«А оно мне надо?»
Вместо предисловия к моим переводам
сонетов В. Шекспира
1
Когда человек не в силах смолчать, он вынужден говорить. А если ему нечего сказать, но очень хочется, то, при отсутствии своих умных мыслей, на данный момент, он может прибегнуть (чтобы, так сказать, не изобретать велосипед), уже к готовому. А именно: к светлым и вечным высказываниям известных людей, знаменитых личностей и классиков литературы, наконец. И это будет оправданным шагом, если, конечно же, после озвучивания текста, упомянут сам автор данного выражения. Кстати, это, несомненно, прибавит говорящему, только лишний балл к оценки его эрудиции. «Ведь, мало того, что он знает столь умные вещи, да ещё помнит, кому они принадлежат!» - так, примерно, может отреагировать общественность, в лучшем случае. А в противном, вообще оставит это без внимания. Или, с издёвкой, выдаст отрицательную оценку сему, типа: «Ишь, умник, какой выискался тут!»
Всё это я привел к тому, что, тоже самое, можно отнести к любому виду творчества, а в данном случае – к поэзии. И, уж если быть совсем точным и откровенным, то, именно к моей. Поэтому, я, коснусь в своём творчестве того периода, когда занимался переводами английской классики, а в большинстве – сонетами Шекспира.
Здесь, вы вправе, сразу же задаться вопросом: «А для чего тебе это надо?» Самый простой ответ - таков: «Когда не пишутся свои сонеты и не хватает ума, и ещё много чего, для их создания, то, выход один – решительно взяться за переводы тех шедевров, что уже давно написаны».
Вообще, переводами, именно с английского, я грезил с детства. И в школе, естественно, изучал этот язык. Помню, классная руководитель разделила наш класс на две «иностранные» группы. А мы, уже по своему выбору, решали – в какую именно идти и какой язык учить, английский или немецкий. У меня на этот счёт, сомнений не было сразу. К немецкому у меня была антипатия. В то время я любил фильмы о войне и видел какую-то отрицательную связь между этим языком и фашистами. А вот английский – это совсем другое дело. Это что-то…Загадочный Запад, Америка.…К тому же, я в детстве увлекался записью песен всех популярных зарубежных исполнителей, многие из которых пели на английском языке. И естественно, при выборе иностранного языка, я уверенно остановился на английском.
Забегая вперёд, сейчас, спустя много лет, я пришёл к внутреннему убеждению, что для меня любой иностранный (то есть, неродной) язык – недоступен. И по складу ума, я его просто не воспринимаю, хоть убей меня. Мне, кажется, есть такая категория людей, мне подобных и оспаривать это бессмысленно.
В школе английский мне нравился. И у меня в аттестате даже «четвёрка» стоит. А сейчас из всего курса английского языка, с хорошим русским акцентом, я могу сказать только: «ай лав ю», да «май нэйм из Коля». И, пожалуй, всё! Помню, по английскому у нас была хорошая учительница. Она, кстати, в виде факультатива, после уроков, вела «КИД» («Клуб Интернациональной Дружбы»). В те далёкие, советские времена, подобные занятия для учеников (правда, не всех, а особо одарённых, таких как я), были весьма интересны и даже престижны.
Так вот, на своих уроках «англичанка», в качестве дополнительных занятий, иногда предлагала нам попробовать перевести какие-то незамысловатые стишки с английского на русский. И причём, сделать это так, что бы они, в результате, приобрели бы поэтическое звучание. Естественно, в дословном переводе с английского она помогала, а в стихотворном его переложении на русский - уже нет. Здесь у каждого из нас было своё поле деятельности, полная свобода и собственная инициатива. Не скажу подобного о своих одноклассниках, но именно тогда, я в первый раз, попробовал себя в качестве поэта – переводчика. К тому времени, я уже увлекался литературой, её любил, жадно читал много разных книг и что-то пробовал писать для себя, практикуясь одновременно и в прозе, и в поэзии.
2
Второй раз я себя попробовал в качестве переводчика гораздо позже, когда мне было двадцать лет. И когда я начал достаточно сознательно и более увлечённо писать стихи. Но должен признаться, что, несмотря на все мои усилия, те труды, стихами назвать можно чисто условно, сравнивая с прозой, например. Тем не менее, с той далёкой поры, я испытываю огромную тягу к творчеству, а именно, к написанию стихов.
В молодости я много читал книг, среди которых, естественно, была и поэзия, а уж тем более – тома Пушкина и Лермонтова. И тогда, имея под рукой достаточно полные собрания сочинений указанных авторов, я нашёл у наших классиков интересные, на мой взгляд, стихи. Дело в том, что и Пушкин, и Лермонтов, несколько стихотворений написали на французском языке. Они так и были опубликованы в собраниях сочинений, на языке оригинала, а в конце данного тома, следовал их подстрочный, естественно прозаический, перевод. Идея их перевода меня тогда сильно заинтересовала. И я сделал несколько своих вариантов, хотя, те мои стихи, вряд ли вообще можно считать переводами, а не просто баловством. У меня сохранились по два таких стихотворения - перевода из Пушкина и Лермонтова.
У Александра Сергеевича есть стихотворение «A son amant…» (собр. соч. в 10 т, М., «Правда», 1981 г., т.1, стр.288), которое имеет следующий перевод (там же, стр. 353):
Любовнику Аглая, без сопротивления,
Уступила,- но он, бледный и бессильный,
Выбился из сил, наконец, в изнеможении,
Совсем запыхавшись, удовлетворился…поклоном.
