У мамы сегодня день рождения. Когда я проснулся, она уже ушла на работу. Папа завтракал в одиночестве, и я появился вовремя.
- Папа, это же моя горбушка! - закричал я негодующе.
- Да,да, конечно, - виновато сказал папа. - Извини. Кстати, надеюсь ты не забыл про мамин день рождения.
- Как же я могу забыть, - удивился я. - Ведь сегодня будет большой, нет, огромный торт и много всяких других пирожных.
- А как насчет подарка, чем ты собираешься порадовать маму?
- Это тайна. Хотя тебе могу сказать. Нет, пусть это будет сюрприз.
Мы договорились с папой встретиться во второй половине дня, чтобы купить цветы и что-нибудь вкусненькое к праздничному столу. А потом папа отправился на работу, а я в школу.
До начала уроков оставалось еще достаточно времени, и мы с ребятами с жаром обсуждали на школьном дворе достоинства и недостатки команд "Зубило" и "Шайбы", но к единому мнению так и не приходили. Недалеко от нас два переростка усердно лупили друг друга, а несколько первоклашек подбадривали их. Они еще совсем дети, эти первоклассники! Игорь Сабельников тоже с удовольствием смотрел на дерущихся и жевал конфеты., которая
- Ты, конечно, угостишь меня конфетой? - спросил у него Сережка.
- Нет, - решительно отказал Сабельников.
- Ладно, не очень-то и хотелось, - с напускным равнодушием сказал Сережка. - Я больше люблю зефир.
- Ну и ешь свой зефир.
- А почему ты ухмыляешься?
- Я и не думал.
- Смотри, пожалеешь.
- Это вряд ли.
И вот здесь, показывая ребятам, какую огромную рыбу поймал мой папа прошлым летом, и, растопыривая руки как можно шире, чтобы они могли представить ее невероятные размеры, я совершенно случайно задел переростка Дубякина по прозвищу Барракуда - это такая рыбья тварь, которая жрет кого ни попадя, и у нее большие и острые зубы-крючки. Так вот: у Дубякина зубы точно такие же!
Дубякин, он же Барракуда, тут же сжал мою руку своей лапищей и вкрадчиво поинтересовался, как меня зовут. Я ответил, что меня зовут Боря Просиков..
- Так вот, юный и неловкий Просиков, ты глуп как сало!
- Сало? - удивился я. - А разве сало предмет одушевленный? Это человек - одушевленный.
- Я поражен и глубоко тронут твоей непосредственностью, - проникновенно сказал Дубякин. - Но послушай меня внимательно малоразвитое, неуклюжее дитя, а перед тем захлопни рот, пожалуйста: глядишь - и мухи не залетят, и комар интереса не проявит. Итак, запомни: сало - это не предмет, а еда! И потом - кто тебе сказал, что ты человек... Ты - юный бабуин! И друзья твои тоже относятся к этим славным приматам.
Мне стало обидно и за себя, и за своих друзей. Я вздохнул.
- Придется обо всем рассказать брату. Вряд ли ему понравится, как меня обзывают.
- А кто твой брат? - насторожился Дубякин.
- Он - чемпион мира по боксу! - Никакого брата у меня и в помине не было. Зато имелся значок, найденный мной на улице, и еще недавно принадлежавший обладателю третьего юношеского разряда по легкой атлетике. Значок был так себе, прямо скажем - неубедительный значок. Особенно им не похвалишься. Вот если бы иметь значок с надписью "Чемпион мира!!!" - тогда совсем другое дело. Такой значок хорошо принести в школу, - и тогда все бы боялись и восхищались мной. И никакой переросток не посмел бы придираться ни ко мне, ни к моим товарищам.
- И я тоже брату скажу! - вклинился в разговор Колька Сестренкин. - Знаешь, каой он у меня? Он такой, что... что... что... Да!
Да, он такой, это верно, брат Сестренкина. Я даже поежился. И сам-то Сестренкин ничего себе такой. А подрастет, точно станет таким... таким как старший Сестренкин.
Дубякин сразу поскучнел, занервничал даже, и, немного помявшись, сказал, что вышло недоразумение.
