Учения были в полном разгаре. Один из красивейших кораблей советского военно-морского флота - большой противолодочный корабль (БПК) 61 проекта «Нессущийся», перепрыгивая с волны на волну, стремительно резал острым форштевнем морскую пучину. Неожиданно с флагмана поступила команда:
- Справа по курсу воздушная цель! Уничтожить!
- Боевая тревога! Ракетная атака! - прогремел голос командира по трансляции, и экипаж корабля споро принялся за боевую работу.
- Цель обнаружена! Батарея к пуску готова! – доложил на главный командный пункт корабля командир ракетной батареи.
- Первая ракета пуск! – командир дал «добро».
Все, что создано на корабле руками человека, подчинено этой команде. Все! Мастерство, знания техники, опыт. Умение людей в любой обстановке выполнить главное предназначение - защитить Родину! Корпус БПК тяжело вздрогнул и страшный рев, уходящий за горизонт, прокатился над морем. Первая зенитная управляемая ракета (ЗУР) красиво сошла с аппарелей носовой пусковой установки и сделала «горку».
- Ракета пошла! - прозвучал радостный доклад комбата.
- Куда пошла! Посмотри! - потребовал командир.
Комбат смотрит и видит, что ЗУРина, оглушив всех, кого может, не полетев за горизонт, как ей положено через некоторое время делает «козла». С не отделившимся стартовым двигателем смачно шлепается в море, будто лягушка в деревенский пруд.
- Вторая пуск!
- Стой! - ошалело кричит комбат. - Куда? Какой пуск? Назад!
Какой к черту «назад», вторая, запутавшись в инверсионном следе первой, тоже плюхается за борт. В боевой рубке корабля наступает гробовая тишина как в морге. Все уходят в ступор. Это у авиаторов - бомбу сбросил и забыл, а у ракетчиков ракета должна полететь и попасть в цель.
- Дорукоблудился! - командир с каменным лицом бросает булыжник в комбата. - Устроил мне тут заплыв в дерьме! Я тебе покажу небо в алмазах!
Начинаются пляски Святого Витта, а не служба. Звучит команда вахтенного офицера:
- Командиру носовой батареи прибыть к «особисту»! - это значит к сотруднику КГБ СССР на корабле. - С вещами! - добавка флотского юмора к команде.
У старшего лейтенанта по имени Семен зачесались звездочки на погонах и тяжело заныло под ложечкой. И правильно заныло. Это было приглашение на судную казнь, так как в каюту с магическим номером «ОО» за благодарностями не вызывали. Здесь выясняли, нет ли на корабле подрыва государственных устоев и командирской власти.
- Все! Приплыл! - молодой комбат с грустью во рту обречено выругался. - Теперь посадят! - и подумал «Правильно в народе говорят - от сумы да от тюрьмы не зарекайся!»
Семену после ракетных стрельб чертовски хотелось на все плюнуть. Быстро попасть в каюту, выпить кружку спирта, забраться в теплую постель и лечь спать. Вместо этого уставший офицер, собрав оправдательные документы под мышку, выбрался с командного пункта, словно солдат из окопа и поплелся к корабельному стукачу.
Душа отяжелела, будто носилки, нагруженные цементным раствором. Спина налилась свинцом, ноги, словно чужие не шли, а стремились домой. Было ощущение, что ему перебежали дорогу тринадцать черных кошек с пустыми ведрами и ссыпающейся из под хвостов солью. У радости отцов много, у беды - матерей и того больше.
По дороге на эшафот к сексоту - секретному сотруднику, ссутулившись, будто ожидая пулю в затылок, парень мучительно себя спрашивал: «Что теперь будет? Интересно, а пытать будут? Если не расстреляют, то десятку точно влепят и заставят платить за две утопленные ракеты!»
Перед каютой «ОО», комбат остановился, будто перед кладбищем, готовый к встрече с контрразведчиком, как покойник с могилой. Семен хотел перекреститься, но был воинствующим атеистом. За дверью, напоминающую надгробную плиту было тихо.
Некоторое время постояв, собираясь с разбросанными мыслями и кое-как отдышавшись в полутемном коридоре, старлей поправил прилипшую ко лбу фуражку. Неожиданно «броняшка» по волшебству открылась. За дверью стоял в позе покорности матросик - помощник особиста.
Зайдя в каюту-застенок к бойцу «невидимого фронта», парень огляделся. Прогнав холод с хребта, инстинктивно спрятал руки за спину.
Непорочному взору Семена, застывшего у порога, словно крест на погосте предстала картина кельи монаха схимника. В отличие от кают корабельных офицеров здесь не было койки, умывальника, рундуков для одежды. Посередине кают стоял черный, как палуба металлический стол с телефоном и два стула.
