Ладно, это я отвлеклась.
Итак, даже монстр нашего дела Антон Геннадьевич и то вопил не своим голосом при виде жмущихся к дверям кабинета тоскующих барышень:
- Да, уберите же этих сучек! Какая учеба, когда они за дверью?
Иногда он по-стариковски прибавлял ещё с десяток нецензурных эпитетов по отношению к гостьям. Парадокс, девицы хоть и злобно зыркали на него, но ни одна из них не подняла скандала. Понимали, что в данной ситуации лучше помалкивать.
В тот день я тупо пересказывала своим ученикам произведение А.П. Чехова «Вишневый сад». Это была единственная возможность ознакомить их с трудами классика. Слушали пересказ детки всегда внимательно, а вот стоило начать зачитывать отдельные эпизоды, как неизменно поднимался шум. Очевидно, вещая, я их по-своему гипнотизировала.
Учителя русского языка - самые суровые педагоги школы. Постоянные исправления диковинных ошибок приводит к тому, что даже жизнерадостные люди начинают смотреть на человечество, как на исчерканную красными чернилами тетрадку. Сейчас мало кто читает, а ещё меньше тех, кто способен осознать, что он читает. Программа же, наоборот, всё усложняется и усложняется, требуя чтобы мы выпускали из стен школы литературных гениев, способных с разворота подвергнуть развернутой критике произведение любого жанра. Иногда у министерства совсем едет крыша, и я помню как в 90-х гг. в списках рекомендуемой литературы для чтения в выпускном классе стояло произведение Э. Лимонова «Это я, Эдичка»
Не буду тут жеманно лукавить. Да, есть в произведении этого господина нравственный подтекст: страницы пронизаны тоской человека, который страшно одинок в чужой стране. Но думать, что нормальный школьник может вытащить подобную мораль из-под нагромождений мата и скабрезных сюжетов? Это надо иметь такое же представление о детях, как о папуасах из Новой Гвинеи. На картинках видели, но не более.
Вот и дышат суровостью учителя русского языка и литературы, пытаясь обучить оболтусов хотя бы азам своего предмета, но терпят неизменное поражение. Это отнюдь не улучшает их характера.
Я к чему это: когда одна из таких милашек-поклонниц заглянула ищущим взглядом ко мне в аудиторию, уже охрипшая от бесконечного пересказа учительница встретила её отнюдь не ласково.
- Вам кого?
Девчонка не поторопилась мне отвечать: рьяно нажевывая жвачку, она высматривала своего кавалера. Барышня была довольно хорошенькой: с разноцветной красно-фиолетовой челкой, обведенными синими «стрелками» глазами и многочисленными цацками на прогнувшихся от тяжести ушках.
- Мне это… Кондрата можно на минуточку? – с трудом развела она склеенные жвачкой челюсти.
Разумеется, я поняла кто ей нужен, но хорошо известная учительская вредность не дала мне немедля удовлетворить просьбу барышни.
- Здесь нет никого по имени Кондрат, и не мешайте вести урок. У нас очень интересная тема.
С этим словами я развернулась к ней спиной и нудно продолжила:
- Когда Раневская сказала, что собирается продать усадьбу Лопахину…
Конечно, я знала, что юная нахалка по-прежнему торчит у меня за спиной, но подчеркнуто игнорируя её, тем самым давала понять, что со мной без толку торговаться: Кондрата я не отпущу.
Но этому бесшабашному созданию было глубоко (выражаясь подростковым сленгом) «фиолетово», что я такая принципиальная. До неё даже не дошло, что я хочу, чтобы она покинула класс. Широко раскрыв и без того немаленькие глазенки, девочка внимательно вслушалась в мою проникновенную речь.
- И чё тут интересного? - разочарованно протянул ребенок за моей спиной. - Сад какой-то продают. Сейчас все что-то покупают и продают. Почему нельзя Кондрату-то выйти? Он ведь не риелтор?
