многих лет это была первая и единственная женщина, которой удалось переступить порог его дома, не считая матери и сестры…
В качестве объяснения этому рискну предположить следующее.
Как-то, когда он еще был подростком, мы стали свидетелями громкого скандала. Мать волокла Виктора за шкирки с чердака, нещадно лупя, матерясь и громко предрекая, что если он будет “этим заниматься”, у него отсохнут руки, он не вырастет, станет импотентом и никогда не женится.
Чем он на чердаке занимался нетрудно догадаться, многие мальчишки этим баловались, а вот незнакомое слово “импотент” пугало своей неизбежностью.
Таким образом, мать неосознанно задавала ему установку на будущее. Судя по всему, делала это не единожды, и, как видим, добилась результата.
Виктор так и не избавился от комплексов, доказательством чему стал мой разговор с его сестрой. Осторожно поинтересовался у нее, почему столь привлекательный парень не найдет вторую свою половину, на что та безнадежно махнула рукой, в том смысле, что помочь ему может разве что девица по вызову.
Затянувшееся холостятство повлекло за собой деградацию Виктора, в том числе и в профессиональной деятельности. Начал ее слесарем на заводе, затем перешел в мебельный цех, после чего устроился грузчиком в булочной, еще позже подвизался смотрителем в мужском монастыре. Дальше следы его одинокости теряются…
Все, похоже, высказались, но расходиться не торопились, закурили.
Послезавтра разбегутся по домам – когда еще встретятся?
– Пора спать! – заключил вечер откровений руководитель экспедиции Валерий Степанович, – завтра рано вставать, нужно успеть законсервировать станцию, не хочется задерживаться еще на день…
Но не могу не завершить этот необычный вечер своим рассказом.
Первую свою женщину, конечно же, помню, да умерла она, подарив мне много счастливых дней, детей, внуков, не хочу тревожить ее.
Речь пойдет о последней. Вы считаете меня мудрым, все знающим. На самом деле я в полной растерянности.
Как-то в выходные проснулся в прекрасном расположении духа, потянулся к ней – своей Любушке. Она уже не спала, с удовольствием принимая ласки, разве что не мурлыкала.
Рука стала смещаться.
Попридержала:
– Милый, не надо!
Она не в первый уже раз отказывала мне.
– Ты меня совсем не хочешь?
Раньше она находила отговорки, а тут вдруг решилась на признание:
– Прости. Не могу притворяться, не хочу. Я люблю тебя, очень, но не в силах более играть в сладострастие, имитировать удовольствие. Мое время ушло! Ты должен понять это и принять, если сможешь…
Мы неженаты, встречаемся давно, нас связывает глубокая привязанность. И вдруг такое!
Ушел, хлопнув в сердцах дверью.
Прошла неделя, другая.
Люба позвонила первая, пожаловалась, что скучает, позвала в гости, была мила, ласкова, старалась угодить. Угощала пирогом, испеченным специально для меня.
Понадеялся было, что все вернулось. Поторопился, ужин она завершила словами:
– Миленький, я очень-очень тебя люблю, но давай расставим все точки над “и”. Секс мне уже не нужен, и несет мне лишь неприятные ощущения, видимо, отлюбила. Если тебе нужна женщина для постели, в этом я тебе не помощница, но и не помеха, можешь встречаться с кем пожелаешь. Единственная просьба – я ничего не должна об этом знать! Извини мою откровенность.
– Мне уйти?
– Ну что ты!
– Ты хочешь спать отдельно?
– Нет, мне хорошо с тобой, люблю твою нежность, люблю засыпать и просыпаться рядышком, как там в песне: “Чтоб, оттолкнувшись ото сна, в твое плечо душа уткнулась”…
Я лежал, обняв ее со спины, и как назло (запретный плод сладок) почувствовал нарастающее желание. Всю ночь крутился. Встал рано, Люба еще спала. Не стал будить, уехал домой не выспавшийся с больной головой.
Шло время, мы встречались все реже, и большей частью вне дома на концертах, в театре, кино.
Свято место пусто не бывает!
Нередко после работы я возвращался домой со своей сотрудницей Надей – нам было по пути. Знал, что она неровно дышит ко мне. А однажды нестерпимо захотелось любви.
Пригласил ее в кафе. Удивилась, но не отказала. После кафе отвез на такси домой, надеясь на продолжение. Возле парадного она мялась, к себе не приглашала. Настоял.
Переступив порог ее дома, уже пожалел. Напряженность повисла в воздухе. Не помогла и бутылка коньяка, выставленная хозяйкой. Впору ретироваться. Возмутился своему малодушию – для чего-то ведь пришел?
Если бы вы только знали, как нелегко затевать любовь, заново привыкать к женщине, когда хорошо немолод! Не клеилось – душа свернулась, плоть сбоила. Принял таблетку.
Надежда даже не пыталась сгладить возникшее отчуждение, напротив, куталась в него, как в шубу, исподтишка наблюдая за мной. Принял предложенную игру, использовав весь свой арсенал, все искусство обольщения – чем не актер на импровизированных театральных подмостках?
Мизансцена – спальня.
Моя роль – соблазнитель, ее – соблазняемая.
Слова, жесты, движения, паузы многократно отрепетированы, некоторые уж и подзабыты. Вдохновение не торопилось на помощь, да и кураж куда-то запропастился. Короче, роли не задались.
Неприкрытая аффектация!
Слава богу, в этом спектакле не было зрителей, оваций бы не дождались, скорее, свиста…
Дожился! В мои, мягко говоря, не юные годы заиметь двух любовниц! Да еще обязанности распределил: одна – для тела, другая – для души.
Со временем с Надей все же наладилось, притерлись. Правда, она обижалась, что нужна мне только для одного. Я и не спорил...
Можно было бы предположить, что старая любовь постепенно отомрет. Напротив, я все чаще стал бывать у Любы. Нет, не прятался от Нади, просто отдыхал там душой…
Последний вечер перед отъездом также провел с Любой.
Мы сидели за вечерним чаем. Неспешная беседа, глаза Любушки струили мягкий свет, обволакивая. Уткнулся лицом в ее ладони. Она гладила мою голову, как когда-то в детстве мама.
Ни о чем не думал, не строил планов.
Мне было нескончаемо хорошо!..
Наступившее молчание заполнило кают-компанию, и, смешавшись с дымом сигарет, потянулось к выходу, пощипывая глаза. Так в молчании и разошлись.
Сколько откровений за один вечер! Что на них нашло?..
Напомнило по структуре Боккаччо.