не возникло.
- Вам как, однокомнатные? - спросила она, протягивая карточки для заполнения.
- Нет, дайте двуместный, но что-нибудь поприличнее, - ответил Михаил Борисович, и я понял, что я ему еще не успел надоесть.
Поднявшись в номер, мы постояли немного возле окна, рассматривая через запыленные стекла величавую Волгу и прохожих на набережной. Волга была пустынна. На ней не плавало ничего, кроме осиротевших двух бакенов белого и красного цвета. Движения людей были неторопливыми, словно им нечего было делать, и они просто гуляли. Все, хотя день был рабочим. Порывистый ветер гонял по асфальту обрывки бумаг, пустые бутылки и прочий податливый мусор.
- Загадили город, - отходя от окна произнес Засухин с пренебрежением. - А какой порядок раньше здесь был!.. Вот, что значит жить без хозяина! Настоящего хозяина - полноправного и ответственного!
Наверно для того, чтобы я его правильно понял, он разъяснил:
- Сейчас талдычат: хозяин, хозяин, должен везде быть хозяин. А что за хозяин – эти болтуны и сами не представляют! Ну, фермер – это понятно. Хозяин магазина, пошивочной мастерской – тоже понятно, и правильно. А кто будет хозяином порта?.. Шахты?.. Железной дороги?.. Моста через Волгу? Кто?.. Не вижу сейчас я такого. Того, с кого можно было б спросить за плохие дороги, за истребление рыбы, дичи, за скудность озеленения, за чистоту города наконец! Куда сейчас обращаться по этим вопросам?.. В мэрию, мать бы ее?! Сразу сопли распустят: нет средств, отсутствует финансирование. Все помешались на денежных отношениях, а дай им деньги – тотчас своруют!.. Раньше все было четко расписано. Все знали кто и за что отвечает, кто кому подчиняется, сколько, кому, на что и какие выделены средства. И все на контроле!.. Недостатки были, конечно, не отрицаю, но город не был бесхозным… Если средств не хватало – общественность привлекалась: субботники, воскресники – все это было. А сейчас – заикнись о работе бесплатно, во имя общего блага – засмеют, за дурака примут!
Меня давно занимал вопрос: как это могло получиться, что такая, казалось бы, незыблемая система как Советская власть, система, в которой все было централизовано, продумано, спланировано, все тотально поставлено на контроль, система в которой были такие мощные органы пропаганды преимуществ этой системы, что нам, простым людям, казалось, что все кругом идеально, что по-другому и быть не должно, система, в которой были всевидящие органы слежения за всеми и за каждым в отдельности и были органы подавления строптивых, вся эта сложная, но уже отлаженная система вдруг рухнула, как трухлявое дерево и превратилась в руины? Путаясь в мыслях и выражениях от нахлынувшего внезапно волнения, я спросил об этом Засухина.
- Серьезный вопрос.
Михаил Борисович сел на диван и с минуту очень внимательно смотрел на меня. Под его цепким испытующим взглядом я чувствовал себя не очень уютно.
- В двух словах этого не объяснишь, - пожевав нижнюю губу, продолжил он. - Ты, надеюсь, из истории помнишь, как происходила смена общественных формаций?
- Вы имеете в виду восстания?.. Рабов, крестьян, буржуазные революции?..
- Ну, упрощенно говоря, да… Смена одного строя другим почти во всех странах осуществлялась путем революций. Сама смена старого строя на новый - это объективный процесс: человек мыслит, познает законы природы, развивает достигнутое, ну, и так далее. Революция случается там, где естественному ходу общественного развития противодействуют силы, которые приспособились, привыкли к старому, и оно их устраивает, а новое их пугает, заставляет чем-то пожертвовать. Возникает конфликт между приверженцами старого и теми, кому старое уже неприемлемо. Из истории видно, что мирным путем этот конфликт почти никогда и нигде не решался. Но, чтобы новое победило, необходимы условия. Главных три: нужно, чтобы старые производственно-экономические отношения объективно исчерпали себя и создали при этом экономическую базу для развития новых производственно-экономических отношений. Далее, нужно, чтобы большая часть населения осознала необходимость перемен и была готова к таким переменам. И третьим условием, необходимым для перемен, является, так называемая, революционная ситуация. Понятно?
- Кажется, да.
- Хорошо. Вспомним теперь, какая обстановка была в Россия в семнадцатом году. Мы начали строить социалистическое общество на обломках феодального строя. Тех преимуществ капитализма, которые у него, без сомнения есть, скажем, в развитии техники, технологий, темпах роста эффективности производства, в России мы не имели. Стадию капитализма мы перемахнули, буржуазная революция у нас сразу переросла в социалистическую. Этот скачок был чреват еще одним существенным недостатком: в стране крайне тощим был слой людей, понимающих необходимость строительства социализма, более того, понимающих, что это такое – социализм. Революция совершалась под лозунгами: грабь награбленное, долой богатеев, мир хижинам – война дворцам, и тому подобное. Эти лозунги находили отклик в душах угнетенных людей, а их тогда были массы, и они смели напрочь царский режим. Ну, захватили власть в свои руки, а дальше?.. Разруха во всем: в сельском хозяйстве, в промышленности. Хотя промышленности как таковой еще вообще не было, она находилась в зачаточном состоянии. Почти все надо было создавать, практически, заново, с нуля, а кем? Нищими, голодными и безграмотными?.. Безграмотные не могут быть активными созидателями. Они, в лучшем случае, - исполнители. А простой исполнитель, как ни крути, - существо подневольное со всеми присущими ему недостатками. И вот те, кто захватил власть – большевики были вынуждены внедрять свои идеи принудительно, насильно, можно даже так говорить. А насилие – очень ненадежный фундамент… Это я о том, почему так быстро все развалилось.
