Вопреки всему. Роман о Суини Тодде

призрачные тени отступили, как только они вышли за порог. Утро дышало влажной прохладой и едва уловимой горечью дыма – запахом будней в мире живых.
Тодд помог ей подняться в экипаж. Дверца со стуком захлопнулась, послышался сухой щелчок хлыста, и лошадь тронулась.
Нелли устало закрывает воспаленные глаза. Тело словно уносит по течению реки, странное чувство зарождается в душе. Он рядом, а тоска разлуки позади. Но труднее всего  отпустить, не прощаясь, не выпуская его руки – навсегда отказаться от мечты. Нет, ей не обмануть себя: любовь не подчиняется законам, ее нельзя сослать в изгнание и не казнить, пока живет и бьется сердце. Но любовь измеряется жертвой ради счастья того, кого любишь. Это самая чистая боль, без которой скудна и бессмысленна жизнь. Для нее и для Бенджамина. И для Люси.
– Прости, любимый! Твое счастье будет горьким, как печаль. Но я найду ее и приведу к тебе. Чего бы мне не стоило, – чуть слышно прошептала Нелли, пытливо вглядываясь в темные провалы закоулков, как будто вопрошая свою судьбу. – Если еще не поздно…

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА:
* В бытовых условиях сжечь труп взрослого человека почти невозможно. Рассказы о сжигании трупа в печи за 3-4 часа следует считать вымыслом. Для сжигания трупа весом 60 кг Бруарделю понадобилось 40 часов, а  А.С. Игнатовскому – 50 часов.
(Очерки судебной медицины (курс лекций) / Десятов В.П. — Томск, 1975. — С. 176-177)

Глава 15. МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ЗНАЮ ВАС...

