2. Сеньор адмирал. Главы 15 - 17

беседовал с сидевшем по его правую руку седовласым мужчиной в простом черном камзоле без украшений, однако державшимся с достоинством принца крови. С другой стороны сидел священник с лицом аскета, одетый в черно-белую сутану доминиканцев.

Бросив взгляд на  дона Мигеля, собеседник де Ованды нахмурился. Беатрис  тоже покосилась на мужа и встревожилась: лицо  у  него стало напряженным, будто он шел не на званый ужин, а собирался вступить в поединок.

Де Эспиноса  замедлил шаг и остановился: вот уж кого он совсем не ожидал увидеть, так это дона Алонсо де Лару. Значит, давний враг  решил вернуться из Гаваны в Санто-Доминго! В последние годы их вражда  поутихла —  король Карлос слишком благоволил к адмиралу де Эспиносе. А впрочем,  это не мешало дону Алонсо интриговать исподтишка. Кроме того,  дон Мигель был уверен, что де Ованда  непременно попытается извлечь выгоду из противостояния двух старинных семей.  Вот и сейчас в сонных глазках  наблюдающего за ними наместника мелькнуло злорадное любопытство.  Де Лара преувеличенно учтиво наклонил голову, дон Мигель  ответил тем же, затем  вновь сжал пальцы жены, и повел ее к возвышению.

— Донья Беатрис Сантана де Эспиноса, моя жена.

— Дон Барталомео... — Беатрис присела в глубоком реверансе, затем выпрямилась, с большим интересом разглядывая де Ованду — полноватого мужчину средних лет с ухоженной волнистой бородкой и чувственными губами.

— Наслышан, наслышан... Добро пожаловать, донья Беатрис,  — наместник  изобразил подобие улыбки, затем обратился к дону Мигелю: — Признаться, вам удалось удивить меня, сеньор адмирал. Хотя теперь, увидев донью Беатрис, я лучше понимаю вас.

— Никто не ведает, какой путь уготовил для него Господь, — сдержанно ответил де Эспиноса.

— Воистину так, — согласился де Ованда, а доминиканец осенил себя крестным знамением. — И его величество дал свое разрешение на ваш брак, хотя, как мы знаем, это случилось уже после...

— Терпение его величества воистину безмерно, если он продолжает одаривать милостями подданного, который не однажды действовал наперекор воле Королевского совета, — не скрывая враждебности проговорил дон Алонсо. — Более того — в своем своеволии и прикрываясь благими целями борьбы с пиратами, заходил так далеко, что сам уподобился... — он перехватил ставший цепким взгляд де Ованды, и осекся.

— Дон Алонсо, не соизволите ли вы закончить вашу мысль, — с глухой угрозой в голосе сказал дон Мигель.

Кое-кто из приглашенных начал оборачиваться и вытягивать шею в надежде не пропустить ни слова.

— Сеньоры, сеньоры! — махнул рукой де Ованда. — Сейчас  не время говорить о... разногласиях. Взгляните, сеньоре де Эспиноса скучно. Прошу вас, — и  он приглашающе указал на свободные места за столом рядом со священником.

Слуга отодвинул стул Беатрис, и под взглядами доброй половины гостей она села, не зная, куда деваться от неловкости. Но  гораздо сильнее ее беспокоили слова этого дона Алонсо и назревающая ссора. Она  догадывалась, что неприязнь между ним и доном Мигелем возникла не вчера. Но до сих пор ей не доводилось задумываться, есть у ее мужа враги.

Слуги внесли первую перемену блюд — жаренное на вертеле мясо дикого быка. Одичавшие потомки животных, привезенные первыми европейцами, все еще в изобилии встречались в предгорьях Кордильера-Сентраль.

В зале началось оживление, внимание приглашенных переключилось на еду. Перед Беатрис поставили блюдо с куском истекающего соком и жиром мяса. Она взяла вилку и тут же отложила ее в сторону:  к горлу внезапно подкатила дурнота.

«Мне следует научиться лучше держать себя в руках...», — подумала Беатрис, украдкой поглядывая на непроницаемое лицо мужа.

