естественно, писались ещё на староанглийском языке. А четыре сонета, которые Маршак перевёл в первую очередь (с. 54, 65, 77, 130), вышли в свет в 1947 г. И, оказывается, на качестве их перевода, отражается сама техника перевода, именно со староанглийского на современный английский. А потом, и на русский, если так можно выразиться. Я в этом не спец, но уже тогда попытался поглубже вникать в суть дела, внимательно слушая всё то, что рассказывала мне жена.
Да, Маршак действительно знал английский. И неважно, лучше моей жены или хуже. Всё дело в том, что знания в технике перевода со староанглийского, за период с 1947 по 2000 г, естественно, шагнули вперёд. И это дало возможность переводчикам более точно и правильно читать шекспировские оригиналы.
Тут я задумался, посмотрев на прозаические тексты сонетов Шекспира, которые представляли собой подстрочный перевод на современный русский, выполненный моей женой и на сонеты Маршака. И увидел между ними разницу. Как мне показалось, Маршак, как поэт-переводчик, допустил явные отклонения от оригинала текста, процентов так на двадцать пять–тридцать, если здесь вообще уместны математические сравнения. Это, несомненно, придало сонетам Шекспира, в переводе советского классика, видимую окраску, поэтическое благозвучие, ритмику и даже - напевность. И все они получились настолько хорошо, что, кажется, лучше Маршака уже и не переведёшь. Да и зачем? Лучшее – враг хорошего.
Но меня это только заинтриговало. И возник целый ряд вопросов, на которые от самого Маршака ответов я, естественно, не получу. Специалистов, досконально разбирающихся во всех тонкостях подобных переводов, среди моих знакомых не имелось, и я захотел до всего докопаться самостоятельно. При этом, твёрдо решив, что свой вариант переводов сонетов английского драматурга, я делать, всё-таки, стану! Но, прежде чем взяться за столь важное и непростое дело, надо было, сначала, вспомнить, что есть сонет вообще. (Дабы не ударить, впоследствии, «лицом в грязь», теперь уже перед двумя, поэтами-классиками.)
Итак, сонет это особая форма стихотворения, при написании которого, должны соблюдаться несколько условий, а именно: он должен состоять из четырнадцати стихов (строк), в строгой форме которого, рифмуются первая строка с третьей, а вторая – с четвёртой. Или, первая с четвёртой, а вторая с третьей. Сонет должен быть написан только пятистопным ямбом и в нём не должны (!) повторяться знаменательные (самостоятельные) части речи. А, проще говоря, не одно слово, кроме союзов, междометий и местоимений. Именно этот запрет, я считаю, и придаёт сонету такое красивое звучание. И, главное, передаёт всю глубину мыслей автора, без повтора одних и тех же слов.
Но Шекспир в своих сонетах, как известно, допустил самую свободную форму их написания – три четверостишия и, заключительное, двустишие. И, кстати говоря, у него (в оригинале), достаточно часто, почти в каждом сонете, повторяются знаменательные части речи. Забегая вперёд, и прежде чем перейти к анализу переводов сонетов Маршака, я хочу заметить то, что советский поэт, тоже, допускал подобные вольности. Причём, он дублировал такие же слова, и в тех же строфах, как это и было в шекспировском оригинале. Может быть, поэт-переводчик как раз этим и задумал предать некую точность своему переводу? Но тогда он пренебрёг одним из обязательных правил написания сонетов вообще. И, следовательно, такие маршаковские переводы (где встречаются эти отклонения от нормы), в полной мере, сонетами уже и не назовёшь. А, скорее всего, некой поэтической версией или свободным стихотворением, на тему данного сонета Шекспира.
Я не собираюсь целиком и полностью анализировать, а тем более, критиковать творчество Маршака, как переводчика. Для этого у меня не хватит ума, да и совсем нет на то желания. Но всё это я пишу для того, чтобы неподготовленный читатель смог бы ознакомиться с некоторыми тонкостями не только моего занятия, но и перевода вообще. И увидел бы разницу между моими переводами и маршаковскими.
Поскольку я поставил перед собой цель – добиться, по возможности, максимальной точности при переводе сонетов Шекспира, то не могу позволить себе вольности не в чём. И решил: вообще отказаться от глагольной рифмы (идёт-ползёт, смеяться-прощаться и т. д.). Переводить каждую строфу сонета именно так, как она написана в оригинале, то есть, если предложение у Шекспира, к примеру, вопросительное, то значит, в моём переводе таким его и делать. И именно данное предложение, а не последующее или предыдущее. Также, полностью отказаться от повтора знаменательных частей речи, и избегать банальных рифм (любовь – кровь, друг – вдруг, роза – мороза и т. д.). И конечно же, чтобы каждая строфа сонета имела своё логическое завершение и выражала бы законченную мысль. Об этом, рассматривая конкретные примеры, я поговорю чуть позже. И ещё я должен, при наличие, в строфе контекста, ключевого слова, например: «Время» или «Увядание», обязательно использовать его в своём переводе.
В начале двадцать первого века, я перевёл около десяти сонетов Шекспира. И на этом, моя работа хоть и не закончилась, но приостановилась, и надолго. И послужили тому две причины: во-первых, как я уже говорил, в то время у меня не было оригинального текста, на английском языке, всех сонетов Шекспира. Да и жена уже больше не могла мне помогать в их переводе. Какая причина была основной, а какая второстепенной, я теперь уже не вспомню. Но факт остаётся фактом – к переводу сонетов я вернулся только лишь сейчас, спустя восемь лет.