Михаил Борисович заметно разволновался, и мне показалось, что он сам пытается разобраться в причинах быстрой деградации и гибели строя, которому многие, в том числе он, отдали годы своей сознательной жизни. Он говорил еще долго, и из его слов я сделал вывод: строительство социализма в России было начато преждевременно, из трех необходимых условий для свершения социалистической революции и успешного продвижения вперед, к коммунизму, было только одно – революционная ситуация.
- Тебе все понятно? – неожиданно перебил он монолог свой вопросом.
- Да, - поспешил подтвердить я.
Мне очень интересно было услышать оценку переживаемых страной потрясений от бывшего и далеко не рядового борца за коммунистическое светлое будущее. Я знал, что он прекрасно устроился и в сегодняшнем настоящем, во всяком случае, материально он уже обеспечил и себя на долгие годы, и потомков.
- Но критика прошлого не значит, что я оправдываю развал страны, называемый перестройкой, - предупредил Засухин мои возможные праздные домыслы. - За восемьдесят лет удалось, пусть на насилии, но удалось достичь многого: безграмотность не только преодолели, но стали самой передовой, в этом отношении, страной в мире. А централизация в управлении экономикой! Это ли не мечта любого хозяйственника! А у нас был хозяин и владелец один – государство. И все уже было отлажено и увязано! На любом предприятии знали, что ему надо производить, откуда к нему поступит сырье и комплектующие материалы, куда он должен поставить свою продукцию. Его заботы – повышение качества и снижение себестоимости. Разве можно сравнить с тем, что творится сейчас?! Государство ото всего отмахнулось: делайте, что хотите и девайте, куда хотите, только платите налоги. А результат? Надеюсь, сам видишь, до чего докатилась страна?.. Вся страна – перекупщики и торговцы, причем не своим торгуют товаром, а импортным! В основном, импортным. Свое у нас только сырье! Мощная, развитая недавно страна сама ничего, практически, не производит, превратилась в сырьевой придаток для других стран… О плановой экономике мечтает каждый капиталист, и он планирует деятельность своего хозяйства, без этого не проживешь. Капиталисту всегда грозит риск разорения. Каких издержек, присущих капитализму, избегать удавалось! И еще бы немного, еще бы одно поколение, и преимущества нашей системы были бы очевидны даже для скептиков… Если бы не этот Горбач!..
Здесь я подумал о том, что есть большой недостаток в системе, создаваемой принудительно: от подлости, своеволия или предательства одного, стоящего во главе, она оказалась незащищенной.
Тема, которую я затронул своим вопросом, была для Засухина наболевшей, и он вернулся к ней вечером, когда мы лежали в постелях.
Контакт с людьми, о которых говорил Тоцкий, был установлен в этот же день. Они разыскали нас, извинились за несостыковку и дали в наше распоряжение голубой «Мерседес» вместе с молчаливым шофером.
С утра Засухин куда-то уехал, мне велел оставаться в пределах гостиницы. Вернулся он часам к одиннадцати в приподнятом настроении и с опустевшим портфелем.
- Давай пока город посмотрим, - сказал он с энергией в голосе, - а завтра-послезавтра прокатимся на катере вниз, на взморье. Ребята обещали свозить на лотосные поля, устроить рыбалку. Ну, в общем все будет так, как здесь принято принимать желанных гостей.
Из того, что деловых встреч как будто не намечалось, я убедился – мои предположения были верными: Засухин приехал сюда не для работы.
Интересным в городе был только центр. Михаил Борисович показывал Кремль, экзотический сад под стеклянными сводами в кинотеатре «Октябрь», здание краеведческого музея, примкнувшего к зданию областной администрации и бывшую в царское время торговую биржу, которую преобразовали во Дворец бракосочетаний.
В конце этой недолгой обзорной экскурсии Засухин сказал водителю:
- Заверни к икорному объединению…
Водитель хмыкнул, и я вскоре понял значение этого звука – к объединению надо было не «завернуть», а достаточно далеко ехать. Мы покинули центр города и опять оказались на запущенных улицах, лишенных благосклонности местных градоначальников. Мы переехали путепровод у вокзала. Я теперь рассматривал вокзальные здания с его высоты и снова отметил их необычность – не такие, как в центральных регионах России.
Дальше мы долго ехали параллельно трамвайным путям, причем трамвай нам не попался движущимся ни в одном направлении, его, как оказалось, здесь начали изживать. На остановках под обжигающим солнцем группами жарились терпеливые астраханцы. Миновав место, где трамвайные пути образовали кольцо, и проехав еще под одним путепроводом, мы наконец достигли цели своего «заворачивания». Шофер выключил зажигание перед невзрачным кирпичным зданием в два этажа, к которому с обеих сторон примыкал высокий глухой забор из бетонных конструкций. Слева виднелись ворота, проходная и люди в форме охраны.
Здание оказалось конторой, и имело над входом в него броскую вывеску.
- Пойдем, познакомлю тебя с Костиным, - предложил мне Засухин. - Он здесь, как мне сказали, работает в должности заместителя.
В вестибюле вахтер, строгая женщина в форме, показала, как пройти к нужному нам кабинету.
В приемной Костина было чисто, светло, прохладно – работал кондиционер. Паркетный пол блестел, как будто по нему не
