11-00
В кои-то веки выпал выходной день среди недели! Чтобы использовать его в полной мере решил не валяться в постели подольше, о чём так мечталось в последние деньки, а предпринял с самого утра наиактивнейшие действия. Встал почти, что с петухами, хотя какие в городе петухи, их вполне натурально заменяют рассекающие сонные улицы, мокрые после утреннего душа пролившегося дождя, юркие машины такси. Сделал зарядку, но после нескольких приседаний вдруг закружилась голова, заломило в пояснице, что-то застучало-заскрипело в коленях-локтях да некстати разболелась голова, по этой причине решил больше не экспериментировать со здоровьем, его после прожитых лет экстремальной жизни в нашем царстве-государстве, где что ни смена власти с предшествующим обменом действующих дензнаков, то выборы главы государства, решившего поупражняться в кормлении вверенной ему страной больше положенных Конституцией сроков, не даёт пример заокеанского президента, но тогда было такое время, что, как говорят, менять коней на переправе было бы вполне неразумно. Да, фору экспериментирования оставил на тяжкую долю правительства, ему-то уж наверняка без капризов жить скучно.
О! что-то отвлёкся. Так вот, после неудачной попытки восстановить силы после сна упражнениями для тела, решил восстановить их, ударив по здоровью парой чашечек крепкого заварного кофе с сахаром. Мужчина сказал – мужчина сделал. По кухне плывут ароматы кофе. Напиток кровью земли отливает угольной чернотой в девственной белизне фарфора древнего изготовления, кофейная чашка осталась по наследству после развода с женой, ей она перешла в составе целого кофейного сервиса, за время эксплуатации оного почти весь он перешёл из одного физического состояния в параллельно-утилизированное.
Кофе бодрит. Мысли стройными рядами, послушные чётким приказам ума, идут строго в означенном направлении – что будем делать. Вопрос не риторический. Вопрос, ставивший в тупик не одну особь человеческого типа перед обычным выбором или-или.
После первой-второй чашечки взбодриться, полностью не удалось. Сон вместе с прошедшей ночью всё ещё имел надо мною свою ментально-мистическую силу. Пришлось обратиться за помощью. Именно: похлестал себя по щекам и сказал вслух «Хватит маяться чепухой, дорогой товарищ! Бери себя в руки и вперёд! Можно и с песней!»
Половина лета прошла незаметно. Работа, работа и ещё раз работа, как завещали нам наши предки, чтобы не сойти с ума от безделья, сделала из меня почти робота, осталось через компьютер подключить мои главные сенсоры к какому-нибудь механизму и можно смело управлять руками-ногами, внушая через электронные нейроны, что необходимо выполнить, в какой срок, с каким усердием и рвением, в поте лица и с высунутым языком.
Вместе с работой остались далеко позади пляж. Водная гладь реки. Тент. Лежак. Симпатичные соседки, кажущиеся более очаровательными и умными после нескольких бокалов пива с якорем. Всё позади. Надеяться на улучшение можно лишь в наступающем сезоне дождей, снегопадов и морозов. На лыжи, на санки, на природу …
Тупо пялиться в голубой глаз телевизора тоже не выход. И тут решил, а не пройтись ли мне по городу фланирующей походкой, лениво посматривая по сторонам без оглядки на циферблат контрафактных китайских часов. Это сколько же времени, с ума сойти, я вот запросто так не ходил и не пялился на витрины магазинов в то время, когда остальные сидят и корпят в кабинетах и прочих производственных помещения, не щадя себя? Долго. Нужно сей недостаток исправить.
Костюмчик новенький, «колёсики» со скрипом, как поётся в старомодном шлягере прошлого века, выхожу на променад. Не в костюмчике, и «колёса» не скрипят. Но всё же!