- Друзья ваших братьев - мои друзья, - значительно сказал он, - то есть братья ваших братьев, то есть вы ваших братьев... - здесь он окончательно запутался. - Ну, в общем, мы поняли друг друга.
Я хотел сказать, что ничего не понял, но тут Колька пихнул меня в бок. И правда, палку перегибать тоже не стоит. Дубякин-Барракуда значительно здоровее и старше нас. Но я сделал важный вывод: если какой-то Дубякин старше тебя, то это совсем не значит, что он такой же умный как ты.
- Уф! - выдохнул Витька Меднис, как только ушел Дубякин. - Я уже думал, что мы сегодня будем сильно биты, а с перебитыми ногами и руками совсем непросто решать арифметические задачи.
- День еще не закончился, - угрюмо сказал Сабельников.
В класс учительница вошла вместе с завучем Юлием Цезаревичем. Завуч очень серьезен и сообщает, что сегодня урок природоведения проведет студент-практикант.
- Дети, обещайте мне, что будете послушными. Не подведете? А то у нас с вами возникнут сложности.
Разумеется, мы обещали.
- А теперь я посмотрю вам в глаза, и если встречу честный и открытый взгляд, то я вам поверю.
Первым завуч посмотрел на меня и... встретил честный и открытый взгляд. И на кого бы он не посмотрел, повсюду взгляды выражали честность и открытость.
- Невероятно, - сказал Юлий Цезаревич, но вид у него все равно был недоверчивый. - И еще, - добавил он, - сидите так тихо, чтобы даже вашего дыхания не было слышно.
- Мы не можем не дышать. Иначе превратимся в кучу покойников, - возразил Ленька Трахтергенц. - Это не понравится нашим мамам.
А Вовка Брусникин заявил:
- Но у меня во рту полипы, и я дышу ртом и громко.
- Кто-то что-то сказал, или мне послышалось? - грозно нахмурил брови завуч.
Все молчали. Никто не дышал. Даже Вовка с его противными полипами. Юлий Цезаревич еще раз печально посмотрел на нас, вздохнул и вышел, сказав на прощание учительнице, чтобы она была с нами построже.
Затем появился сам студент- практикант, Гумбольдт Евсей Евсеевич, и урок начался.
- Евсей Евсеевич, а вы за кого болеете - за "Шайбу" или за "Зубило"? - спросил Женька Лисицкий.
- Я болею за порученное мне дело - за природоведение, - ответил несколько опешивший студент.
- Лисицкий, еще один глупый вопрос, и я отправлю тебя из класса, - вмешалась Нина Федоровна.
Поначалу было заметно, что Гумбольдт Е.Е. немного волнуется, но потом ничего, разошелся и рассказал нам про тропические леса и озера, про огромные стада зебр и антилоп, про красных слонов и львов-людоедах, про вулканы и гейзеры. А когда речь зашла про морские глубины и их обитателей, стало совсем интересно.
- А кашалот - это млекопитающее или рыба? - вдруг перебил его новенький, Сашка Скоков.
- Глупый, кашалот - это рыба, - сказал Генка Тарлович. - Говорят: рыба-кит. А что кашалот, что кит - один черт. Значит и кашалот - черт, то есть я хотел сказать - рыба.
С Генкой особенно не поспоришь. Он у нас здоровяк, этот Генка, и нам порой от него крепко достается, но товарищ он отличный!
- Нет, кашалот - это морской зверь! - заявил Вовка Брусникин.
- А у меня есть две рыбки в банке, - сказал я.
- Они вкусные? - спросил Сабельников.
- Да откуда же мне знать! Я не для еды их держу.
- А для чего же? - искренне удивился Игорь.
- А коза? - оживился Сережка.
- Что коза? - спросил практикант.
- Коза - млекопитающее или млекодающее? А в Парагвае козы водятся? Вот у моей бабушки в деревне Кошкарово - водятся. Да и в соседних деревнях их немало.
- Хватит! Довольно! - закричала учительница. - Я еще раз прошу вас, ребята, перестаньте шуметь и задавать дурацкие вопросы!
