А в голове представилась картина, что завтра ему снова надо будет ехать на площадку, привязывать мертвых лошадей и тащить их за грузовиком до ближайшего скотомогильника. И мысль о том, что ему придется заново вспомнить всё… всё, что случилось сегодня, не давала покоя.
Спустя два часа, когда все вернулись в расположение полка и пошли в столовую, Григорий смог немного отвлечься. Дополнительное питание в виде масла, яиц, паштета и банки сгущенки, выдавали после каждого «выезда». Кусок в горло не лез, но мужчина заставил себя поесть. Ночной ужин, как обычно, был вкусным,Григорий сам не заметил, как уже с удовольствием уминал его. Спать ему предстояло до обеда, но это был явно не тот случай, когда он сможет спокойно забыться сном…
***
Наглый тушканчик пробежал, менее чем в полуметре от уха мужчины, вернув его из воспоминаний. Григорий глубоко вдохнул солёный воздух острова и продолжил:
- Было ведь хорошо! - про себя подумал: «Так много соли на «Бархане»… даже звёзды, словно рассыпанные крупицы соли», - а затем вслух: - Ты ведь помнишь, как привыкали к солёному чаю, как чистили зубы солёной водой из-под крана, как стирали специальным мылом, обычное просто не намыливалось в солёной воде?! О да, эта мерзкая солёная вода! Абсолютно противная вначале и такая привычная под конец службы. Казалось, что мы сами превращаемся в соль. «Бархан»…воздух до сих пор наполнен ей.
Мужчина замолчал, наслаждаясь спокойствием, умиротворением, слушая немногочисленные звуки, нарушающие мёртвую тишину бывшего острова Возрождения. Жара, словно сонная муха, отползала, предоставляя место прохладе и ветру. Спустя какое-то время, он развернулся набок.
Ринат так и сидел у костра, смотря на друга искрящимися от выпивки карими глазами. На его раскрасневшемся лице играла довольная пьяная улыбка.
- За «Бархан», друг мой, - произнёс Григорий, и отпил из фляги, а затем, прыснув от смеха произнёс: - Вспомнил сейчас, как «деды» ставили нам, «молодым», задачу перед отбоем, чтобы утром их кровати стояли в прозрачных водах залива. А море плескалось в чёртовых двухстах метрах от казармы. Это было эпично! В утренних сумерках переть кровать вчетвером, кряхтя и стараясь не разбудить «дедов». И ведь носили, и даже умудрялись не разбудить…
Григорий задумался на минуту и затем продолжил:
- А помнишь, как при выгрузке на пирсе уронили в воду двадцатипятитонный корабельный двигатель, для новой электростанции? Два шестнадцатитонных крана кое-как его вытащили, такой шухер был…
А в семидесятом году в летнем лагере был такой страшный ураган, что нас, вместе с палатками, чуть в море не унесло, разодрало всё к чёртовой матери! И даже кукурузник на аэродроме перевернуло…
Славное было время, и по жизни, и по службе, и по ощущениям, - чувство своей необходимости для обеспечения безопасности страны было!
А помнишь, как «в целях укрепления дисциплины» «деды» гоняли нас на площадку, которая находилась в трёх километрах от городка. И мы шли строевым шагом, под палящим солнцем в полной экипировке, обливаясь потом, поднимая стену песчаной пыли. Дышать было невозможно, горячий, наполненный солью воздух, обжигал лёгкие. Но мы исправно вышагивали. Как тогда никто в обморок от перегрева не падал? - Мне до сих пор непонятно. Да… тогда мы были настоящими, живыми.
Весёлое… я бы сказал «солёное» было время. А сейчас… сейчас оно приторно сладкое снаружи и гнилое внутри!
Сон медленно наползал на мужчину, словно Аральское море на песок во время прилива, накрывая понемногу его сознание. Языки пламени завораживали, рисуя картину за картиной его солдатских воспоминаний: вот они идут на площадку для бомбометания, которая вся утыкана осколками и стабилизаторами от авиабомб, по его коже бегут мурашки, даже вспоминать жутковато. Новый всполох пламени рисует следующую картину его службы: в помещении бани распыляют вещество, - так называемые «аэрозольные вакцинации» личного состава…
Глаза Григория перед закрытием, выхватили яркую улыбку сослуживца, и движение его губ, произнёсших:
- Ты всегда найдешь меня здесь. Рад был тебя увидеть, Гриша.
