он был чмом, и как красиво от девушек своих камбузных ушел: «Вы обе - на всю голову долбанутые!». Вот теперь Полина всех пекарей и боялась.
- Хороший у него хлеб получался?
- У него через раз: вот, когда он постарается: шикарный хлеб получался, шикарный!.. А, как спустя рукава: кирпич - кирпичом.
Алена – ровесница Овсова – и сама была дамой шикарной. Вполне способной и с ума свести – в море, подозревал он, особенно: третий механик уже зависал в камбузной амбразуре по поводу, но больше без него. Однако, у Овсова здесь, на камбузе, были совершенно иные сейчас интересы, задачи - иные жизни цели. Да и камбузница скажет на сей счет чуть после: «Зачем мне здесь какие-то романы – у меня дома муж любящий». Хоть родство именно душ в Алене он почувствовал сразу.
Единственным пока, кто безоглядно Овсова принял, был второй повар Пашка. В восторге он от великовозрастного коллеги в первый день остался, и руку с душою пожал: «Давай, дядька!». Справедливости ради, щенячий восторг у Павла был пока что ото всех и ко всему: он вообще впервые в море собирался. Но, имел хороший поварской опыт, за счет чего сразу «вторым» (вслед за шефом) поваром определен и был.
- Слушай, я в шоке!.. Позавчера сделал им плов – как в ресторане, а он – бах! – Пашка выразительно рассекал воздух рукой, - весь в ведро и пошел!
- Привыкай, - авторитетно кивал Овсов, - тут несколько иная у тебя будет публика: котлету им зажаристей, кусок мяса пожирней.
И закончив день второй, с полудюжиной свежих булочек в сумке (вполне съедобными получились), зашел по замыслу еще вчерашнему Овсов в церковку, точно на которую выводила причальная улица: «К чему дорога, если она не приведет к храму?».
Яркое для конца декабря, предзакатное солнце, отражаясь от позолоты купола, светило бликами под сводами. Мальчишка – инвалид с детства, крючился в инвалидной коляске, привезенной сюда его бабушкой. И Овсов помолился в ясном и твердом спокойствии: уверенное прочтение стройного рядя ежедневных молитв занимало уже чуть меньше получаса. Были среди заученных с молитвенника и свои, рожденные муками душевного творчества – старался он: «Ни одно слово, исходящее из уст человеческих, не теряется в пространстве бесследно».
Сказал он спасибо Господу за хлеба испеченные, завершив эту свою импровизированную молитву традиционным: «И да будет на все святая воля Твоя… И да будут Твои пути Господни счастливы для меня».
Теперь-то его точно не спишут по служебному несоответствию: хлеб с булками получился, а до приличного качества он доведет: чай, не глупее и не ленивее других!
Ну, и Николаю Угоднику, после молитвы, свое, как всегда прибавил: «Спасибо Тебе за очередной день путешествия длиною в жизнь, и да пусть то путешествие морское, что проложил Ты сейчас, будет удачным, и да не сплохую я на нем, и да будь, Святый угодниче Николае, Ты все дни путешествия длиною в жизнь со мною».
От души все то шло, от души…
Научится он хлеб печь – научится. Возьмет еще быка за рога: всегда ведь так было!
III
Ладно – коль из церкви вышли, чертыхнуться уже можно (хоть и все равно грех): ну какой, к чертям, там из Овсова еще повар? Сидел бы он себе в матросах, от греха подальше! Он вообще-то Роману тогда – три года назад – о том же и сказал. И честно сознался: запахов он, к тому же, не слышит.
- Не чую носом – вообще!
Оно и вправду так было: неведомо отчего, но уж лет, наверное, пятнадцать-двадцать, как жил Овсов без обоняния. Скорее всего, из-за самолечения родительского, когда по детскому насморку чего только в нос не закапывали… Трюма, опять же, с вечной их мерзлотой, да и пылью целлюлозной. Так, или иначе, но по сему факту о выгодной такой профессии – повар судовой – сроду трюмный матрос и не помышлял. Хоть, об элементе в ней творчества недюжинного всегда задумывался, и завидовал в душе…
- Это ерунда, - просто и ответственно заверил Рома, - на кухне ты никогда один не будешь – кто-нибудь тебе да подскажет.