4
А теперь, мне бы хотелось рассмотреть некоторые переводы Маршака и немного над ними поразмышлять. Скажу сразу, что я не придерживаюсь цели, в чём-либо обвинить классика советской литературы или придирчиво отнестись к его работе над сонетами, абсолютно уверенный в том, что для этого не найдётся повода. Я всего лишь, попытаюсь сравнить свои варианты переводов, с переводами известного поэта. Согласитесь, ведь всё познаётся в сравнении, и знания лишними не бывают. А раз так, то, прямо сейчас, я и отмечу те сонеты Маршака, которые в техническом плане их перевода, местами, и больше остальных, вызвали у меня безответные вопросы.
Читая их, я сразу вспомнил те свои сонеты, которые перевёл в 2000 – 2003гг, где тоже допускал такие же приёмы. (О них я подробнее изложу чуть позже). И даже обрадовался и был приятно удивлён тем, когда увидел подобное у Маршака, сразу подумав о том, что в то время, я всё-таки, был не так далёк от истины. Что, в общем - то, потешило моё самолюбие.
Правда совсем недавно, те свои ранние работы, я самолично раскритиковал, посчитав, что такие переводы, как у меня, вообще не характерны для сонетов Шекспира, поскольку, они выставляют творения английского драматурга не в лучшем, и в невыразительном виде. И максимально отредактировал их, сохранив при этом, дату их перевода.
В начале второго тысячелетия, я разместил свои переводы в Интернете, желая узнать мнение читателей. И оно не заставило себя долго ждать. Однажды, я получил письмо, где у меня просили согласия разместить мой перевод сонета № 66, на специальном сайте, на котором его авторы собирали всевозможные переводы, причём на разных языках, именно этого сонета Шекспира. В то же время, в одной из газет нашего города, была напечатана большая статья, с моим интервью, где я рассказывал о своей работе над переводами. И журналисты тогда выразили неподдельный интерес к новому прочтению бессмертных творений Шекспира, несмотря на то, что автором их перевода являлся ваш покорный слуга. Я не стану приводить в пример слишком большое количество сонетов, переведённых Маршаком. И остановлюсь лишь на некоторых из них.
В сонетах №3,4,6 – советский поэт, смело и уверенно рифмует слово «судьбою», то с «тобою», то с «собою». В третьем сонете – «новь» с «любовь», а в пятом – «роз» с «мороз». Поэты, уважающие свой труд и дорожащие своей репутацией, давно уже отказались от подобных – банальных и избитых рифм. И, тем не менее, в поэзии, такая практика не наказуема. Но опять же, если это касается только своих стихов. А когда речь заходит о переводах сонетов, да ещё и – Шекспира, тогда, позвольте возразить. Сонеты Шекспира – это высокий уровень мастерства, эталон, если хотите. И об этом не следует забывать.
Я уже говорил, что Маршак «не брезговал» глагольной рифмой. В том же, третьем сонете, к примеру, он красиво, рифмует «видишь» с «обидишь», а «поспешишь» с «лишишь». И в сто восьмом сонете, можно увидеть тоже самое – «передать» рифмуется с «рассказать», а «прибавить» с «прославить».
Причём, он делает это всё в одном четверостишие, тем самым, используя, так называемую, кольцевую глагольную рифму – приём начинающих или неудавшихся поэтов. Такие вольности, не только облегчают технику перевода, но и делают сам сонет красивым по звучанию и примитивным по своему построению.
Меня это только порадовало, потому как, раньше я тоже любил так рифмовать и можно сказать, что уверенно «шагал в одну ногу» с советским классиком. Но сейчас решительно от этого отказался. И в данном случае, они позволительны, наверное, только мастеру слова, кем и является Маршак.
В семьдесят третьем сонете, он, наверное, пытаясь, таким образом, придать точность переводу, или облегчить свою работу, четыре раза в одном и том же времени, использует глагол «видишь». А в двадцатом сонете, употребляет однокоренные слова – «женщины», «по-женски», «женщиною», «женщин», в обоих случаях безжалостно повторяя знаменательные части речи.
В сорок девятом сонете, я нашел для себя интересную вещь. (Вообще, переводы советского классика, для меня, как мастер-класс.) В самой первой строфе, видно для красоты перевода, он даже скобки использует: «В тот чёрный день (пусть он минует нас!)». Я сейчас, навскидку, не приведу сонеты других поэтов, которые бы в контексте пользовались скобками. В шекспировском оригинале, эта строфа состоит из повествовательного, правда незаконченного предложения. А почему Маршак именно так, решил украсить данный шедевр великого англичанина – не ясно.
Есть у меня ещё вопросы к советскому классику. В шестьдесят пятом сонете, Маршак допускает непростительную вольность для написания сонета вообще, и перевода в частности, рукой такого маститого поэта, каким он и является. Дело в том, что в сонетах, строфа не должна быть разорванной. То есть, она должна выражать законченную мысль (ещё и из-за этого, я переделал все свои ранние переводы). А у Маршака, девятая строфа выглядит так: « О, горькое раздумье!.. Где, какое…». Скажите, есть ли в этой строфе – смысл? А в предпоследней? «Надежды нет. Но светлый облик милый…» У меня нет надежды на то, что вы что-нибудь поняли. И не уверен, что «светлый облик» шекспировского сонета не померк в ваших глазах.
В семьдесят восьмом сонете, также тринадцатая строфа, звучит так: «Поэзия – в тебе. Простые чувства…». А в сто восьмом сонете, пятая строфа выглядит следующим образом: «Нет ничего, мой друг. Но свой привет…» И опять таки, я в ней не заметил законченную мысль.
5
Чтобы придать точность своим переводам, я поставил цель: «тупо» следовать