На одном сидел особист с сухопутным званием «майор», а другой был приварен к палубе. У переборки возвышался сейф, облепленный гербастым печатями. За спиной майора висел плакат «Потерявшему секретные документы лучше застрелиться самому!»
Семен нерешительно прошел к столу и сел на краешек стула, будто провалился в воду под лед. Безмолвный и холодный как айсберг спецофицер посмотрел маленькими рыжими глазками на старшего лейтенанта и потянулся к стоящему за спиной сейфу. Достал стопку писчей бумаги. В каюте установилась тягостная тишина, которая стала растекаться как туман.
Майор положил перед собой бумагу, занес ручку над протоколом допроса и не мигающим взглядом задал первый вопрос:
- Как фамилия?
- Сахаров. – начался бой не ради славы, а ради жизни на земле.
- Точнее.
- Сахарович
- А еще точнее.
- Цукерман! – покраснев, сознался офицер.
- Имя?
- Семен.
- А по нашим данным другое, - многозначительно посмотрев на парня как на покойника, промолвил особист.
- Соломон.
«Кто надо» сделал паузу, закурил и продолжил Семена раскладывать в меркаторскую проекцию:
- А по наши данным ты еврей?
- Нет, я просто устал.
- Ты еврей по маме или по папе? – сигарета сексота, секретного сотрудника, дымила как труба крематория.
- По характеру!
- Цель рождения?
- По сути ее нет.
- Кого нет?
- Сути.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать восемь
- А по нашим данным двадцать три, - особист посмотрел, куда-то под ладонь.
- Я пять лет, учился в военной бурсе, - заныл Сема, сморгнул и ему захотелось увидеть то, что высматривал майор.
- А что, учиться - это не жизнь?
- Тю, вам бы такую жизнь! – парень начал дымиться.
- Родственники за границей есть?
- Нет!
- А по нашим данным у тебя дядя в Канаде, - воздух в каюте закаменел.
- Ой, не делайте мне нервы. Он дома, это я за границей. Плохо работаете!
- Как умеем, так и работаем, - особист нехорошо ухмыльнулся тонкими губами и продолжил. - Почему завалил ракетную стрельбу? Зачем пробрался на советский флот? Кем завербован? - майор начал кидаться на парня как деревенский мужик на радиоприемник.
- По Колыме затосковал? - тихий идиотизм перешел в буйный, - или государственный переворот хотел сделать? Нам все известно! – со зловещим лицом грозой прогремел дознаватель. - Рассказывай! Суд учитывает чистосердечное признание!
- Да никакой я не шпион! - парень почувствовав рукава смирительной рубашки, завязанные санитарами за спиной, стал зеленеть. - Свой я, свой!
Трапы злобно грохотали. За переборкой в ржавые борта корабля толкалась стылая волна.
- Проверим! Каковы слова третьего куплета гимна Советского Союза?
- Конечно, знаю. «Сквозь грозы сияло нам солнце свободы, и Ленин великий нам путь озарил».
- Вот и спалился голубчик. Большинство советских людей дальше первой строчки гимна не знают! - прихлебывая чаек с лимончиком, контрразведчик прервал оправдания молодого офицера.
Солнце вызывающе отражалось от портрета Андропова, бдительно смотревшего на всю эту ситуацию. В задраенный на все «барашки» иллюминатор с двойными стеклами дул прохладный бриз, который навевал мелодию на мотив известной песни «Летят перелетные птицы».
- Документацию на балалайку на стол! - скомандовал майор с выражением лица инквизитора.
Настоящий гинеколог волнуется при каждых родах, так и старший лейтенант волновался при допросе. С онемевшими ногами стал внятно, четко и рассудительно докладывать чекисту, что ракету к пуску подготовил согласно требованиям инструкций и наставлений.
- Вот и инструктажи по технике безопасности проведены, - со стахановским упорством отбрыкивался Соломон.
- Своими каракулями задницу подотри, - весь на «собаках», особист продолжил давить старлея как гной из фурункула. - Из тебя ракетчик как из говна пуля! Почему не сработал движок на стартовике? Куда искра ушла? - грозно спросил майор, зверски вращая глазами. - В Пентагон?
Битой собаке только плеть покажи. Военная мысль у парня стала прыгать как обоссанный кузнечик в писсуаре. Сема от страха за жизнь, понимая, что его волокут к стенке, расстрельной, начал предательски потеть под мышками. Завязав страх узлом в кармане, четко доложил:
- Боевой расчет действовал согласно требованиям руководящих документов!
Чекиста это не убедило, так как он убежден, что парень виноват по определению - потому что молодой офицер и к тому же еврей.
- А по нашим данным ты бросил валенок на пульт управления ракетной стрельбой!
- Никак нет, товарищ майор! – открестился старлей.
- Все, хватит! - майор закашлялся, будто ему в горло попали волосы из трусов. - Объявляю тебе три года расстрела и каждый день до смерти! Без права переписки!