Как будто только что не был брошен оскорбительный намек! Дон Алонсо не договорил...  В  чем можно обвинить адмирала де Эспиносу? В бесчестье?  Но разве сам король не удостаивает его своим доверием? И отец непременно знал бы о таком... Вот только та история с женщиной, благодаря чему дон Мигель и оказался в Ла-Романе... Беатрис инстинктивно чувствовала присутствие мрачной тайны, но с другой стороны — а кто сказал, что там кроется нечто, пятнающее его честь?

«Мне просто не хочется докапываться до истины — сейчас, когда я только познала вкус счастья...» — призналась она себе. — «Ну и что в этом такого? Он мой муж и я люблю его».

Тошнота прошла так же внезапно, и  вместе с ней  улеглась тревога,  а приправленное острыми специями мясо оказалось необычайно вкусно. Затем последовала вторая перемена блюд, и Беатрис воздала должное искусству поваров де Ованды.

К концу ужина хорошее настроение вернулось к ней. Музыка заиграла громче, гости понемногу разбредались по залам дворца. Де Ованда, вставая, вдруг обратился к Беатрис:

— Надеюсь, вам понравились кушанья, донья Беатрис.

— Благодарю вас, дон Барталомео, все было превосходно.

— Ну и замечательно, — хмыкнул наместник и окликнул кого-то: — Донья Леонора!

Проходящая мимо поразительно красивая женщина в темно-бордовом платье остановилась и склонила голову. Маркиза де Франкавилья — Беатрис вспомнила, что видела ее во время свадебного пира.

— Могу ли я поручить вашим заботам сеньору де Эспиноса? — продолжил наместник, — Она впервые во дворце. Нам же, увы, не взирая на праздник, нужно еще обсудить некоторые вопросы, не терпящие отлагательства...

— Почту за честь, дон Барталомео, — хрустальным голоском ответила маркиза.

— Напоминаю, что в полночь  я устраиваю фейерверк, — добавил де Ованда.

— О,  —  на лице доньи Леоноры  было написано восхищение, — вы так щедры...

Она перевела взгляд на дона Мигеля.

— Рад встрече, донья Леонора, — поклонился тот.

— Разделяю вашу радость, дон Мигель, — бесконечно любезно ответила та.

В глубине души Беатрис ощутила досаду: рядом с утонченной белокожей доньей Леонорой она казалась себе крестьянкой, только что вернувшейся с виноградника. К тому же она заметила неудовольствие, мелькнувшее во взгляде мужа — он явно не желал оставлять ее в обществе прекрасной маркизы. Однако донья Леонора уже увлекала ее прочь, щебеча при этом:

— Мужчины так скучны... А во дворце найдется немало интересного... Вы видели фонтан знаменитого Бертуччи? Ах, конечно же, нет, какая я глупая! Ведь дон Барталомео сказал, что вы здесь впервые. Желаете взглянуть?

— Не откажусь, — улыбнулась Беатрис.

Они вышли в опоясывающую внутренний двор галерею, по которой прогуливались богато одетые мужчины и женщины, в большинстве своем незнакомые Беатрис. Маркиза же, напротив, то и дело обменивалась приветствиями и расточала улыбки.

— Вы, должно быть, чувствуете себя одиноко, донья Беатрис, — вдруг негромко проговорила она, когда они миновали очередную группу гостей.

Беатрис остановилась и недоуменно спросила:

— Что заставляет вас так думать, донья Леонора?

— Вы приехали издалека и никого не знаете в Санто-Доминго... — протянула Леонора.

Она не поверила своей удаче, когда де Ованда обратился к ней с просьбой, облегчив тем самым осуществление задуманного. Теперь осталось совсем немного...

— И никто не знает меня, — в тон ей ответила Беатрис.

Леонора насторожилась: уж не издевается ли сеньора де Эспиноса? Но та смотрела простодушно, и тогда маркиза продолжила свою атаку:

— Присядем, — она указала на скамью, стоящую в нише, и также негромко сказала: — Вы правы, никогда не слышала имени Сантана...

— Да, род Сантана не из знатных, хотя я могу перечислить как минимум десять поколений моих предков, — согласилась Беатрис, усаживаясь на скамью.

