Открывши утром глаза, первым делом, увидела Закирова Ольгу Николаевну. Та сидела за столом перед зеркалом полубоком к кровати, на которой спала девочка, и тщательно наводила на лице макияж. Учительница была уже одета по-парадному, и прическа на голове уже была приведена в порядок.
«Красивая!» - мысленно оценила Закирова. И прическу, и учительницу. И с интересом принялась любоваться неотразимой учительницыной внешностью, которая не могла не привлечь к себе внимания сочетанием грации, гармонии и простоты. Природа явно была в прекрасном расположении, создавая этот «гений чистой красоты». Ольга Николаевна была занята губами, когда, отвернув от зеркала глаза, обратила внимание, что девчонка уже не спит.
-Ты давно не спишь? – спросила учительница, облизавши языком губы.
-Не-а! Только что проснулась, - соврала Лина.
-Ну, тогда вставай скорей! Нам пора идти.
-Куда?
-Завтракать.
-И, что же, вы ради завтрака весь этот марафет наводите?
Ольга Николаевна непонимающе уставилась на девочку:
-А ради чего же еще, по-твоему? Мы же пойдем завтракать в ресторан. А там люди. Конечно, не так много там будет людей, как вечером. И, наверняка, кто-то будет щеголять в домашних тапочках или халате. Но я так не могу. Даже если бы мне нужно было перейти из этой комнаты в соседнюю, то я и в этом случае привела бы себя в надлежащий вид. Я и тебе рекомендую придерживаться этого правила. Людей, как известно, встречают по одежке.
«Хорошо, конечно, когда эта одежка есть, - подумала Лина. - А если всего одно платье на все случаи жизни, то как тогда быть?»
-А мне, что ли, опять ваше платье надевать? – спросила.
-Разумеется. Других вариантов пока, к сожалению, нет.
Ольга Николаевна оказалась права насчет домашних тапочек и халатов. Даже вчерашние официантки выглядели не столь парадно, как накануне. Они, кстати сказать, как и некоторые посетители выглядели неряшливо, и передвигались по залу ресторана сонно, словно полудохлые мухи. Однако к Ольге Николаевне одна из них подскочила весьма проворно. Видимо, вчерашние чаевые послужили хорошим подстегивающим средством.
-Чего прикажете подать, мисс? – проворковала она.
-Завтрак, - коротко ответила Ольга Николаевна. Потом указала на меню. – У вас тут этого не обозначено. Но моему ребенку требуется какао, свежий творог с брусникой, сливочное масло и настоящая глазунья из яиц, а не из яичного порошка. Для меня приготовьте кофе капучино.
-Простите, - извинилась официантка, - но я не знаю, что это такое.
-Ах, да! Это черный кофе с молоком. Только натуральный кофе, а не какую-нибудь бурду.
-И все?
-Да. Видите ли, мне необходимо заботиться о своей фигуре, - кокетливо пояснила Ольга Николаевна.
-Я понимаю, - кивнула головой официантка и побежала выполнять заказ.
Рассчитавшись после завтрака с официанткой, Ольга Николаевна сообщила Лине, что намеревается вместе с нею прошвырнуться по «тряпочным» магазинам.
-У вас, что ли, мало шмоток? – удивилась Лина.
-У меня достаточно, - сухо заметила учительница. – А у вот у тебя их явно не хватает.
-Деньги вам, что ли, некуда девать? – насупилась девочка. – Или слишком уж хочется вину свою замазать?
