– Довольно! – Бенджамин резко поднялся со стула и прошелся по комнате. Стены, казалось, давили на него, лишая простора взгляд.. – В этом огромном городе жизнь словно загнана в тупик! Нет смысла откладывать больше – нам надо уехать отсюда.
– Уехать?.. – упавшим голосом повторила Нелли.
Беглое, молниеносно ранящее «нам» прозвучало для нее, как выстрел. Пора смириться с тем, что Бенджамин принадлежит своей семье – не ей! А может?.. Он столько раз прощался, чтобы уехать навсегда – и возвращался вновь…
– Но как же? Чем я стану, если вы уйдете?.. Вы научили меня жить, бороться, верить!.. – Нелли растерянно пыталась найти причину, чтобы удержать его, не сознавая, что на самом деле все ее смятенные мольбы – нелепый вздор. Ведь в Лондоне ему грозит опасность!
Бенджамин поднял было руку, словно хотел прервать ее, но Нелли не сумела промолчать:
– Я так люблю вас…
Что она могла еще прибавить? Разве существует правда чище и светлее? Впервые, без смущения, без дрожи в голосе она произнесла эти слова, которые так долго и тщетно рвались на волю, и неожиданно они приобрели совсем иное, непривычное для нее значение.
Бенджамин осторожно берет ее за руки, и она ощущает себя еще более хрупкой и уязвимой. Хмурое выражение исчезает с его лица, а губы приоткрывает легкая улыбка.
– Я тоже очень вас люблю, – серьезно отвечает он. И пускай в его голосе нет и тени запретной, волнующей страсти – лишь горячая, искренняя благодарность, сердце Нелли на миг замирает от радости. Неужели такое возможно? Только что они оба признались друг другу в любви. И теперь это чувство, как будто рожденное заново, обретает свободу и уже не боится отказа и осуждения.
– Как вы могли подумать, что я оставлю вас одну? – мягко упрекает ее Бенджамин. – Ведь я сказал, что мы уедем – значит уедем все.
Нелли не выдержала: слезы, непослушные, невольные, непрошенные, внезапно навернулись ей на глаза.
– Не надо, Нелли… Мы так много выстрадали вместе, и вот сейчас вы плачете, как беззащитное дитя.
Что? Он назвал ее по имени?!.. Поистине сегодня необычный день!
Наклонившись, Бенджамин внимательно вгляделся в ее взволнованное побледневшее лицо. Ей показалось, он забыл о мрачных мыслях, тревоживших его непримиримый дух. Еще немного, и, покинув этот город, он окончательно освободится от искушения отомстить. Реальность не оставит ему другого выбора: призраки прошлого развеются и унесут с собою ненависть и боль. Дай Бог, чтобы так и случилось!
Нелли вздохнула полной грудью – слабость и головокружение понемногу отпустили, а в памяти ожили простые немудреные слова, которые неоднократно помогали ей поверить в чудо:
– Все хорошо.
И время понемногу оправдывало ее надежды.
Стремясь уехать поскорее, куда угодно, лишь бы – из Лондона, Бенджамин должен был, однако, заранее обдумать, какое место на огромной карте станет их новым домом. Не будет больше бегства, поисков и странствий – пора остановиться и просто жить! Миссис Ловетт уже грезила о скромном, но уютном домике – где-нибудь на юге, в небольшом провинциальном городе. Может быть, у моря? Нелли всегда мечтала его увидеть – лазурное, непостижимо-бесконечное, торжественно сверкающее в солнечных лучах! Каков он, этот ветер, что моряки с восторгом зовут соленым ветром воли?.. А, если повезет, они бы вместе с Люси и Джоанной могли открыть свой магазинчик и снова продавать там пироги, лучшие в… Где же? Там будет видно! А Бенджамин вернулся бы к своей профессии.
От этих смелых мыслей у Нелли захватывало дух. Закрыв глаза, она уже парила на свободе, вырвавшись из клетки, которая служила ей убежищем.
Джоанна неожиданно прервала ее раздумья.