Нет, это трудно передаваемое ощущение безделья. Полного ничего не деланья. Даже страшновато в первые минуты. Вдруг зазвонит мобильник, и начальник спросит строгим голосом, мол, где меня хрен носит, почему не на рабочем месте, и, как ему кажется, я несколько злоупотребляю его мягким сердцем и покладистым характером. Прислушиваюсь. Нет. Тишина. Обо мне забыли. На меня забили. И я забиваю на всех и на вся! Меня нет. Я умер. Меня похоронили вчера вечером, после сообщения, что выпадает случайный выходной, что я вправе воспользоваться им на своё усмотрение.
Смотрю на солнце сквозь плетение летней шляпы и улыбаюсь. Кайфово жить не запретишь. Да и как можно что-то возбранять, когда существует сотня и один способ обойти любые запреты. Лучи светила ласкают лицо. ветерок северо-западный не даёт перегреться, освежает и в меру даёт почувствовать скорое приближение злой тётки осени.
Иду лёгким прогулочным шагом. Вот дворник метёт мусор. Какие-то безобразники опрокинули урну с мусором. Конфетные обёртки, окурки, пластиковые бутылки из-под напитков, жестяные пивные банки. Сопутствующий человеческому бытию сор. Мужик матерится. В голос. Так, чтобы слышали окружающие. Поминает до седьмого колена того или тех имбицилов, решивших проверить содержимое урны на предмет неких культурных ценностей. Но вот нет там никаких ценностей. Откель им там взяться? Впрочем, для кое-кого, и эти мусорные накопления тоже являются предметом определённой цены. К дворнику подходит пожилая женщина. Здоровается. Он ей отвечает. Слово за слово завязалась беседа.
Дворник: Как дела, Юрьевна?
Юрьевна: Да всё по-старому, Гена. А ты вон всё ворчишь.
Дворник: Ворчу! Что, блин, ещё делать остаётся. Пакостят, мерзавцы.
Юрьевна: Купи шкалик, Гена. Смягчи градус восприятия. Увидишь, сразу легче станет.
Дворник: Дело говоришь, Юрьевна.
Юрьевна: Я всегда дело говорю, Гена. Прямо сейчас и купи.
Дворник: Куплю.
Юрьевна: Прямо сейчас, говорю.
Дворник: Говорю же, куплю, Юрьевна, не дави. Без тебя, блин, давильщиков пруд пруди. Так и норовят подперчить солёную пилюлю.
Юрьевна: Хватит ворчать, Гена.
Дворник: Хватит… Сам знаю, что хватит, а вон не мусорить никто не научился.
Юрьевна: Деньги есть или стольник дать?
Дворник: Не-а… Не надо… Есть мелочёвка…
Юрьевна: Моё дело предложить, Гена, смотри…
Дворник: Впрочем, давай, на закусь может и пригодится.
Дворник Гена берёт мятый стольник, суёт в карман куртки и продолжает мести двор. Своими действиями, подтверждая древнюю мудрость «Чистота – залог здоровья!».
Юрьевна пошла своей дорогой, бодренько размахивая хозяйственной сумкой. Метафизика её существования после выхода на заслуженный отдых чётко приняла следующие рамки – она, это центр её жизни, а остальные люди и происходящие события, обычные мушки, вьющиеся вокруг вечернего фонаря.
***
Иду дальше. Тепло. Знатно на душе, быдто кто невзначай елей из водки вместе с пивом залил в горло и сам не подумал, какой по счёту подвиг Геракла повторил. Некое загадочное шевеление в груди. Приятное, как бокал вина с похмелья. Мебельный магазин обделяю вниманием. Новых гарнитуров-шмарнитуров не нужно. Кресла-диваны имеются. Комоды-горки тоже. Внутри, видно через стекло, от безделья маются, не найдя должного применения талантам, продавцы. Разбились на группки. Чешут языки, увлечённо делятся информацией. В ожидании редких покупателей, почему бы и не заняться личными делами.
Им некогда. Через витрину им не видна улица. Кто снаружи, чем занимается, продавцам совершенно безразлично. И мне пофигу. Дальше.