Ему Аглая высокомерным тоном:
«Скажите, милостивый государь, почему же мой вид
Вас леденит? Не объясните ли причину?
Отвращение?» – «Боже мой, не то. –
«Излишек любви?» -
« Нет, излишек уважения». (фран.)
Вот как я тогда изложил его в стихотворной форме:
Любовнику Аглая без стисненья,
Недолго думая, любовно отдалась.
А он, измучась с ней, в изнеможеньи,
Поклоном низким удовлетворяясь,
Всё бросил, с горьким сожаленьем.
Ему Аглая говорит:
«Что вам мешает? Отвращенье?
Быть может, вид мой леденит?
Излишек чувств?» - «Излишек уваженья!»
И ещё одно стихотворение у Пушкина. Оно называется: « Mon PORTRAIT» («Мой портрет»). Основной текст на стр.62, в первом томе вышеуказанного собрания сочинений, а его перевод на стр.350. Стихотворение состоит из восьми четверостиший. Я и этот прозаический текст зарифмовал, правда, до сего дня, у меня сохранилось всего лишь восемь строк моего перевода.
У Пушкина подстрочный перевод стихотворения, выглядел так:
первое четверостишие –
Вы спросите у меня мой портрет,
Но, списанный с натуры,
Дорогой мой, он сейчас же, будет готов,
Но только в миниатюре.
И шестое четверостишие –
Спектакли, балы мне очень нравятся.
И, коли уж признаться,
Я сказал бы, что ещё люблю…
Если бы не был в Лицее.
Я срифмовал этот текст так:
Портрет вам очень нужен мой,
Написанный с натуры.
Сейчас он будет, дорогой,
Слегка в миниатюре.
Люблю балы я не без цели.
Уж коли признаваться,
Сказал бы, только не в Лицее,
Мне нравиться…
У Лермонтова я тоже нашёл себе занятие. Вот уж по истине, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не повешалось! В четырёхтомнике классика (М., «Худ. лит.», 1983 г., т.1, стр.305), есть стихотворение на французском языке: «Non si…». А на стр.410, в этом же томе, его подстрочный перевод: «Нет, если верить моей надежде, меня ожидает лучшее будущее. Несмотря на расстояние, я буду с вами в воспоминаниях. Блуждая на другом берегу, я издали буду следовать за вами; и если над вами разразится гроза, позовите меня, - я вернусь».
А вот, что я написал в виде перевода:
Нет, если верить моей надежде,
Всё будет лучше, чем было прежде.
И сквозь любые расстоянья,
Я буду с вами в воспоминаньях.
Блуждая в тоске на другом берегу,
Я издали следом за вами иду.
И если в небе гроза разразится,
Меня позовите – смогу к вам явиться.
Говорят, что в жизни любого человека ничто не проходит бесследно. И, может быть, поэтому я, почти двадцать лет спустя, опять взялся за переводы.
3
В двухтысячном году, в моей личной жизни был такой период, который подтолкнул меня или послужил причиной для серьёзной, как я сейчас считаю, каждодневной поэтической работы. С этого времени и по сегодняшний день, я написал всё то, что, по праву, могу назвать своими стихами, а с прошлого года, ещё и прозой.
Уже не вспомню, что явилось причиной моего огромного интереса, именно к переводам английской классики в целом, а к сонетам Шекспира, в частности. Может быть то, что мне в руки попался сборник «Английская поэзия в русских переводах, XIV – XIX века» (М., «Прогресс», 1981 г.). В нём, на каждой чётной его странице, размещался оригинальный текст стихотворения. А на нечётной, соответственно - перевод, выполненный одним из поэтов – классиков.
Быть может, мой интерес подкреплялся ещё и тем, что моя жена в те годы работала учителем английского языка. Скажите, ну как тут не заняться переводами? Только ленивый мог отказаться от столь интересного дела, имея «под рукой» такого консультанта.
В то время, мне нравились сонеты Шекспира в переводе Маршака. (Да и как могло быть иначе, если других вариантов перевода у меня тогда не было, а почитать Шекспира хотелось? Это сейчас, в моём компьютере около десяти разных переводов всех сонетов английского драматурга, и я считаю, что это ещё не предел. И вы если захотите, то можете найти и больше. Поэтому, мне есть с чем сравнивать). И тогда я для интереса, решил попытаться перевести некоторые сонеты по своему, тем самым, испробовав себя в качестве поэта-переводчика.
Жена мне сделала подстрочные переводы нескольких сонетов. А точнее, тех, что были в сборнике, о котором я упоминал ранее. Всех сонетов Шекспира на английском языке, у меня тогда не было. И такую книгу я нигде, в ту пору, не мог найти. Сейчас я этому даже рад, потому, что все те свои переводы, которые я сделал в начале нашего века, теперь считаю крайне неудачными. И, спустя десять лет, мне пришлось их полностью отредактировать.
Поскольку знания моей жены, в области английского языка, у меня никогда не вызывали сомнений, то я всегда старался запоминать всё, что она мне говорила о переводах. Ведь для неё это дело тоже было новым и, к тому же, полезным.
Вот, что я узнал. Поскольку сонеты Шекспира создавались на рубеже XV – XVI вв, а впервые были опубликованы в 1609 году, то,