– Вчера вернулся мистер Энтони, и пригласил меня и папу на обед! – радостным голосом напомнила она, завязывая перед зеркалом ленты капора. Ее волнение и легкий румянец на щеках были настолько красноречивы, что Нелл не удержалась от игривого, чисто женского, вопроса.
– Скажи, он тебе нравится? – шепнула она с улыбкой.
Джоанна замерла, смутившись, как ребенок, застигнутый за шалостью..
– Он принимал такое неравнодушное участие в моей судьбе... – начала она было издалека, но тут же прервала себя. Притворство и неискренность всегда претили ей, особенно с людьми, которым доверяешь. – Да, вы правы! – призналась она честно. – Как может быть иначе? Мистер Энтони – прекрасный человек и достоин восхищения.
Почти целый месяц прошел, с тех пор как «Виктория» снова отправилась в плавание. Энтони, как морская птица, был создан для простора, и пребывание на берегу томило его юный неугомонный дух. Ленивые и слабые не выбирают непростую профессию матроса, а молодого человека, казалось, привлекали именно опасности. Он страстно жаждал настоящих приключений, о которых мог бы с гордостью рассказать по возвращении домой, и мнение Джоанны явно имело для него особое значение. Прощаясь, он признался ей в этом по секрету, и девушка с нетерпением ждала его приезда.
Наконец этот заветный день настал. Было солнечное, теплое воскресенье, и на улицах царило оживление, непривычное для хмурого, пасмурного Лондона. Тусклые, смазанные краски однообразных будней в четырех стенах остались позади и уступили место ярким и живым. Выйдя из гостиницы под руку с отцом, Джоанна вдруг поймала себя на мысли, что это происходит с ней впервые: ни разу ей не выпадало счастья прогуляться с ним по улице – свободно, не спеша, не прячась! Хотя пока еще не следовало забывать об осторожности, но скоро, очень скоро по улицам другого города они пройдутся вместе – мать, отец и дочь, нашедшие друг друга. Так просто! Ей хочется плакать от радости, но губы ее улыбаются. Призраки прошлого уже не заслоняют от нее реальности, как тени от деревьев не омрачают ясный день. Сейчас ее глаза сквозь слезы – она уверенна – почти способны видеть будущее!
– Тебя расстроило, что мы пошли вдвоем, без мамы? – спросил ее отец.
– Да, конечно. Она еще не готова, – отозвалась Джоанна. – Но я думала о другом: это так необычно…
– О чем же? – оживился Бенджамин.
– Я расскажу тебе, когда ты загрустишь, – смеясь, пообещала девушка. – Знаешь, иногда мне кажется, тебе все еще больно... Но сегодня ты другой, – закончила она уже серьезно, глядя ему в глаза.
– Какой?
– Спокойный, – подумав, ответила Джоанна.
Бенджамин покачал головой и… улыбнулся. Нежное, ласковое выражение преобразило его красивое лицо. Он ей поверил – значит, больше не нахмурится.
Джоанна прежде не бывала в небольшом уютном доме, на нижнем этаже которого располагалась кузница. Но почему-то, с первого же взгляда, он показался ей знакомым. Как странно, что степенная, размеренная жизнь, протекавшая под этой крышей, не усмирила отчаянных стремлений Хоупа-младшего. Здесь была маленькая тихая заводь, а ему хотелось бури и простора! Поистине, мир соткан из противоположностей.
Внутри все было так же аккуратно и благопристойно, как снаружи.
– Добро пожаловать, входите, мистер Тодд! Очень приятно, мисс Джоанна! Позвольте представить вам мою жену Абигейл Хоуп, – радушно поприветствовал гостей пожилой кузнец. Видно было, что праздники в его жизни – явление редкое, отчего непривычное оживление и суета доставляли ему удовольствие.
Миссис Абигейл, несмотря на скромное простое платье и чепец, ничуть не походила на зрелую почтенную хозяйку дома. Трудно было поверить, что у взрослого юноши такая молодая мать, но сходство ее с Энтони было поразительным. Особенно глаза – точно такие же большие, широко распахнутые, как будто от восторга или удивления.
