– Это суровая необходимость в той паучьей банке, где я живу, – без улыбки ответил Дитрих.
– По… портал… – вдруг, заикаясь, выкрикнула Аирин.
Переглянувшись, Виктор и Дитрих вскочили и ринулись к двери. Последний, на секунду задержавшись, послал благодарный взгляд хозяевам и, сделав прощальный жест, выскочил на улицу.
– Удачи! – понеслись вслед голоса.
Влетев в студию, Дитрих споткнулся и упал, проехав на коленях до середины помещения. Не обращая внимания на боль от ушибов, он вскочил и повернулся к спутнику, протягивая руку. Тот крепко пожал её.
– Спасибо за всё, Виктор, – сердечно произнес Дитрих. – Надеюсь, мы видимся не в последний раз.
И, шагнув в призрачное пламя, исчез.
– Я тоже, – с запозданием отозвался Прокудин, не отрывая взгляда от немеркнущей пелены.
Откинувшись на спинку скамьи, где до него сидели «ангелы», Натон размышлял. Из подслушанной беседы он сделал несколько выводов. Первый заключался в том, что Дилия, скорее всего, жива и, вместе с другими несчастными, находится в концлагере. А значит, её можно спасти.
Второе, что понял мальчик, «божественный» Дитрих неплохой человек. Жители города и окружающих его поселений вели вполне достойное существование, тогда как новости, получаемые из приобретённого за паёк радиоприёмника, наводили на мысль, что в других местах всё гораздо хуже. А про ночные рейды ландфогт, похоже, просто не знал.
Третий вывод порадовал подростка больше всего: если обратиться к Штригелю, возможно, удастся освободить и Дилию, и остальных, кого арестовал «ангельский» дозор.
Поднявшись, Натон направился к дому. Мальчик не был настолько глуп, чтобы, очертя голову, кинуться в резиденцию, он понимал, что ему понадобится помощь родителей, и вскоре уже делился с ними плодами своих размышлений. Корвит хмурился, а Ириан стояла, прижав ладонь ко рту. Перспектива встречи с «божеством» пугала обоих.
Однако Дорпкуин всегда отличался смелостью и решительностью. Происходящее в округе возмущало его, но раз дела обстояли так, как говорил сын, стоило дерзнуть и обратиться к главе. Неудачная идея, родившаяся в голове Корвита, дала толчок развитию необычных событий в жизни многих людей.
Поскольку границы резиденции ландфогта тщательно охранялись, не приходилось и думать о том, чтобы пойти туда открыто. Тогда Дорпкуин решил, что они попытаются пробраться внутрь хитростью в выходной, когда вокруг разгуливает меньше охраны и, следовательно, снижается степень риска. Впрочем, чем они рисковали? Обмороком от электрошокера или синяками от дубинок? Ландфогт запретил «небожителям» ношение огнестрельного оружия, а значит, смерть незваным визитёрам не грозила. И в воскресенье Дорпкуины отправились ко дворцу.
Тот выглядел гораздо скромнее, чем утверждали слухи. Лепнину и другие украшения, скорее всего, придумали досужие болтуны, желающие похвастаться, что сумели побывать рядом. Чем ближе к резиденции подходили люди, тем более нервничал Натон, дурные предчувствия мучили его и, как показали последующие события, не зря.
У входа их остановили «ангелы», язвительным тоном осведомившиеся, куда те направляются. Пока родители что-то нарочито сбивчиво лепетали, Натон скользнул за квадратную колонну. Скучающие караульные, развлекаясь, принялись толкать Ириан и Корвита прочь, а мальчик осторожно потянул тяжёлую дверь на себя.
И тут его заметили. Двое охранников ринулись к зданию, а один из оставшихся выхватил пистолет. Увидевший это краем глаза подросток уже намеревался повернуть назад, когда прозвучали выстрелы, и Дорпкуины рухнули, как подкошенные. Натон согнулся, точно от болезненного приступа колик, однако инстинкт самосохранения заставил его вбежать внутрь.
Уже не прячась, он мчался по большим и малым залам, а за ним неслась, казалось, вся армия Империи. Задыхаясь, мальчик уклонялся от недружеских объятий, но, в конце концов, преследователям удалось сбить его с ног. Покатившись по мраморному полу, Натон в кровь разбил локти и колени и свернулся, закричав, от страшного удара ногой по рёбрам. Ни он, ни его палачи не услышали, как щёлкнул замок ближайшей двери.
– Отойдите от ребёнка!
Повелительный голос с угрожающими интонациями заставил охранников остановиться. Натон поднял голову и увидел Бога. Именно божеством показался ему одетый в белоснежные одежды высокий, светловолосый мужчина с правильными чертами лица, словно вырезанными тонким резцом. Серо-стальные глаза незнакомца холодно смотрели на разыгравшуюся перед ним сцену. Он махнул рукой.
– Убирайтесь вон! – прозвучал приказ.
«Ангелы» ретировались, а Штригель, подойдя к подростку, помог тому встать на ноги.
– Зачем ты здесь? – ровным тоном спросил «божественный» ландфогт.
Натон открыл рот, чтобы ответить, и вдруг зарыдал. Взгляд мужчины оттаял, и он подтолкнул мальчика к потайной двери. Закрыв её на засов, Штригель щёлкнул выключателем и, усадив плачущего подростка на стул, протянул тому стакан с водой. Натон, чуть не откусывая зубами стекло, проглотил содержимое бокала и немного успокоился. Когда он перестал всхлипывать, Дитрих повторил вопрос, и голос его прозвучал мягко:
– Так зачем же ты здесь? Разве тебе неизвестно, что жителям гетто опасно приближаться к охраняемому объекту?