Светло-кремовая вывеска «Возьми кофе с собой!», за небольшим прилавком молоденькая девушка в фирменной одежде и в пилотке на голове. Она ловит взгляды проходящих прохожих. Иногда приглашает купить напиток. Согласившиеся уходят от неё со стаканчиком в руке; это же так престижно, бляха муха, идти по тротуарчику бок о бок с подругой, тоже посасывающей кофе через трубочку из бумажного стаканчика; а если дева симпатична и стройна, если бюст ея превышает размеры мыслимые и немыслимые, если бёдра круты, а плечи покаты, длина волос превышает длину изрекаемых ею предложений о смысле метафизических сексуальных отношений между мужчиной и женщиной ...
Девушка: Мужчина, не желаете отведать отличный кофе?
Это она обращается ко мне; не ответить не вежливо, всё ж таки дама говорит.
Я: Уже пил.
Девушка: В нашей сети?
Я: Дома.
Девушка: Отлично! Но поверьте моему слову, дома вы никогда не получите того результата, который мы предлагаем вам здесь. Непосредственно здесь. В моей торговой точке. Итак, я варю вам кофе?
Я: Нет. Спасибо.
Девушка: Зря.
Киваю и удаляюсь.
Отойдя на пару шагов, оборачиваюсь. Девушка смотрит мне вслед; она улыбается, взгляд немного грустный; или мне это просто так, кажется. Приходит мысль, а не вернуться ли и купить у этой красавицы стаканчик так прекрасно рекламируемого ею ароматного напитка. Нет. В мои планы не входит питье напитка, которым люблю наслаждаться дома под вербальный шум телевизора вечерней порой. Через метров десять снова вспоминаю о девушке, которая уже и забыла обо мне; ведь её зарплата зависит от суммы проданного за день товара. Что-то засвербило в груди. Вернуться. Что ли? Пожалуй, нет, говорю себе. А вот на обратном, на пути, уговариваю себя, обязательно куплю стаканчик кофе. Если, оговариваюсь, буду возвращаться этой дорогой. И довольно заморачиваться, даю установку, она уже, и думать забыла о таком как ты несговорчивом покупателе, других сотня за день наберётся, небось, одним стаканчиком кофе не ограничатся.
Продолжаю пешую прогулку.
Потемнело. Будто на плафон неба накинули плотную накидку. На солнце набежала туча. Сразу посвежело процентов на сорок. Прямо озноб по коже. Надо бы было накинуть на плечи пиджачок, да вот беда, не взял с собой; висит дома в шкапчике с пакетиками против моли в наружных карманах. Огляделся, куда бы зайти. Натыкаюсь взглядом на супермаркет «Давай бери!». Щёлкаю языком. Места массового обмана покупателей категорически не посещаю. Вздрагиваю плечами и продолжаю путь.
Снова на пути попадается вывеска, предлагающая взять кофе с собой; затормаживаю шаг. За прилавком, ёк-макарёк, они сёстры-близнецы, что ли, стоит полная копия той девушки в той фирменной экипировке, которую оставил без своего внимания к её словам. Эта приветливо смотрит, улыбаясь, на меня и я уже слышу слова, предлагающие мне купить горячий отменный напиток, сваренный из только что смолотых зерён кофе арабика. Из волшебных глаз небесного цвета исходят чарующие флюиды. Чую, сейчас не устою, стоит ей отворить уста. Называю мысленно её кофе-гёрл. Она молчит. Киваю, приподнимаю шляпу.
Кофе-гёрл: Мой папа поступает точно также.
Я: Точно так же?
Кофе-гёрл: Увы, дяденька. Все старички одинаковы в своих привычках.
Я: Только в привычках?
Кофе-гёрл: Увы, дяденька, и в поступках.
Я: Это так запущенно и плохо, тётенька?
Кофе-гёрл: Кому как… А почему – тётенька?
Я: Какой же я вам дяденька!
Кофе-гёрл: Ах, вы об этом!
Молодость, молодость! Как же ты восхитительна в своих этих вот мелочах! Особенно когда они звучат от премилых и хорошеньких девиц! Я смеюсь. Начинает смеяться она.