Ой ли!
И прошлые кулинарные по жизни опыты особого оптимизма не сем поприще не внушали. В четвертом классе они начались, когда замыслил однажды мальчонка, со школы вернувшись, запеканку с вермишелью запросто заворганить: мать пару дней назад делала – страсть, как вкусно! Великое ли дело: нашел в столе макароны, высыпал полпачки на сковороду, сверху три яйца разбил, да газ разжег.
Не очень съедобным, понятное дело, блюдо юного кулинара получилось. Вернувшийся чуть позже из института брат открыл мальчугану Америку: все макаронные изделия сначала отваривать надо… Всегда! В воде – подсоленной чуть.
О том, что яйца вкрутую нужно варить десять минут («А можно и больше – чтоб уж точно!»), Овсова жена друга, спасибо, просветила – в неполные уж тридцать лет. А в возрасте Христа он уже поджаривал макароны на винном уксусе – было дело! «Прошибся» в магазинчике на склонах канарских гор. Он там шабашил тогда, в отрыве от караулившего судно в порту экипажа, но с полного ведома и согласия его большинства (кому по очередному возвращению, за вахты «шабая» несомые, премиальных от того заслуженно перепадало), по всему острову. Вот и ухватил в очередной раз, евро-центы трудовые экономя, в магазинчике, где чуть печальный взгляд продавщицы Кармен неизменно его привечал, маленькую бутылочку масла оливкового: полкой ниже она полуторалитровых бутылок подсолнечного масла стояла. Вернувшись в апартаменты отеля «одного ключа» ( однозвездочного), в котором плиткой ванные облицовывал, на угловой кухоньке своего номера принялся за готовку. Отварные ( как брат учил! ) макароны, что были на обед, на сковороде поджарить чуть – хоть какое-то в меню разнообразие!
А запахов-то тогда уже не чуял!
Что дело неладно, «чухнул» Овсов лишь тогда, уксус винный сизым дымком на сковороде подгорать начал, а макароны к ней прикипать накрепко. Тогда только с этикеткой и разобрался: какие там оливки - то гроздь виноградная изображена!
Впрочем, макароны получились вполне себе - с пикантной кислинкой: нет пределов поварскому творчеству полета!..
Но, Рома приснопамятный нужное зерно три года назад в его душу проронил. После первой их ночной выпечки, стал уже он Овсова подкарауливать – хлеба испекать залучать: «Знания закрепить же надо! Надо теперь тебе самому от начала до конца несколько раз выпечь». И усаживался в очередную ночную выпечку на табурет низенький: «Все – теперь я только смотрю: сам все делай». Раз, да другой, а потом уж Овсов, на вахты уповая, и скрываться от Ромы начал. И вот как-то во время очередной выпечки Рома и спросил серьезно:
- А почему, если у тебя так получается, да нравится тебе это, в повара не перейдешь?
- Так, - опешил Овсов, - это ж учиться года два, или три надо!
- Какой там! Месяц индивидуального обучения в школе нашей мореходной – шесть тысяч рублей за удовольствие… Ну, и продукты свои на занятия будешь приносить.
- Да, это-то ерунда! А что – так дешево отделаться можно?
- Может, сейчас подорожало чуть… Сходишь пару раз на занятие индивидуальное, рыбу какую-нибудь на экзамене комиссии запечешь – все дела!
Не сильно тут Овсов Роме поверил – в халяву такую невиданную, но в голове отложил. А когда пошел после рейса лучшей морской доли в крулингах торгового флота искать, то один клерк сходу заинтересовался:
- Вот вы пишете, что хлеб умеете печь. А нет у вас корок каких-то поварских – пусть и левых даже?
- Нет.
- Жаль… А то бы мы вас сейчас сразу в рейс отправили.
Прямиком из крулинга того в мореходку Овсов и отправился. Как говорил Рома, два ровно раза с пожилой преподавательницей они и встретились на занятиях, котлеты по-киевски, да рыбный пирог сгоношив. Накормили, вместе с другими экзаменуемыми, комиссию до отвала – вот и «корки» судового повара нежданно-негаданно Овсов заполучил - заимел. И увлекся теперь новым в жизни