Крутая лестница, ведущая во мрак и бесконечно длинный коридор... Ступая по неровным, стоптанным ступеням гораздо легче сорваться в никуда, чем выбраться наверх. Со всех сторон – глухие стены темноты, а тишина отрывисто роняет капли влаги в пустоту. Нелл настороженно застыла, не смея шелохнуться. Путь к отступлению отрезан: она окружена. Незримые путы натянуты до предела. Одно движение – и каменные своды подземелья обрушатся, не станет ничего, и даже этот странный, завораживающий кошмар исчезнет вместе с нею навсегда… Бежать!
«Ты убиваешь своего врага, а новый – зарождается внутри тебя…» И о нем невозможно забыть, как не стереть из памяти невыносимый запах смерти, вдохнув его хотя бы раз! У человека лишь одна душа, одна судьба и их не заменить другими. Убежать от себя не удастся!
Нелли бессильно опускается на скользкий выщербленный пол. Ей суждено остаться в этом замкнутом аду, где даже нет ни искры пламени. Могильный холод пробирается под кожу; еще немного, и ее измученное тело навеки станет частью каменной тюрьмы…
Но чей-то голос, глубоко внутри нее упорно требует ответа на вопрос: «А если бы все снова повторилось? Смогла бы ты осознанно убить?» – «Нет! Тысячу раз нет!» И в тот же миг бесплотный призрак, проникший в ее раненную душу, как будто рассыпается на части. «Хоть он и умер от моей руки – я не убийца! – беззвучно шепчут губы Нелл. – Мы боролись как жертва и хищник – и лань защитила себя!»
Безмолвие. Кругом темно. Время сочится, словно тонкий ручеек песка, и гулко капает вода…
«…И я спасла того, кого люблю!» – Неудержимый возглас торжества внезапно вырывается  на волю, а вдалеке, сквозь трещину в стене, проглядывает ровный белый свет!
Он рядом.
Страхи исчезают, и не нужны слова. Надежная опора крепких рук и легкое дыханье у щеки… Он рядом! Так просто и непостижимо смотреть на бледное прекрасное лицо – закрыв глаза! Нелли искренне верит, что это не сон. Внутри нее рождается неведомая сила, ей не хватает воздуха и хочется кричать! Кто не терял себя, тот, не поймет. Надежда,  смысл жизни, каждое мгновение и даже каждый вздох – все это для нее имеет имя – Бенджамин.
Он так близко, что ближе нельзя! Его прикосновения вызывают дрожь, а губы все настойчивее ищут ее тепла. Тревоги растворяются во тьме – она уже не кажется колючей, беспросветной и немой. А ночь – не больше, чем полоска черной ткани на глазах… Но почему сейчас ее уже не хочется сорвать?
– Я ждал так долго … – В жарком шепоте слышатся нотки невысказанной, затаенной  боли.
– И я… Несмотря ни на что.
Невидимые ласковые волны уносят Нелли к свету, окутывая разум легкой дымкой забытья, а Бенджамин все крепче прижимает ее к своей груди… отталкивая, убивая одним единственным, безжалостным как правда, словом:
– Люси… Люси!..
Нелли проснулась в холодном поту. В ее оцепеневшем теле сердце билось, точно птица в клетке, а пальцы лихорадочно сжимали простыню. С трудом переводя дыханье, она в изнеможении опустила руки. Ее любовь – наивное дитя иллюзии и мать печали.
Утро. В комнате пусто и тихо. Низкий деревянный потолок, светлое пятно окна. Нелл осторожно поднялась с кровати, ища одежду. Постель Джоанны чуть поодаль была уже накрыта покрывалом, на стуле в изголовье осталась только шелковая шаль. Куда она могла пойти так рано?
– Спасибо, папа! – Звонкий девичий голос доносится сквозь неплотно закрытую дверь. – Мы вернемся сразу после службы! Ну что с нами может случиться?
В ответ – недолгое молчание, в котором Нелл угадывает еле слышный вздох.
– Прошу тебя, Джоанна, береги себя…
Их шаги удаляются.
– Обещаю!
– До вечера.
Как много времени прошло с той страшной ночи в подземелье? Порою кажется –целая вечность, а иногда – что все это произошло вчера. Дни протекали незаметно, не оставляя за собой следа. Суини снял две маленькие комнатки в сравнительно недорогой гостинице. Одна из них служила убежищем для Нелли и Джоанны, вторую занимал он сам. Суини покидал их рано утром и возвращался только к ужину. Последовав совету друга, он овладел еще одной профессией, и вскоре мистер Хоуп с одобрением признал, что у него вполне достойный ученик. Каждый из нас – кузнец своей судьбы. Для Тодда эта поговорка за годы испытаний приобрела гораздо более глубокий смысл. Не достаточно просто решить – нужно выполнить. И не чей-то, а собственный жизненный опыт поможет нам не оказаться между молотом и наковальней.
Он мог бы продать ювелиру один из бриллиантов колье, что все еще хранилось в том самом чемодане Нелл, и ему не пришлось бы трудиться от зари до зари. Но только крайняя нужда или опасность могли заставить Тодда коснуться денег, в которых заключалось для него проклятье прошлого. Он привык зарабатывать их сам.
А в это время Люси неприметно жила по-прежнему вдали от них. А может, совсем рядом? Как отыскать ее в огромном городе, среди толпы чужих людей?