-Ни то, ни другое, - нисколько не обиделась Ольга Николаевна. – Во-первых, к деньгам, как и ко всем прочим ценностям, я всегда относилась и отношусь весьма уважительно, - назидательно пояснила она, - поскольку, чтоб ты знала, деньги очень любят счет. Особенно они не терпят, когда ими сорят. Во-вторых, сударыня, я ни в чем перед тобой не виновата. Перед твоими близкими тоже. На суде и до суда, исследуя документы, я выполняла свою работу. А к работе тоже следует относиться уважительно. К тому же, лично я не заставляла твою маму пить с горя, или с радости, не заставляла беспорядочно принимать мужчин, не выгоняла ее с работы и не преследовала ее за ее антиобщественный образ жизни, я не лишала вас куска хлеба, и никого из вас не оскорбила каким-нибудь наветом, ложью или сплетней. Но если я и чувствую какую-то вину перед вами, то не за свои поступки и дела по отношению к вам, а за чужие. За то, что мне так же, как и вам, приходится жить в нашем несовершенном обществе. Поверь, мне тоже очень много пришлось вытерпеть и перестрадать, чтобы не только выстоять, но и в чем-то подняться над другими. Это нелегко: не сломаться, а выстоять. Вот в этом я хотела бы тебе помочь. Пусть немного, но все-таки. А самое простое, что я прямо сейчас могу предпринять, так это слегка обеспечить тебя самым необходимым в любом жизненном странствии: одеждой и питанием. Ведь мы с тобой не знаем, куда тебе придется отправиться в самое ближайшее время.
-Не знаем, - тяжело вздохнула Лина.
-Ну, вот потому и пошли в магазин за шмотками.
Набрали целый ворох теплой одежды и белья. Главное, купили шикарное шерстяное платье с длинным рукавом. В гостинице, облачившись в него, Лина ни за что не хотела его снимать. Вот если бы мать увидела или сестры! Обзавидовались бы до смерти. Лина живо представила себе мать и сестер и вспомнила, что теперь уж, возможно, она никогда их и не увидит. И от этого ей стало так тяжело, что она не смогла дальше себя сдерживать: свалилась на кровать и зарыдала навзрыд. Первый раз после суда так сильно и безутешно. Ольга Николаевна присела на кровать к девочке и принялась гладить по плечам и спине:
-Не плачь, деточка! Я очень хорошо знаю, что пройдет совсем даже немного времени, и ты приедешь к маме. И вы обе заберете ваших девочек. И вы снова будете вместе. Ты выучишься, пойдешь работать. Мама тоже перестанет пить, и будет работать. Все образуется, вот увидишь, поверь мне!
-Как же образуется, если маме теперь нельзя быть с нами?
-Да ведь она вполне может вновь получить свои права на своих детей, если прекратит пить и станет на путь исправления.
-Что, правда?! – подскочила Лина.
-Ну, конечно! – заверила учительница. – Все теперь зависит от желания и воли вашей мамы. Впрочем, и теперь еще малюсенький шанс есть что-то изменить. Понимаешь, решение суда должно вступить в силу только по истечении десяти дней после его оглашения. А за эти десять дней можно решение обжаловать.
-Как это, обжаловать?
-Ну, подать жалобу в вышестоящий суд. То есть, в областной суд, который может решение районного суда отменить.
-А кто эту жалобу должен посылать?
-Да мама твоя. Она же является ответчиком.
-Нет, она не сумеет! – поникла Лина. – Ничего она не сумеет. Её только и хватает на то, чтобы напиться до смерти. Потом, конечно, понимает, что от водки ничего хорошего. Ну, так это потом.
Лина задумалась. Состояние задумчивости мало знакомо было ей до сих пор. Поэтому мысли поворачивались у нее медленно и с большой неохотой. Но все-таки поворачивались.
-Ольга Николаевна, а я могу отправить в областной суд эту самую жалобу? – спросила Лина, ухватившись за одну из наиболее толковых мыслей.
-Нет, - разочаровала Лину учительница. – Тебе нет еще восемнадцати лет. То есть, ты не можешь быть еще юридически ответственным лицом. Кстати, я тоже не имею права подавать апелляции как ваше доверенное лицо, поскольку на суде являлась обвинительной стороной, а не стороной защиты.
Широченно распахнутые глаза девочки тут же насквозь пронзили Ольгу Николаевну.