Грозно нахмурив брови, я смерила взглядом юную правонарушительницу, но пока готовила в уме уничижительную речь о тупости и безнравственности современных подростков, неожиданно до меня дошло, что она права.
Ясное дело, что Кондрат - не риелтор, но с чего я взяла, что ему вообще нужна великая русская литература? Зачем этому парню Раневская, какой-то «Вишневый сад» и я вкупе с ними?
Забегая вперед, могу сказать, что столь философски мудрая и выдержанная точка зрения впоследствии стоила мне нескольких часов жуткой нервотрепки на грани нервного срыва.
ЭКЗАМЕН.
Думаю, не будет большим грехом переместиться в нашем повествовании на полтора года вперед.
Итак, выпускные экзамены. Первым, по заведенной неизвестно каким умником традиции, всегда сдают русский язык. ЕГЭ на нашу и без того многострадальную шею в тот год ещё не повесили, но заставлять писать сочинение великовозрастных оболтусов тоже не сахар.
С утра в условно белых рубашках все двадцать пять «гавриков» должны были появиться в школе. Среди этого разномастного, лениво подтягивающегося стада нервно метались я и Татьяна Сергеевна. Я ждала самого страшного позора в своей жизни и уже недели две жила только на настойке из пустырника. У неё были не менее уважительные причины. По горькому опыту мы прекрасно знали, что можно сотню раз сказать, записать, выбить на лбу информацию куда и во сколько приходить - толку от этого будет мало. «Техкласс» с глубочайшим презрением относился к понятию «пунктуальность». Для них прийти во время, всегда означало погрешность в пятнадцать, а то и двадцать минут. Но и даже приплетясь с таким опозданием, детки уверены, что у них ещё бездна времени. Они начинают слоняться как неприкаянные по двору и по коридорам школы, пока их не отловит за шкирку директор или завуч и не отправит по назначению.
К самому процессу сдачи экзаменов они относились без должного почтения. А чего было зря волноваться? Они были твердо убеждены, что ничего не знают, и им в голову не приходило «заморачиваться» на этой почве. Учителям нужно, чтобы они сдали экзамен, вот пусть учителя и сдают этот самый экзамен. А им и так хорошо.
Кое-какие шаги, каюсь, мы с Татьяной Сергеевной предприняли в связи с приближающей катастрофой. Тогда ещё в школе не было интернета, но как и у каждого себя уважающего «русака» у меня хранились в загашниках образцы лучших сочинений выпускников за много лет. Я их тихонько сунула Татьяне Сергеевне, молясь, чтобы наше мудрое министерство образования не выдало какой-нибудь очередной фортель в виде темы «Проблема массового самосознания в произведении Шолохова «Тихий дон». Не правда ли, подходящая тема для экзаменационного сочинения? По их мнению, мы Спиноз выпускаем из стен средней школы, а не ленивых школьников.
Экзамен был назначен на 9 часов, но за 15 мин до его начала уже начала вырисовываться неутешительная картина: из двадцати пяти человек пятеро опаздывали. У Татьяны Сергеевны начался нервный зуд, и она покрылась бордовыми пятнами. Сотовых телефонов тогда ещё не было, поэтому быстро разузнать, где наши заблудшие «овечки» не удалось, но путем невероятных усилий несчастная классная дама все-таки выяснила место нахождения четверых разгильдяев. Предусмотрительно задействованный именно для этого случая родитель с машиной немедля помчался по указанным адресам, а мы с расширенными от ужаса глазами уставились друг на друга. В ходе жесточайшего перекрестного допроса (НКВД отдыхает!) выяснилось, что главная суперзвезда в этом созвездии малахольных звезд - небезызвестный нам Кондрат плотно завис на хате местной проститутки.