– Ах, Нелли, вы уже проснулись! – Лицо Джоанны светилось радостью. – Вы не забыли: сегодня мы вместе идем в церковь. Папа все-таки разрешил! Мне кажется, я не была там сотню лет!
Нелли слегка опешила. Сколько же лет не посещала церковь она сама? Наверное… с тех пор, как поставила свечку за упокой души бедняги Альберта. А церковь на Флит-стрит была как раз напротив ее дома! Почему же она отдалилась от Бога, перестала молить Его о спасении? Не оттого, что потеряла веру, нет. Возможно, потому, что Он был недосягаемо далек…
– Мне хочется успеть уже на утреннюю службу! – живым певучим голосом воскликнула Джоанна. – Сегодня будет солнечный прекрасный день!
– Ну-ка, посмотрим. – Нелли улыбнулась и подошла к окну. Пора проснуться, вырваться на волю, вдохнуть живительный весенний ветер. – Какое восхитительное утро! – задумчиво сказала она вслух, украдкой провожая взглядом стройную фигуру в темном кожаном плаще.
– Сейчас я заверну рубашки – мы отнесем их в лавку по пути. – Джоанна выпорхнула в комнату отца, тихонько напевая на ходу.
Неподалеку от гостиницы располагался магазин, где продавали ткани и готовое белье. Безделье не было привычкой миссис Ловетт, и ей пришла идея предложить хозяйке лавки свои услуги в качестве швеи. Попытка, откровенно говоря, довольно смелая, учитывая, как давно она не прикасалась к иголке с ниткой. Но Нелли удалось добиться своего: всю прошлую неделю они вдвоем с Джоанной усердно выполняли первый полученный заказ.
На ремесленной улице не было места тавернам и прочим притонам, по ночам здесь царили тишина и покой, а в рабочие будни – оживленье пчелиного улья. Флит-стрит жила совсем иначе и, к счастью, далеко отсюда. В этом квартале миссис Ловетт никто не знал, а Тодда и подавно. Никто не задавал им подозрительных вопросов, ничто не предвещало новых бед. Но непредвиденное происходит гораздо чаще ожидаемого. Суини ни на миг не забывал об этом. Джоанне стоило немалого труда уговорить отца позволить ей хотя бы ненадолго выйти в город. Она легко могла бы отказаться от прогулки, но церковь с детства стала частью ее жизни. И, наконец, Суини уступил.
Воздух был свеж и прозрачен. Утро дышало приятной прохладой и запахом теплого хлеба. Весна заполнила собою все вокруг безоблачной лазурной синевой и нежным воркованьем голубей, и Лондон словно родился заново. Неважно, на неделю или только на день – счастье живет настоящим, и поистине ценно лишь то, что не вечно.
– Люди чем-то похожи на деревья и травы – также тянутся к солнцу, – с улыбкою заметила Джоанна, любуясь яркой зеленью листвы. – Не понимаю, – вдруг спросила она Нелли, – почему мой отец до сих пор так боится за вас? Возможно, мистер Бэмфорд вам не поверил, но разве что-то угрожает вашей жизни… или свободе?
– Конечно, ничего, – поспешно согласилась миссис Ловетт. – Но ты ведь знаешь: человек, подобный Бэмфорду, способен легко отправить за решетку невиновных.  Прошлое пока не отпускает нас, и мы должны быть осмотрительны.
– Вы правы. – Девушка вздохнула и с тревогой оглянулась по сторонам. – Иногда мне кажется, что у него повсюду сотни глаз: они за каждым поворотом, за каждой занавеской проезжающей кареты! Но так не может продолжаться бесконечно…
– Я тоже часто задаю себе вопросы, ответить на которые способно только время, – задумчиво проговорила Нелли. – Нам остается терпеливо ждать.
Она забыла, сколько раз произносила это слово наедине с собой. Короткое, вместившее в себе полжизни, а может быть и всю. Томительнее разве что молчание – суровый спутник и… надежная защита.. Суини разделил с ней тайну той ужасной ночи, по-братски поровну, и не осталось даже крохотной частицы: Джоанна так и не узнала, что Бэмфорд больше не способен им вредить.

– Придраться не к чему: работа очень аккуратная, – довольно улыбнулась хозяйка магазина, внимательно рассматривая швы на шелковой сорочке. – Такой товар здесь долго не задержится. Даже как-то жаль… Пожалуй, я не стану дожидаться, пока его раскупят, а заплачу вам сразу. Держите деньги, вы их честно заслужили!
– Вам, правда, нравится? – переспросила Нелли, не скрывая удивления.
– Конечно. Приходите через пару дней – получите новый заказ.
От радости Джоанна захлопала в ладоши: она впервые заработала на хлеб своим трудом.
– Действительно сегодня прекрасный день: уже с утра нам улыбается удача, – воскликнула она, выйдя из лавки. Ее небесно-голубые глаза сияли, а щеки окрасились легким румянцем. – Пойдемте же скорее, вот-вот начнется служба!
Свежий воздух и яркое майское солнце чудесным образом преобразили девушку. В ней пробудилось прежнее восторженное беззаботное дитя, испуганно притихшее на время. Ее волнение похоже было на бодрящий теплый ветерок, и с непривычки от него слегка кружилась голова.
– Я совсем разучилась ходить, – шутливо поругала себя Нелли. – Остановись, я еле поспеваю за тобой!..
– Давайте я вас научу! –