– Меня принудили к этому обстоятельства.
И мальчик рассказал о причинах, заставивших его рискнуть жизнями родителей. Вспомнив о тех, подросток снова расплакался.
На лице Штригеля возникло непередаваемое выражение, так быстро сменялись эмоции, искажающие его черты. Растерянность, сочувствие и, наконец, всепоглощающую ярость разглядел Натон в серых глазах. Вскочив, Дитрих заметался по комнате. Несколько резких слов, не понятых мальчиком, вырвались сквозь сжатые зубы мужчины.
Наконец, Штригель остановился и, сев напротив Натона, взял того за руки.
– «Ангелы» не имеют права носить огнестрельное оружие, а тем более применять его против населения, – сказал он. – Твои родители погибли из-за прямого неподчинения приказу, и, поверь, будут жестоко отомщены. Так же, как и умершие в Бухенвальде. А тех, кто ещё жив, я оттуда вытащу. Да, пора разобраться с гарнизоном «небожителей».
Он поднял трубку телефона и, произнеся что-то, вновь показавшееся подростку абракадаброй, повернулся к нему.
– Ты останешься здесь ради собственной безопасности.
– Герр Штригель, – робко обратился к тому Натон, – моя маленькая сестричка не выживет одна…
– Твой адрес?
Когда мальчик назвал его, Дитрих дал команду, которую подросток понял – привезти девочку. Бросив трубку, Штригель стукнул кулаком по столу.
– Я никому не позволю мне мешать, – рявкнул он, но остыл, взглянув на испугавшегося ребёнка. Впервые лёгкая тень улыбки мелькнула на жёстком лице.
– Как тебя зовут?
Мальчик представился. Дитрих обнял его за плечи и повёл к двери в дальнем углу. Толкнув её, он сказал:
– Располагайся здесь, Натон. Туалет и ванная там, обед подадут чуть позже. И… я понимаю, что твоя потеря невосполнима, но, раз невозможно ничего изменить, постарайся с этим смириться. Хорошо?
Подросток кивнул, но когда шаги Штригеля стихли, кинулся на кровать и утопил её в слезах.
Глава 6
Через полчаса автомобиль ландфогта выехал из резиденции в направлении «ангельского» гарнизона; за головной машиной следовали ещё две с охраной, набранной из лояльных Штригелю и его политике людей. Войдя в казарму, Дитрих бросил вытянувшемуся по стойке «смирно» дежурному:
– Собрать всех в большом зале.
И проследовал внутрь. Штригель не надел белоснежные одежды, тело его было затянуто в мундир СС, а через плечо перекинут ремень автомата. Спереди и сзади шли четверо вооружённых до зубов охранников, ещё трое остались снаружи.
Дитрих со сдерживаемой яростью смотрел на входящих солдат. Когда те заполнили помещение, он приказал:
– Сдать оружие!
По рядам прошло шевеление, но никто не двинулся с места. В критические моменты чувства Дитриха обострялись, и он сразу заметил угрожающее движение одного из «небожителей». Прозвучал одиночный выстрел, во лбу злоумышленника появилась круглая чёрная дыра, и он рухнул, звякнув об пол зажатым в руке пистолетом. А охрана, сделав шаг вперёд, загородила Штригеля собой.
– Я не промахнусь и в следующий раз, – сказал тот. – Сдать оружие! Ну!
Началась паника. Толпясь и давя друг друга, солдаты складывали к ногам опасного властительного визитёра разномастное вооружение. Дитрих сделал знак одному из сопровождающих, и тот побросал ножи, гранаты и огнестрелы всех видов в большую сумку. Второй охранник приказал нерешительно мнущимся «ангелам» подходить по одному и вместе с товарищами провёл личный обыск каждого.
– А теперь, – прозвучал холодный голос Штригеля, – пусть сюда выйдут те, кто придумал, что арестованных во время комендантского часа надо отправлять в Бухенвальд.
Разоружённые солдаты вновь зашевелились, но на этом всё и закончилось. Тогда Дитрих передвинул автомат так, что дуло его смотрело прямо в толпу.
– Сначала я, – зловеще произнёс ландфогт, – буду убивать каждого второго. Если и после этого никто не признается, расстреляю всех…
Раздался шёпот, и через минуту напуганные «ангелы» вытолкнули вперёд восьмерых упирающихся товарищей. Посмотрев каждому в лицо, в глаза заглянуть не удалось, так хорошо те их прятали, Штригель, неожиданно достав пистолет, застрелил всех, кроме двоих.
– А вы, – брезгливо отталкивая трупы, приказал он, – вернёте людей из лагеря.
– Но это невозможно, – возразил один из выживших.
Повернувшись на каблуках, Дитрих приставил ствол к голове неосторожного приговорённого и спустил курок.
– Ты тоже хочешь что-то сказать? – обратился он ко второму.
Тот отчаянно замотал головой, а ландфогт, приблизив губы к его уху, громко прошептал:
– Значит, ты понимаешь, что сейчас время не спорить, а действовать? Это хорошо. Так вот, в течение недели все жители моего, – он подчеркнул это слово, – города должны вернуться в свои дома и вновь приступить к работе и учёбе. Тебе ясно?
[justify]Человек понуро кивнул, а Штригель, обращаясь ко всему