Мужчина хотел ответить, что и он очень рад, и что друга ему так не хватало, но не смог - беспокойный сон мощной волной накрыл его сознание.
Сон, в котором Григорий, видит Рината, не выдержавшего всего ужаса, стоящего на коленях и сорвавшего с головы противогаз, чтобы не испачкаться в рвотных массах. Ведь он даже предположить не мог, что лошадей, которых он так любил на гражданке и за которыми ухаживал, помогая отцу в своем родном колхозе, здесь он будет убивать практически собственными руками…
Ветер, словно азартный игрок, моментально подметивший ошибку своего соперника, обволакивает солдата и скрывает его в облаке горчичного цвета. А мужчина не может даже пошевелиться, ощущая, как костлявые ладони смерти сжимают горло его другу.
И вот уже Григорий несёт, покрытого ужасными язвами Рината в санитарный УАЗик, уверяя друга, что всё будет хорошо и он непременно выздоровеет. А Ринат даже не кричит, лишь кашляет сгустками тёмной крови, пачкая его костюм химзащиты.
***
Палящее ослепительное солнце выползает из-за горизонта, освещая «Бархан», вмиг съедая ночную темноту и даря мёртвому острову белые краски.
На горизонте видно растущее облако песка, уже слышен шум мотора приближающегося автомобиля.
Григорий с грустью оглядывает городок: полуразрушенные дома, казармы, с выбитыми стеклами и скрипучими дверями - плоская мёртвая земля, и никакой растительности. По бело-жёлтому песку, прерываемому большими блюдцами белых солончаков, лишь неугомонный ветер гоняет песок с солью.
Подъехала «Нива». Мужчина закинул фотоаппарат и рюкзак на заднее сидение машины, сам сел рядом с водителем. Едва они тронулись, как Григорий краем глаза уловил движение около казармы. Он повернул голову, и увидел там улыбающегося Рината, махавшего ему рукой. Григорий помахал ему в ответ.
Водитель, молодой рослый узбек, с интересом посмотрел в ту сторону, но никого не увидев, произнес с иронией:
- У тебя невидимый друг?! Чего с нами не поехал? Если его поймают, дорого заплатит.
- Можно сказать, что и невидимый. Не беспокойся, не поймают его. Он лишь воспоминание. Воспоминание о человечности… - грустно улыбаясь, ответил мужчина.
- Странный ты!
А знаешь, я вчера мужика встретил, он более странный, чем ты. Ночью ходил шатался меж машин. Чёрные волосы по плечи с сединой, лицо в шрамах, - сказал они от сибирской язвы остались. Говорит, сорок лет назад здесь служил и по глупости заразился, пытаясь спасти животных. На материк его в больницу отправили, но он решил домой не возвращаться, а здесь остался, на «Бархане». Воздух здешний ему понравился. Прям так и сказал: «Воздух здесь особенный, солёный!». Одет он был ещё совсем не подходяще, в зеленую солдатскую форму старого образца. Я ещё подумал, может это друг твой – сослуживец, с которым ты встретиться приехал? Хотел у него спросить, а он как будто призрак во тьме растворился.
- Интересно. А как звать то его? – больше для поддержания разговора спросил Григорий, смотря на голубую полоску воды вдалеке.
- Ринат, вроде, - ответил парень.
- Ринат… - прошептал Григорий, и краем глаза увидел в зеркале отражение, проступающее сквозь клубы поднятого машиной песка, фигуру мужчины в солдатской форме с длинными волосами по плечи, идущему к полоске воды.
Григорий открыл окно и высунул голову, пытаясь рассмотреть солдата. Но сколько он не вглядывался, кроме клубов песка и иногда проглядывающей голубой полоски моря, так ничего и не увидел…
11.08.2018г.
