ИнтаГУЛАГ. Часть четвёртая. Школьные друзья-бандеровцы

ИнтаГУЛАГ. Часть четвёртая.

Школьные друзья-бандеровцы



Были у меня два школьных друга: оба украинцы и оба Сашки. Даже у обоих отчество одинаковое: Ивановичи. То есть, отцами были дяди Вани, только один Винничук, а другой Козицкий. Оба главы семейств досрочно освобождены с зоны, где сидели за участие в бандеровских бандах. Один дядя Ваня был с Винницкой области, а другой жил в юности на границе с Польшей. Прошу читателей не иронизировать, но и у обоих моих друзей было ещё одно общее обстоятельство: мамы у обоих были Галями.

С Сашкой Козинским мы ещё с дошкольных годов на помойках меж бараков росли. Пошли в школу в один класс. Так удачно попасть было довольно сложно. Ведь у нас в небольшой школе было шесть первых классов по 54-55 учеников. От 1-го «А» до 1-го «Е». Хотели ещё 1-й «К», 1-й «Л» собрать, но ограничились шестью первыми классами, так как ни учителей, ни классных комнат больше не было. Первая парта упиралась в классную доску, к своим местам пробирались, как через баррикады, а некоторые сидели по трое на одной парте. При этом писали пером, макая оное в чернильницу. Как следствие, кляксы имелись не только в измятых тетрадях, но и на школьной форме у каждого ученика. Руки и физиономии само собой чернильные, фиолетовые разводы нас объединяли. Как единое чернильно-ученическое общество.

Город рос, строилось новое благоустроенное жильё, и, соответственно, новые школы. Классов в нашем потоке осталось всего пять, и количество учеников сократилось до сорока. С Сашком мы уже часто сидели за одной партой, ну, когда учителя были не так строги и позволяли нам. Ведь, когда мы сходились за одной партой, то об учёбе уже речи не шло... Разгильдяи!

Потом в начале семидесятых годов, наконец-то! и нашему отцу шахта выделила благоустроенную квартиру в центре города. Немаловажное замечание: отец уже был Почётным шахтёром СССР, вступил в ряды КПСС (к тому времени имея награды и почётное звание), на воспитании у него трое сыновей... Но... Очередь на квартиры была общей, независимо, кто сидел, а кто коммунист. Выходило так, что амнистированные получали квартиры значительно раньше свободных рабочих. Мой батя восемнадцать лет отпахал в шахте, чтобы получить квартиру! Восемнадцать! К тому времени значительная часть бывших бандеровцев и «лесных братьев» нагло в лицо усмехалась: «Паши, Юрка, за медальку!»

В этой новой пятиэтажке  получила квартиру и семья моего ставшим вторым другом-украинцем с именем Сашок. Конечно же друзей, соседей, одноклассников украинцев было много, но речь веду именно о тех Сашках, у которых папы Вани, мамы Гали, да и сидели главы семейств за подобные же «подвиги». А вот одинаковые ли были «заслуги»? Теперь я сомневаюсь...

Дело в том, что, даже освободившись с зоны, не все имели полные и одинаковые права в обществе.

Для примера расскажу про свою проказу, за которую до сих пор стыдно.

В бараке по соседству жила моя одноклассница Соня. В отличии от остальных героев моего повествования, имя реальное, а фамилию по понятным причинам называть не стану. Отец её работал на той же шахте, где и мой. Да, что там — работал? Пахал! Ради дочери...

Но у него был «хвост» из прошлого. Видимо грехи весомые имелись. Дело в том, что несмотря на амнистирование, ему запрещалось посещать Москву, Ленинград, столицы союзных республик и другие крупные города. Были и ограничения в выборе места жительства. Освободившись, он вызвал супругу, та родила ему дочь, ту самую Соньку, мою одноклассницу.

Соня была красавицей: стройная, умная, скромная и вежливая. Как и большинство украинских девочек! Ей Богу, не вру! Ведь красивее русских и украинских девчушек могут быть только наши сёстры-белоруски!!!

Однако... У Сони был врождённый дефект, редкий случай косоглазия, который не только уродовал внешне, но и не позволял ей вести полноценную жизнь: девочке приходилось как бы набычившись и склонив голову рассматривать окружающий мир.

Родители Сони, бандеровцы бывшие с ограничением перемещения по стране, с огромными усилиями и значительными финансовыми затратами едва смогли найти знакомых людей, которые свозят их дочь в столицу, им самим нельзя там появляться, добиться приёма к светилам детской офтальмологии. На Севере, как и во многих других местах, таких специалистов в то время не было, да и сейчас негусто. Сонечке выписали и изготовили в Москве уникальные коррекционные очки. В них, и только в них, Соня могла видеть реальный мир.