– Присаживайтесь, через четверть часа можно будет подавать обед, – любезно сообщила миссис Хоуп. – Позвольте, я оставлю вас ненадолго… А где же Энтони? Сейчас я позову его! – И, подхватив обеими руками юбки, она поспешно поднялась наверх.
– Ох, эта молодежь! – вздохнул, усаживаясь в кресло, мистер Хоуп. – Признаюсь, вашей помощи мне будет очень не хватать, – сказал он, обращаясь к Бенджамину, и нотки неожиданной надежды прозвучали в его голосе: – Вы окончательно решили уехать, мистер Тодд?
– Так будет лучше для моей семьи, – ответил Бенджамин и, помолчав, добавил: – Ваш дом – единственное место в Лондоне, которое мне грустно покидать.
На самом деле, Энтони, подумав, рассказал отцу лишь часть истории своего друга. И вовсе не из осторожности, не потому, что опасался осуждения. Самые мрачные воспоминания принадлежали Бенджамину Баркеру, а если хочешь заново устроить свою жизнь, то лучше навсегда похоронить их в прошлом. Достаточно, что он, Энтони, знает о фальшивом приговоре и чудовищном, бесстыдном преступлении, оставшемся без наказания.
– Ну, что ж, решили – так решили! – Встряхнув густыми волосами, мистер Хоуп откинулся на спинку кресла и потянулся за табакеркой. – Хотите? – предложил он собеседнику.
– Нет, благодарю вас, – вежливо отказался Бенджамин.
На лестнице послышались торопливые шаги, и Энтони, завязывая на ходу платок, вбежал в гостиную. По-видимому, он тщательно готовился: его темно-коричневый костюм сидел безукоризненно, а вьющиеся волосы были старательно причесаны. Однако из-за недостатка опыта в таких делах, ему пришлось потратить немало времени.
– Простите, я не сильно опоздал? – воскликнул он, протягивая руку Бенджамину. – Я очень рад вас видеть, мисс Джоанна!
С появлением Энтони обстановка мгновенно оживилась – точно порыв морского ветра ворвался в комнату.
– Я думал, что приеду на неделю раньше, но буря задержала нас... Признаться стыдно – задержала нас в порту! Зато в пути попали – кто бы догадался – в штиль! Даже похвастаться нечем, как видите. Мистер Тодд, вы позволите… показать вашей дочери кузницу? – неожиданно выдохнул юноша и, смутившись, поправил накрахмаленный воротник.
– А ты хоть знаешь, где она находится? – шутливо отозвался из своего кресла мистер Хоуп.
– Конечно! Хоть ее и нет на карте, – уже серьезно ответил Энтони и вопросительно взглянул на друга.
Бенджамин одобрительно кивнул ему:
– Не возражаю.
Разве можно отказать в такой невинной просьбе? Энтони с первого дня их дружбы заслуживал доверия, и Бену, точно в зеркале, видны были малейшие движения его души.
– Пойдемте? – Юноша робко предложил Джоанне руку.
– Да, мистер Энтони. – Поднявшись, она тихонько вложила пальцы в его раскрытую ладонь.
– Может быть, он все-таки займется нашим фамильным ремеслом? – задумчиво произнес мистер Хоуп, когда они вышли. – Не может человек все время странствовать по свету. В конце концов, он должен выбрать себе пристань и сойти на берег.
В кузнице, после яркого дневного освещения гостиной, царил приятный полумрак. От наковальни и железа кованых решеток веяло прохладой. Энтони осторожно пробрался вдоль стены и отыскал фонарь.
– Вот здесь, – заговорил он, когда пляшущее пламя красноватым светом озарило просторную, заставленную ящиками и инструментами мастерскую, – отец проводит день за днем день с утра до вечера, и не жалеет ни об одной минуте! Кузница – его храм: на этой наковальне, этим самым молотом ковался его дух. – Энтони поднял и поднес к лицу тяжелый молоток с