конец июня 1689 г.
«Арабелла» горделиво высилась на рейде Порт-Ройяла. Под лучами солнца вспыхивали искры на надраенной меди пушек, ярко блестела позолота кормы. На подернутой легкой рябью воде зыбко дрожало отражение алого корпуса. Стороннему наблюдателю было бы трудно поверить, что совсем недавно «Арабелла», изуродованная французскими ядрами, едва держалась на плаву.
Великолепный корабль привлекал к себе взоры, и на молу собралось немало зевак, желающих поглазеть, как флагман знаменитого пирата — то есть его превосходительства губернатора, конечно, — готовится в первый раз после сражения выйти в море.
Из ворот форта показался губернатор Блад, который вел под руку свою супругу. Позади торопливо семенила молоденькая служанка. В толпе началось оживление, послышались возгласы, а некоторые впечатлительные дамы даже прижали руки к груди: синеглазый губернатор успел покорить не одно женское сердце. И если его превосходительство дамы провожали восхищенными взглядами, то при виде изящной Арабеллы Блад в платье цвета слоновой кости и широкополой шляпе с белым плюмажем кое-кто из них украдкой завистливо вздыхал.
У причала напротив форта покачивалась на волнах большая десятивесельная шлюпка с гребцами. Блад спрыгнул в нее и помог спуститься жене, один из матросов протянул руку служанке. Как только женщины устроились на корме, гребцы дружно ударили веслами, и шлюпка быстро заскользила по направлению к «Арабелле»:губернатор Блад спешил подняться на борт возрожденного корабля.
***
В конце мая Порт-Ройял накрыла влажная жара. Арабелла изнывала от духоты, и идея Питера совершить небольшое морское путешествие привела ее в восторг. Но высказав эту идею, Блад тут же усомнился в ее полезности. Он рьяно оберегал жену стого дня,как они узнали, что Арабелла носит ребенка, чем вызывал ее шутливое, а подчас и неподдельное негодование. Поэтому, выслушав его сомнения, Арабелла лишь иронично посетовала на чрезмерную заботливость супруга, усугубленную клятвой Гиппократа. Блад колебался недолго: он тоже хотел вырваться из душного Порт-Ройяла. Как подозревала Арабелла, дело было не только в погоде.
И теперь миссис Блад посматривала то на воду, бегущую за бортом шлюпки, то на мужа. Он держал ее руку в своей, но его взгляд был прикован к приближающемуся кораблю. В борт «Арабеллы» плеснула волна, и та величественно качнулась.
— Корабль будто приветствует тебя, — сказала Арабелла.
Блад улыбнулся, ничего не ответив, и слегка сжал ее пальцы, а сидящий на носу шлюпки лейтенант Дайк неожиданно сказал:
— Ясное дело, приветствует. Капитана чует.
Арабелла с любопытством спросила:
— Как это — чует?
— Душой, миссис Блад. Тосковала Она, а сейчас радуется.
Дайк по-особому выделил слово «она». Неясное чувство, похожее на ревность, кольнуло Арабеллу, и она устыдилась: что за несусветная глупость!
— Верно, так и есть, — поддакнул кто-то из матросов.
— Доподлинно известно, что корабль наделен душой, — увлеченно продолжал Дайк. — Бывает, невзлюбит кого, так тот намается, бедолага... А то и сгинет посреди плавания неведомо куда. Ну а если корабль с капитаном не поладит, так всем пропадать. Взять вот Рыжего Хью из Портсмута...
— Не болтай вздор, Ник. — Блад больше не улыбался. — Я всегда считался с матросскими суевериями, но не стоит слишком ими увлекаться.
— А мне было бы интересно послушать про Рыжего Хью, — возразила Арабелла и обратилась к насупившемуся Дайку: — И что же с ним приключилось?
Ник, успевший пожалеть, что затеял разговор, неохотно начал рассказывать:
— Появилась у него шхуна, «Леди Гвен». Бог весть, как он заполучил корабль. Всякое говорили, но суть не в том. С год ему везло, а потом — то исправный компас начнет врать, то кто-нибудь из матросов сорвется с вант и разобьется насмерть...
— Но для этого могли быть естественные причины, — заметила Арабелла.