У нас же под поленницей у сарая жил пёс-инвалид по клички Байкал. Возможно позже я ещё расскажу об его трагической собачьей судьбе, но это потом... Мы пришли со школы, швырнули портфели в коридор, где дрова и уголь на сутки заготовлены, а сами с первым Сашком пошли сугробы мерить, которые уже майское солнце слегка прижала к земле. Соня же, наверное, на автобус опоздала и вернулась со школы следующим рейсом. Мы вместе с Байкалом уже всю грязь и сажу с сугробов собрали на пальтишки и школьную форму, а заметив Соню, шутя, скомандовали Байкалу: «Фас!». Тот добросовестно кинулся к Соне, обежал вокруг девчушки, лизнув её в нос и виляя хвостом, вернулся в наш сугроб. Соня, хоть и знала, что Байкал за всю жизнь только блох из хвоста мог укусить, да и то в короткое северное лето, зимой блохи даже в шерсти собак не выживали, но шарахнулась от собаки. Упала девочка в ледяную корку подтаявшего сугроба, очки слетели и переломились пополам...

Склеить бы можно... Или скрепить как-то... Но весь секрет этих очков был в особом расположении линз, которые без специалистов столичных никто расположить не мог...

Досталось, конечно, мне по самое «не хочу»! Мама Сони жаловалась и плакала. С Соней мы помирились на первой же перемене. Пусть косая, зато добрая и умненькая соседка и одноклассница. Прости нас, Соня...

Так вернёмся же к семействам Козинских и Винничуков. Ранее я уже говорил, что существовало негласное табу на разговоры о прошлом родителей наших друзей, соседей, одноклассников. Однако, часто, находясь в гостях у одноклассников волей ни волей приходилось слышать разговоры взрослых. Именно из них я узнал, что билеты в отпуск очень сложно заказать для такой семьи. Приходилось ехать с несколькими лишними пересадками, сутками ночевать на вокзалах небольших узловых станций и прочее и прочее...

Помню, одного из дядей Ваней кто-то всё же спросил:

- Ты-то вроде разумный мужик, трудяга! Как же ты к ним влип?

- Да мне в сорок пятом было семнадцать лет. Весной уж Берлин пал, а к нам в село банда пришла. У тяти с мамкой хлеб, масло, яйца забрали. Пошли в сарайку порося искать, а там я ховался. Знали же мы ведь, что молодых парней с собой в банду вовлекают, там  меня родичи и схоронили. А те и говорят, как нашли меня: или ты с нами, или мамку с тятей порежем, повесим, застрелим. Так  оказался в лесу, как же было быть? А через пару дней, даже ружьё в руки не успел взять, оп! СМЕРШевцы! Главных постреляли. Кто замаран сильно — четвертак, остальным по пятнарику. Мне по малолетству трибунал червонец определил. Получи и распишись... И до сих пор ограничения не сняли...

А у другого Санька слышал другие разговоры. Якобы ограничение сняли, можно через Москву ездить, а вот прописаться можно лишь тут, на Севере, ибо в родном селе. Собрались ехать в Винницкую область. Значит и на самом деле грехи были не столь значимые, коль не боялись вернуться в родные края. Это я не зря так говорю, в других историях-рассказах я поведаю вам, как опасно с грехами появляться там, где кровью наследил.

Один из Сашков уехал с родителями на Украину, на малую родину. Родина батька его простила, да и он честно отработал, искупил вину...

Второго Сашка я похоронил в Инте. Так случайно выпало, что был в городе по личным делам, а попал на похороны одноклассника. Работал он горноспасателем, в сорок пять лет вышел на пенсию. Получив первые выплаты, запил. Из запоя не вышел на этот свет. Отправился на тот. Закопали друга в одну могилу с отцом. Так и лежат: дядя Ваня, бывший бандеровец, и мой друг детства Санёк. Почему они не уехали с Севера. Вряд ли причиной этого послужило ограничение в перемещении по стране. Скорее всего, жизнь определила им сама место на планете Земля. Именно тут. Кстати, мой батя, свободный рабочий, Почётный шахтёр похоронен на том же интинском кладбище.

Да упокой, Господи, их души грешные...

А Сонечка? Она выросла в высокую, стройную, прекрасную личиком девушку. Родители, получив свободу перемещения, проехали по клиникам всех известных глазных врачей Советского Союза. Даже в Польшу возили дочь. Глаза почти исправили, лёгкое косоглазие не портило внешность красавицы, а придавали даже некоторый шарм и загадочность. После школы мы разъехались учиться по разным городам страны и, к сожалению, больше не встречались.

Сыновей и дочерей бывших зеков-бандеровцев было немало в моём школьном детстве. Большинство вернулись к нормальной жизни и вырастили достойных сыновей. И дочерей-красавиц!