Адрес был известен каждому мужику в нашем маленьком городке, но другой наш водитель наотрез отказался туда ехать:
- Не успею я на улице появиться, тут же метлами по всему околотку разнесут, что у Светки завис. Моя проходу потом не даст, так и будет жрать без соли и перца. Людоедка!
В его словах был известный резон. Разрушать чужую семью из-за этого оболтуса мне не позволила совесть, но как иначе его доставить в школу?
Впрочем, приближался экзамен, и появились другие заботы.
Что же ждало меня в запечатанном конверте, который можно было вскрыть только в час «Х»? Все темы я уже со временем забыла, но вот две роковые, сыгравшие особую роль в этом марафоне «пофигистов», запомнила хорошо: «Образы Луки и Сатина в романе М. Горького «На дне» и «Подвиг героев нашего времени в романе Дудинцева «Белые одежды». Нам ещё изначально повезло, что никто не прибыл из районо заседать в целях сохранения объективности аттестации. Может совесть проснулась, а может почтили своим вниманием ещё какое-то мероприятие.
Разорвав конверт с темами, я воспарила духом и прониклась бодрым оптимизмом (наивная дурочка!). Эти сочинения в моей коллекции были. Оставалось только мелкими партиями выпустить наших недорослей минут через тридцать за дверь, где ломая руки, строчит копии почти весь коллектив школы, а уж списать они сумеют: набили руки за два года. И уверяю, что двух одинаковых работ не будет, потому что они их начнут неистово сокращать и перевирать.
Итак, экзамен начался. Дети в ожидании помощи принялись лениво рисовать на черновиках тигров и ослов, а может змей и червяков, короче, у кого и на что хватило таланта или воображения. Слегка скинув напряжение, я все мысли вновь сосредоточила на отсутствующем Кондрате.
Вряд ли, посещение местной шалавы комиссия сочтет уважительной причиной для переноса экзамена на другой день. Уповать же, что родители Кондрата расстараются и добудут ему справку медицинского учреждения, не стоило. Этим достойным людям было глубоко безразлично, чем занимается их сын.
Появились сейчас такие родители. Тарелка супа на столе, новая майка и штаны на теле – вот и весь круг забот о потомстве. Их доктрина проста и незатейлива: «Всё равно как-нибудь вырастет», а то и ещё круче: «Я был таким же придурком, однако вырос, человеком стал!» Причем слово «человек» при этом всегда звучит с торжественным придыханием, даже если и стал говорящий запойным алкоголиком.
Я нервически ходила между рядами, мрачно рассуждая о своём учительском, когда дверь кабинета скрипнула и на пороге появилась недюжинная фигура нашего «красавца». Судя по изрядно помятой физиономии, был он изрядно с бодуна (видно без водки Светка приём не вела) Красные отекшие глаза подслеповато щурились, а по классу разнеслось то самое амбре, которое бывает только в подворотне зачуханой пивной.
Но даже не это шокировало, казалось, уже ко всему привыкший разум, а полный кавардак расхристанной одежды, который увенчивала расстегнутая ширинка, из которой скандально торчали красные трусы в цветочек. Мое женское эго возмущенно прогнало пинками учительскую снисходительность.
- Что это? – гневно заорала я, тыча рукой в известном направлении.
Задремавшие было соученики оболтуса моментально встрепенулись и радостно заулюлюкали. Ещё бы! Вместо скучнейшего экзамена такое развлечение.
- Я сам, – почему-то испугался Кондрат и лихо заработал пальцами.
У меня дым пошел из ноздрей, как у мифического дракона.
- Да ещё бы я за тебя ширинки застегивала! Быстро на место!
Лениво переваливаясь и благоухая смешанным запахом «бомжатины» и перегара, юнец втиснулся за парту и почти моментально блаженно придремал. Его одноклассники, между тем, радостно хихикали, перешептывались и сально поблескивали глазками, напоминая налопавшихся и облизывающихся котов. Чтобы выветрить невыносимую вонь распахнули окна,
