* * *
В сию пору девица наша Лизавета обрела ближайшее ознакомление с неким видным младым мужем. Каковой оказался весьма привлекательно пригожим человеком, – рослый, статный и гляделся до крайности благородно. Токмо впечатлялся он сколь необычайной таинственности серьезностью. Таковая в нем загадочность подпитывалась коим манером держался оный в своих галантных проявлениях. По большому счету ни чем особенным мужчина себя не выказывал, – пребывал крайне сдержан, чаще внимал своей симпатии и менее сказывал о себе.
Однажды, Лизавета по собственному соизволению решилась зазвать его на празднества и увеселения, по обыкновению устраиваемые ближайшим кругом ее общества. Младой мужчина охотно согласился обрести участие в неизвестном для него окружении. Оказавшись среди многочисленной людской компании нашей Лизаветы, ее новоявленный герой повел себя более чем странно. Мнилось, что он окончательно и полностью утратил всяческий интерес к приведшей его на встречу Лизавете. Диковинным изумлением представлялось, как ее настоящий друг, по всем видимостям запамятовал о ней, не примечал и даже не гляделся в ее сторонку. Однако пуще всего, каково же было изумление Лизаветы в том, что она открыла в его поведении разительные метаморфозы. Это был вовсе иной мужчина, словно сотворилась подмена лица. В полной прострации Лизавета видела перед собой таковое преображение человека, каковой постоянно балагурил сам и посему много смеявшегося, в нем виделась изъяснявшаяся живость с множеством бодрых задорных жестов. Ко всему прочему, прежде всего он изъявил свой внимаемый интерес именно на ближайших подруг Лизаветы, каковые порознь охотно толковали с ним кто здесь, либо любезно сошлись поодаль. Ее младой мужчина с блаженным чувством явственно обнаруживал искреннюю внимательность к ее миловидным наперсницам, с коими, по всем видимостям, у него завязывались доверчивые беседы с интимными откровенностями. В таковом роде он провел весь остаток времени своего посещения сущего соблазнительно девичьего рассадника.
Когда публика принялась расходиться он, будто вспомнил о Лизавете, приблизился и, завладев ее рукой, намеривался сопроводить, дабы вкупе они отбыли, как и вместе явились. Тотчас Лизавета не сдержалась и ею обуял оглушительный напор эмоций.
«Скажите-ка мне на милость, мой ненаглядный друг! Что означает сие поведение? Вы совсем покинули меня, категорический бросили.… По моему разумению мы нисколько уже не вместе!» – не имелось пределов ее возмущению. С ревностностью она продолжила: «А что… подружайки мои приглянулись?! Коли так, выбирай любую! Какой постыдный пассаж! Может быть, имеете желание как-либо объясниться».
«Что ж, изволь» – спокойно ответствовал он, улыбаясь, – «Я понимаю твое смущение, но токмо прошу, не сокрушайся понапрасну. Я не испытывал обольщающих прегрешений ни к кому-либо и ни каких помышляющих потребностей кроме отрадных благоволений. Мои приязни не коснулись превратного неблагоразумия, и я не имел лукавых чаяний. А посему дабы утешить упомянутые тобою беспокойства спешу известить по существу происходящего. Весь нынешний вечер я не преследовал иных соблазнов кроме таковых тем чтобы узнать сколь возможно более о тебе самой. Оттого-то всюду и со всеми я беседовал лишь о тебе Лизавета. Кто иной как не подруги сами того не подозревая непринужденно поведают глубокий кладезь все и вся, посему более походящего случая осведомить меня я не испытывал».
Пожалуй, с героями нашими на том можно откланяться, пожелав, чтоб хранил их Бог, ибо раздор благополучно миновал и примирение продолжило совместное бытие. Обнявшись счастливо, они удалились по своему времени, пора им уже было восвояси. Тем паче, что около ворот их ожидал черный Lexus.