— Могли, — согласился Дайк. — Только пропала та шхуна, когда шла из Кардиффа в Ливерпуль. Тыщу раз Хью хаживал тем путем, да и погода была хорошая. Не приняла «Леди Гвен» Хью, вот и утащила на дно. И его, и команду... Вот так-то!
— Спасибо, мистер Дайк. Печальная история...
Вздохнув, Арабелла задумчиво посмотрела на корму, мимо которой проплывала шлюпка. Ей до сих пор было странно видеть свое имя, выложенное сияющими под солнцем буквами.
Дайк тоже оглянулся на корму:
— Но Она милостива... хотя и ревнива, как без того... Одаривать только не забывать.
— Дайк, — негромко, но жестко сказал Блад, — довольно.
Тот смущенно пробормотал:
— Да я-то что? Мало ли что болтают. Морякам без сказок нельзя.
Бросив на него уничтожающий взгляд, Блад наклонился к жене:
— Арабелла?
— Питер, она такая красивая!
— Моим сердцем владеет лишь одна красавица, — шепнул Блад.
Арабелла слабо улыбнулась:
— Но и она тоже в твоем сердце. Она — часть тебя, и ты по-прежнему ее капитан.
Питер хотел сказать что-то еще, но их уже окликнули с «Арабеллы». Гребцы подняли весла, вахтенные крюками подтянули шлюпку к борту. На палубе их встретил радостный Джереми Питт. Штурман скороговоркой пробормотал приветствие, отвесил неуклюжий поклон миссис Блад, но было очевидно, что ему решительно не до проявлений учтивости.
— Извини нас, дорогая, — засмеялся Блад.
Питт увлек его на шканцы, возбужденно что-то рассказывая и показывая на мачты, где уже распускались паруса. Пронзительно засвистела боцманская дудка, корабль пришел в движение и, понемногу набирая ход, устремился к выходу из гавани. Жаннет унесла багаж своей госпожи в каюту. Дайк тоже собрался было уйти, но Арабелла остановила его вопросом:
— Мистер Дайк, а как же вы задабриваете суровую душу корабля?
Лейтенант опасливо глянул в сторону кормы и, убедившись, что Блад занят беседой с Питтом и Хейтоном, буркнул:
— Жертвуем часть добычи носовой фигуре. Сущую мелочь — монетку. На удачу.
Арабелла приподняла брови.
— Раньше жертвовали. Когда еще... — Дайк окончательно смутился.
— Я поняла, мистер Дайк, — спокойно проговорила Арабелла. — Еще в Кайоне я заметила, что на бушприте прибиты монетки. Но не придала этому значения. — Она помолчала и вдруг, повинуясь внезапному порыву, спросила: — А могу ли я тоже... подарить что-нибудь? На удачу?
Несчастный лейтенант, подумав, что не иначе как морской дьявол дернул его за язык, растерянно поскреб в затылке.
— Монетки у меня нет, но, возможно, сгодится это? — Арабелла сняла с пальца перстень с крупной голубоватой жемчужиной.
— Отчего же и не подарить, — наконец произнес Дайк. — Только... это ж вам несподручно, миссис Блад. Позволите мне?
— Буду вам признательна, мистер Дайк.
Арабелла на ладони протянула лейтенанту перстень, но в этот миг налетел порыв ветра, и корабль накренился. Потеряв равновесие, молодая женщина покачнулась, перстень скатился с ее ладони, ударился о планшир и, отскочив от него, вылетел за борт. В толще бирюзовой воды блеснула и тут же пропала золотая искорка. Арабелла ахнула, а у Дайка вытянулось лицо.
— Дурной знак, миссис Блад, — сказал кто-то хриплым голосом.
Оглянувшись, Арабелла увидела Неда Огла. Она поморщилась: воспоминания о бунте были слишком болезненными. Видимо, канонир тоже не испытывал к ней особой приязни, поскольку старался держаться подальше. Пожалуй, сегодня он впервые с ней заговорил.
— Чего ты, Огл? Ветер это, — Дайк не скрывал своего неудовольствия.
— Ветер? — криво усмехнулся канонир. — В самом деле, Ник?