— Вы очень искренни... Такая искренность — большая редкость для унылых стен Алькасар-де-Колон... — маркиза замолчала, задумчиво глядя поверх головы Беатрис.

Беатрис, не совсем улавливая, что понадобилась от нее донье Леоноре, вздохнула и уже собиралась встать и под благовидным предлогом уйти, но та вновь заговорила:

— Донья Беатрис, меня удивило, что сеньор де Эспиноса решил жениться.

— Надо же... И дон Барталомео был удивлен. Но мне не ясны причины вашего удивления.

— Позвольте мне быть откровенной с вами, — донья Леонора взглянула прямо в глаза Беатрис: — Я хочу всего лишь предостеречь: вам будет непросто — особенно, учитывая бурный нрав вашего супруга.

— Вот как? — Беатрис все меньше нравился этот разговор, и она произнесла, резче, чем ей хотелось: — Наш брак благословлен церковью и королем, и мы с моим супругом живем в любви, как заповедал нам Спаситель.

— Мои слова задели вас? Но беда в том, что дон Мигель де Эспиноса нарушал все заповеди. Все! Понимаете?! — Леонора стиснула руки в попытке сохранить хладнокровие: она и сама не подозревала, насколько болезненны были  раны, нанесенные ее самолюбию. — Не может быть, чтобы вы ничего не слышали о нем и его образе жизни. И наверняка  кто-то успел шепнуть вам пару слов об... его любовницах. Или же нет? Тогда вас ждет немало открытий. И наивно полагать, что узы брака способны удержать такого мужчину, как он...

— Откуда вам это знать, донья Леонора? И что вам за печаль? — уже не сдерживаясь, воскликнула Беатрис.

— О, я знаю, донья Беатрис, можете мне поверить, —  у Леоноры вырвался  истеричный смешок. — А вот вам, такой наивной, было бы полезно представлять, с кем вы связали судьбу.

— Обойдусь без ваших советов! — отрезала Беатрис и вскочила на ноги.

Леонора кляла себя:  как можно было  позволить эмоциям взять вверх! Что на нее нашло, теперь все повисло на волоске!  Однако она быстро справилась со своими чувствами и, придав голосу самые чарующие интонации, проворковала:

— Не будем ссориться. Вы мне нравитесь, донья Беатрис.

Она тоже встала и внимательно изучала лицо сеньоры де Эспиноса,  лихорадочно соображая, как ей задержать молодую женщину. Молчание затягивалось. И тут ее взгляд упал на руку Беатрис.

— Не поймите мои слова превратно. Я увидела царапины... Всем известна жестокость адмирала де Эспиносы. И... возможно, вам уже пришлось испытать на себе его гнев.

Беатрис  покосилась на вспухшие на запястье царапины и смутилась: она-то думала, что кружевная отделка рукава скрывает следы ногтей обезьяны.

— Меня оцарапала обезьянка.

— О да, разумеется, — отозвалась маркиза.

Беатрис уже пожалела о своих словах. Зря она начала оправдываться! Теперь маркиза де Франкавилья будет тем более уверена, что адмирал де Эспиноса истязает свою жену.

Со стороны  кухни появился лакей с подносом, уставленным бокалами,  и Леонора обрадовалась: вовремя! Она знаком подозвала лакея и взяла два бокала.

— Вы побледнели, донья Беатрис. Сегодня так душно, — она протянула один бокал Беатрис. — Лимонный щербет. Отведайте, у дона Барталомео превосходно его готовят.

Беатрис машинально взяла бокал: ей и в самом деле было душно.  Маркиза де Франкавилья так и впилась глазами в ее лицо, и, словно завороженная этим горящим взглядом, Беатрис сделала глоток. Однако всегда нравившийся ей лимонный вкус показался приторным. Тошнота вновь нахлынула на нее, голова закружилась, и бокал, выскользнув, из пальцев, разбился о каменные плиты.

Кажется, донья Леонора прошептала: «Досадно...»

Но Беатрис было не до нее, она прислушивалась к себе.

«Что со мной? Нервы? Или...» — обостренное восприятие