НА ЭСТРАДЕ

  Шел 2020 год от рождества Христова. Париж. Ла Скала. Я решила начать своё мировое турне со столицы европейской моды. Для начала мой арт-директор месье Жак (так он стал себя называть) купил мне особняк на Елисейских полях и оборудовав в ней студию записи и пригласив звукорежиссёра, оператора, поэта и композитора начал снимать клипы и записывать песни. Я было попробовала спеть парочку песен, но мне это быстро наскучило.

Создали моего двойника био робота, которая великолепно пела песни на многих языках мира. Очень удобная знаете ли вещь, напрочь лишена всякого тщеславия и гонорар платить не надо.

Через месяц упорного труда (я даже немного похудела, сколько породистых кобелей вокруг) мне решили устроить премьеру в Театр-де-ля-Виль («Городской театр» Парижа), который находился на площади Шатле. Почему в нём? Как мне объяснили этот театр располагал одной из самых популярных сценических площадок Франции, специализировавшейся на музыкально-танцевальных постановках и являлся ведущим не только во Франции, но и во всём мире. Дебютировать на его подмостках было очень престижно. Был создан сайт с мои сценическим именем мадемуазель Лулу, по городу расклеены афиши и открыта продажа билетов. Но пока ещё оставалось время я устраивала пресс-конференции, раздавала интервью. Пиарилась где только возможно

И процесс пошёл. Еще бы ему не пойти если мой арт-директор за всё платил наличными — не торгуясь. Редактора престижных глянцевых журналов выходили из моего будуара, только обедать, а потом снова сидели или лежали возле меня записывая за мной каждое слово и движение. Мне начинала нравиться моя богемная жизнь. Так продолжалось несколько дней, пока не наступил долгожданный день моей премьеры. Я придирчиво осмотрела гардероб моего клона био робота. Он меня в принципе вполне удовлетворил Концертные платья от лучших мировых кутюрье расшитые стразами — были её. Мои же были расшиты настоящими бриллиантами. Кредитная безлимитная карточка — чего спрашивается экономить-то?

Планировалось, что во время выступления мой клон будет только петь, а танцевать с балетом и выходить к публике на поклон буду уже я. Новые технологии; разделение труда и почестей.

Всё было готово можно было выдвигаться. Наша творческая труппа погрузилась в автобус, и тронулась в путь. Я решила ехать отдельно. Нахождение двух одинаковых певиц в одном автобусе труппа и сопровождающие нас корреспонденты могли не понять. Так, что лучше отдельно, от всех в бронированном лимузине.

Труппе выделили большую гримёрку, с несколькими диванами и зеркалами в которой они комфортно расположились. Я со своим клоном расположилась в гримёрке рядом со сценой. Это было одним из условий нашего контракта. Не бегать же мне на поклоны, через весь театр на сцену.

Не успели мы расположиться, как в двери гримёрки кто-то настойчиво постучал.

— Кого там носит? — не очень вежливо спросила я.

— Это я, детка, открывай, — послышался из-за дверей голос Михалыча.

— Минутку, только накину на себя что-то поприличней. — ответила я открывая дверь.

— Привет, детка, как дела? А это, что твой клон? Ну, и, как она в деле? Можно ей впендюрить? — забросал меня вопросами Михалыч войдя в гримёрку.

— Она лишена влагалища, как и большей части мозга. Может только выполнять физиологические потребности и петь.

— Понятно, как большая часть звёзд шоу бизнеса. Пошли со мной.

— Зачем?

— Затем, что мы будем наслаждаться твоей премьерой с правительственной ложи. Ты же не хочешь её пропустить?

— Нет конечно. Ну, а как же мои танцевальные номера, я ведь репетировала!?

— Их не хуже тебя станцует твой клон. Пока ты кувыркалась с редакторами, в неё внесли нужную программу. Ты идёшь или я заберу с собой твоего двойника?

— У меня, что есть выбор? Иду конечно.

— Пока ты будешь ковыряться я пожалуй выпью чашечку кофе.



  Пока Михалыч пил кофе, я одела вечернее платье от Диор, на голову шляпку шапокляк с вуалеткой от Карден, закрывающей моё лицо и мы отправились по запутанным коридорам театра-де-ля-Виль в правительственную ложу.

Когда мы наконец-то до неё добрались представление уже началось. Моего двойника еще не было, кордебалет разогревал своими танцевальными номерами уважаемую публику, которая сидела за столиками совмещая приятное с полезным — театр и ресторан. Принимали кордебалет рассеяно — слышался приглушенный шепот и позвякивание столовых приборов. Неожиданно в зале погас свет, и луч исходящий из ниоткуда выхватил выходящую из-за кулис на сцену полуобнаженную женскую фигуру. Световой луч впился в её расшитое стразами платье и переломившись рассыпался на сотни цветных фрагментов, которые слившись, как в калейдоскопе, в единое целое, побежали по периметру всего зала, создавая феерию цвета и музыки… И ту раздался божественный голос. Боже, как я пела. В зале мгновенно смолк шум, все внимали моему божественному голосу. Тут же на сцену выскочил кордебалет и всё закружилось в стремительном танце, в эпицентре которого кружилась полуобнаженная фигура певицы.