— А что еще, по-твоему?
— А то... — начал было Огл, но осекся, встретившись глазами с Дайком.
— Брось, Огл, — строго сказал лейтенант и повернулся к Арабелле. — Сожалею, миссис Блад.
Мрачный канонир, помедлив, поклонился:
— Прошу прощения, миссис Блад, ежели что не так.
— Ничего... мистер Огл.
— Что тут у вас? — К ним подошел Блад.
Дайк, полагая, что ему не миновать выволочки, понурил голову и вдохнул побольше воздуха. Но Арабелла опередила его признание:
— Я уронила за борт перстень.
— И все? — хмыкнул Блад. — Хотя конечно, это очень досадно. — Он внимательно оглядел всех троих, но никто не проронил больше ни слова. — Кстати, Огл, почему бы тебе не провести учения для молодых комендоров, когда мы выйдем в открытое море?
Огл еще раз поклонился и отошел.
— Ты и сейчас не забываешь о своих обязанностях, Питер, — улыбнулась Арабелла, с облегчением понимая, что он не намерен больше ее расспрашивать.
— Берегись! — откуда-то сверху прозвучал истошный вопль.
Резко побледнев, Блад дернул Арабеллу на себя. В ту же секунду мимо них с гудением и шелестом пронесся тяжелый деревянный блок на канате. Арабелла завороженно смотрела, как, достигнув крайней точки своего полета, он на мгновение замер, а затем маятником качнулся обратно. По счастью, траектория его движения изменилась, и канат захлестнулся за штаг грот-мачты.
Воцарилась тишина. Блад вскинул голову, пытаясь понять причину случившегося.
— Марса-шкот оборвался, сэр, — возвестил тот же матрос. — Ведь проверяли же все...
— Плохо проверяли! — гневно крикнул Блад и обратился к Дайку: — Ник, отправь своих парней, пусть посмотрят, что там. — Затем он взглянул на жену: — Как ты? Испугалась? Голова не кружится?
Его отрывистый тон выдавал сильнейшее волнение и Арабелла, которая только сейчас поняла, какая опасность ей угрожала, улыбнулась дрожащими губами:
— Я хорошо... кажется.
— Нам нужно вернуться. Корабль — не самое лучшее место для женщины в твоем положении.
Питер обеспокоенно вглядывался в лицо жены, но та покачала головой:
— Это случайность. Впредь я буду осторожнее.
— Дорогая, ты уверена?
— Я не хочу возвращаться, Питер, — твердо сказала она.
Вскоре после обеда «Арабеллу» сотрясли пушечные залпы. Палубу заволокло дымом, в котором сновал перепачканный пороховой копотью Огл и на все лады костерил неумех. Однако, судя по всему, учения прошли успешно, и в итоге канонир сменил гнев на милость.
Пальба закончилась, когда солнце уже клонилось к закату. Дым рассеялся, и Арабелла спустилась на шкафут. Случившееся оставило у нее неприятный осадок. Она не сказала мужу всей правды про перстень, и не только потому, что хотела избавить ни в чем не повинного Дайка от гнева Питера.
«Почему же еще? — спрашивала она себя. — Мне станет стыдно, если обнаружится, что я тоже подвержена суевериям? А почему, кстати, мне захотелось одарить корабль?»
Из головы не шла история, рассказанная Дайком. И несостоявшееся пожертвование, и оборвавшаяся снасть, которая вполне могла убить ее, — все это выглядело как... предупреждение?
«Так не бывает!»
Но в те недели, что она провела в Кайоне, разве иногда ей не чудилось, будто за ней кто-то наблюдает? Возможно, было бы лучше сойти на берег, но изнутри поднимался протест. Арабелла словно приняла вызов, брошенный ей неведомой силой.
***
Впрочем, ничего пугающего больше не происходило, и постепенно к Арабелле вернулось душевное равновесие.
Питер также был в превосходном настроении. Он беззаботно шутил с Питтом и Дайком, с матросами — как бывшими пиратами, выбравшими службу королю Вильгельму, так и молодым пополнением, восторженно взирающим на матерых морских волков. Даже на угрюмом лице Огла мелькала
А "Арабелла" - ревнивая барышня