Студент Гумбольдт улыбнулся и сказал, что сам с нами справится, на то он и учитель, чтобы отвечать на всякие вопросы; и еще он сказал, чтобы Нина Федоровна не волновалась, поскольку он умеет обращаться с детьми. Учительниц посмотрела на него недоверчиво, но ничего не сказала. Но очень скоро Евсей Евсеевич улыбаться перестал.
- Интересно, слон здоровее носорога... - задумчиво протянула Ленка Семочкина..
- Думаю, что здоровее, - сказала другая Ленка - Цветочкина.
- Думают в Думе, - буркнул Сестренкин.
- Евсей Евсеевич, расскажите нам про Думу!
- Евсей Евсеевич, не надо про Думу рассказывать.
- У слона - клыки, у кита - усы, а у змеи усы бывают?
Студент-практикант слегка побледнел, но держался еще молодцом и даже стал рассказывать про огромные пропасти и карстовые пещеры.
- А что такое карст? - спросила Ритка Сурикова.
- Карст - это легко выщелачиваемая порода.
- Легко - что?
- Ну как бы вам это попроще объяснить...
Но объяснить он не успел, так как Сашка Прохоров спросил - почему у попугая две ноги?
- Дурак ты, Сашка, - ответил ему Васька Бегалов. - С четырьмя ногами он бы был кошкой или собакой, только с крыльями.
- А если три?
- Что три?
- Три ноги.
- Три ноги не бывает.
- Нет, бывает!
- Бывает четыре, восемь бывает у осьминогов.
- Тише! Тише! - вновь завонавалась учительница.
Но у нас накопилось столько вопросов, что они требовали немедленного ответа.
- А у гусениц сколько ног?
- Надо считать.
- Акула вообще без ног, а осьминогу за здорово живешь накостыляет.
- Нет, осьминог ее сожрет.
- Всех сожрет медведь - он самый сильный!
- Белый или бурый?
- Плюшевый.
- Ну не сильнее же слона!
- Сильнее!
- А слон затопчет крокодила? А двух крокодилов?
Вопросы сыпались со всех сторон.
У студента нервно задергалось веко, и он стал озираться по сторонам, вздрагивая при каждом вопросе.
Мы и не подозревали, что он такой пугливый.
- Вы что-нибудь потеряли, Евсей Евсеевич? - участливо спросила Ритка Сурикова.
- По-моему, он нервничает, - заметил Сабельников.
- Мама говорит, что все болезни от нервов, - вздохнула Катька Лепилина.
- А моя мама говорит, что от всего помогает диета и правильный образ жизни, - сообщила Цветочкина.
- Ты думаешь, что Евсей Евсеевич ведет себя неправильно?
- Да ничего я не думаю, - ответила Ленка.
- Как всегда, - прыснула Ритка.
- Ничего вы в этом не понимаете, - заявил Димка Крайников. - Мой папаня говорит: надо выпить стакан-другой успокоительного - и о нервах можно забыть. Никаких нервов - только глубокий и освежающий сон..
- Спать на уроке нельзя, - наставительно сказала Тонька Акимова.
- Нет, на уроках хорошо спится, сладко так... - не согласился Славка и зевнул.
А за нашими с Сережкой спинами разгорался нешуточный спор. Славка сказал, что есть такая птица - секретарь, и она ловит змей. На этом основании он утверждал, что мама Женьки Лисицкого - птица.
- Она у меня ученый секретарь! - возмутился Женька.
- Ну и что. Значит она - ученая птица!
- Так что же, она и змей ловит? - заинтересовался Сестренкин.
- Насчет змей не знаю, - признался Славка.
- Но это уже слишком! - завопил Женька. - Наверное, у тебя мозги совсем жиром заплыли, Гречнев!
Раздался звук оплеухи... Звук такой радостный для сердца настоящего мужчины. Женька зарыдал. Но торжествовал Славка не долго. Женька влепил ему не менее звонкую оплеуху. И они еще раз обменялись ударами.
- Немедленно в угол - оба! - закричала Нина Федоровна. - Вы сорвали урок и будете наказаны.
На шум прибежал Юлий Цезаревич. Вид у него был