Постепенно темп музыки стал уменьшаться и танец перешёл в более покойное русло. Танцоры разбились на пары, а несколько танцоров мужчин подняла певицу на руки. Сидя на их руках и весело болтая своими стройными ногами, она стала петь песенку фривольного содержания.

На следующем куплете зал стал уже ей подпевать. Следующую песню она спела на русском языке… И следующую. Неожиданно в зале послышался какой-то шум: к сцене шел мужчина, который энергично махая руками возбуждённо кричал: «Я конче потрєбую, шоб ця пєвічка скінчила співати на окупаційній мові!!»

Не успел он дойти до сцены, как к нему подскочили два ажана и закрутив руки за спину вывели из зала. Инцидент был бы завершен, но вмешался Михалыч — приказал привести нарушителя спокойствия к нам в ложу.

Через несколько минут дверь в ложу открылась и в неё два полицейских втащили упирающегося человека Мерзавец был пьян и что-о хрипел и что-то бессвязно бормотал. Прислушавшись я я поняла, то он видимо пытался петь гимн Украины.

— Ты кто — фашист, бандеровец,? — неожиданно задала я вопрос.

— Нет, детка, он не фашист — это майданутый из будущего — «хто не скаче, той москаль!» Он, видимо, мечтает построить, сори — розбудувати, в Европе такую же незалэжну нэньку-Украину, которую они после каждого Майдана розбудовують у себя вдома. И что интересно начинают они свою перебудову, почему-то с Конституции, перекраивая её под своего очередного народного президента. Попередник чем-то был плох (воровал), а этот, пришедший на кровавом гребне Майдана, президент — хорош. Потому и начинает он с подбора своих кадров. (Ти руки ничого нэ крали). Расставляя на ключевые посты своих кумовей и родичей. Как я шучу — строят кумовской коммунизм. В общем — это наши люди — не стесняются испачкаться ни в кровь, ни в дерьмо.

— Я ничего не пропустил? — обратился Михалыч к задержанному. — Кстати, ты чьих будешь? Фамилия имееся?

— Звисно маю, я герой Майдана, бывший депутат Данилюк, — пафосно ответил задержанный.

— Матка боска Ченстоховска, — ахнул Михалыч. — Какая нам с тобой, детка, выпала честь; поручкаться с самим героическим казаком Данилюком.

— А что-то есть за поц? — поинтересовалась я.

— Сука!! — взвился задержанный. — Да я тебе тварина на ремєні

поріжу.

— Как я тебе уже говорил, детка, — не обращая внимания на вопли майданутого, обратился ко мне Михалыч — это не есть поц. Простой биоробот, хоть и народный герой Украины.

— За какое же, интересно, геройство оно получило своё звание? За взятие ганделыка?

— Нет. За побитьё фэйса во время очередного Майдана, где он кашеварил, а потом, проигравшись в карты, выполняя желание — в пьяном виде, голым бродил среди беркутовцев.

— Там ему и набили рожу?

— Точно. И это было плохо. А теперь он сам бьёт рожи и это хорошо. Слышь, Данилюк, — обратился Михалыч к задержанному, расскажи нам, как ты спасал корреспондента, когда он от твоих ударов упал на пол и поломал рёбра.

— Брехня. Ні кого я не чіпав. Я йшов по Ради, весь такий мирний, а той хлоп причепивсь до мене. «Дайте, ну дайте мені інтервью». А я йому и кажу: «Пійшов ты в дупу, нічого я тобі не дам. Ти брехло!» І так різко, оба… розвернувсь до нього. А він такий, оба… від мэнэ, і почав падати. А я йому, як рідний батько, рученята свої піідставляю та й питаю: «Куди ж ти, то, хлоп, падаешь?» А він до мене не дослухавсь та й впав… І так шість разів. Та хіба я в тому виний, людоньки добрі, шо він не тіки свої ребра зламав, та ще й камеру? Га?

— Красава. Учись, детка. Ни разу не ударил, наоборот шесть раз пытался его подхватить и ни разу ему, это не удалось. А почему?

— Наверное, что не только об одном корреспонденте он думает, но и обо всём народе. Странный он какой-то. Отдохнуть бы ему… Может, ты его в ленивца превратишь, Михалыч или отключишь на время?

— Ничего он не странный. Обыкновенный засланный казачок. А отдыхать ему рано. Он забавный. Веселит иногда там, где казалось бы надо слёзы лить. Это же надо было придумать голым по Майдану разгуливать.

— Понятно. Так может хотя бы отсюда его прикажешь прибрать?

— Депортируйте его на Украину и больше в Европу не пускайте, — отдал распоряжение ажанам Михалыч.

— Будет сделано Хозяин.