-Почему же вы не стали стороной защиты? – почти шепотом спросила она…
Ольга Николаевна порывисто спрятала лицо ладонями, словно хотела защититься от этого беспощадного взгляда. Она долго так сидела, застывши в одной позе. Потом, не отнимая от лица рук, умоляюще попросила:
-Не спрашивай меня ни о чем, Лина. Я все равно ничего не смогу тебе ответить. Понимаешь?
«Нет! Нет! Нет! Все не так! Все неправильно! – лихорадочно суетились в мозгу мысли. – Я не должна была обвинять! Я обязана была защищать! Всеми фибрами души, до последнего. И дети, и мать должны были стоять у меня за спиной, а не напротив. Что я теперь могу сделать, чтобы не столкнуть окончательно в пропасть? Как я могу изменить ситуацию? У меня же нет никаких прав, никаких рычагов. Я ничего не могу! Стоп! У меня же есть телефон. Телефон прокурора района! Да, он, верно, сможет помочь мне! Да-да, я должна позвонить! Еще ничего не поздно… У меня есть еще девять дней!»
Ольга Николаевна вскочила с места и бросилась к телефону. (Вот, оно, чудесное преимущество «люкса»!) Сердце лихорадочно колотилось от страха, пока набирала номер. («Господи! Сделай так, чтобы оказался дома!»)
-Слушаю! – долетело до слуха из трубки. – Я слушаю! Говорите же! – повторил знакомый бас.
-Здравствуйте, Федор Петрович! – наконец, пролепетала Ольга Николаевна
-Здравствуйте, здравствуйте, Ольга Николаевна! – радостно загремело где-то на другом конце. – Как я рад, что вы позвонили! Вы даже не представляете, как я рад!
-Простите, Федор Петрович! Я хотела вас попросить… То есть, я прошу вас… Очень прошу! Я, конечно, не имею никакого права… но я, собственно, не за себя прошу! То есть, наоборот, это очень важно для меня…
-Ольга Николаевна, - поспешил на выручку прокурор, - я чувствую, что вы нуждаетесь в какой-то помощи. Где вы сейчас находитесь? В гостинице?
-Да! – выдохнула Ольга Николаевна.
-Вот и находитесь там, пожалуйста! Я сейчас к вам в гостиницу подойду.
-Да, я именно об этом и хотела просить, - воспрянула с духом Ольга Николаевна.
-Все! Я уже иду! Мы все сейчас на месте совместно и уладим! – сказал прокурор и отключился.
12
Как оказалось, прокурор Федор Петрович обладал не только редким даром слушателя, но и способностью вникать в самые глубинные проявления души. Он внимательно выслушал печальную исповедь Ольги Николаевны и резюмировал:
-Честно говоря, не хотел бы я оказаться на вашем месте, Ольга Николаевна. Однако я постараюсь помочь вам, чем смогу. Но для начала мы с вами должны вычленить, что мы в настоящее время имеем в плюсе, а что – в минусе.
-В плюсе у нас имеется только девять дней. Да и то это, скорее, минус, чем плюс. Что мы можем успеть только за девять дней, учитывая огромные расстояния нашей области? - проговорила Ольга Николаевна.
-Ну, не скажите! – возразил прокурор. – За десять дней можно много сделать, если грамотно этими днями распорядиться. У меня есть очень толковый приятель в адвокатской коллегии. Я сегодня же с ним свяжусь и постараюсь уговорить его взять ваше дело. Не думаю, чтобы он мне отказал. И мы сегодня же составим документ для кассации. Но, согласится адвокат или нет вести дело, вам в любом случае, Ольга Николаевна, нужно будет привезти сюда ответчицу. Впрочем, если адвокат даст добро, то достаточно будет и одной подписи гражданки Закировой.
-А без этого нельзя? – спросила учительница.
-Нет, - ответил прокурор. – Это в уголовных делах обязательно присутствует адвокат. А в гражданских, как правило, свои дела ведет сам ответчик. Или его доверенное лицо, представившее доверенность на ведение
