Легенда о Цветочной Фее

Каролина,  - так у тебя же крыльев нет.

И только тут Санька понял, чтó его всё это время не переставало удивлять в Каролине. За спиной у  неё были сложены едва заметные, прозрачные крылышки.

Изумленный, он протянул к Каролине руки, но она, поняв его намерение,  тут же очутилась рядом с Санькой. Он только и успел услышать тихий  шелест.

- Ой, - зачарованно произнёс он, - а можно их потрогать?

- Только очень осторожно, - предупредила Каролина, они очень нежные и любая сила может их сломать.

Санька осторожно потрогал пальчиком одно полупрозрачное крыло Каролины и спросил:

- А как же вы в ветреную погоду летаете?

- Когда сильный ветер, мы не летаем, - покачала Каролина головой, - и в дождик тоже остаемся дома.

- А зимой… - начал Санька и тут же замолчал, сообразив, что зимой цветы не растут.

- Ты мне поможешь привести в порядок поломанные бархатцы? – и Каролина вновь вспорхнула на цветок.

- А  как? – удивлённо пожал плечами Санька, - я же ведь не умею.

- Это очень просто, - заговорила Каролина своим волшебным голосом, - надо взять листочек или лепесток, гладить его и при этом говорить какие-нибудь хорошие слова.

- Вот, смотри, - продолжила она, - я тебе сейчас покажу.

И, взяв в руку лепесток лежащего на земле бархатца, она погладила его и произнесла: «Хороший мой, золотой, красавец…» И, наклонившись над лепестком, счистила с него комки грязи.

То ли Саньке показалось, то ли Каролина действительно обладала  каким-то магическим даром, но лепесток в её руках будто бы немного распрямился.

- Попробуй, - предложила Каролина Саньке, - и помни, что слова  нужно говорить от чистого сердца… Ну, попробуешь?

Санька присел, осторожно взял соседний лепесток, погладил его и, вслед за  Каролиной повторил:

- Хороший мой, золотой, красавец-цветочек…

И он тут же почувствовал, как лепесток в его руках стал оживать, выпрямляться. Через несколько секунд он уже не выглядел таким несчастным, как в тот момент, когда Санька взял его в свою руку.

- Ну, вот видишь, как у тебя хорошо получается, - улыбнулась ему Каролина, - вот так и продолжай.

- А ты? – моментально вскочил на ноги Санька, - ты что, уже улетаешь?

- Да, мне  пора, - услышал он в ответ, - но ты не переживай. Мы с тобой ещё увидимся. И не раз…  А пока  прощай…

- Прощай! - закричал ей Санька. Вернее, не закричал, а тихо-тихо произнёс, открывая глаза.



Оказалось, что он уснул на бабушкином диванчике, опершись на подлокотник.  И тут же услышал знакомые шаги.

- Бабушка! – встрепенулся он, - где ты была?

- Ты погляди! – всплеснула руками  бабушка, и молоко до сих пор не выпил, и ватрушка…  Но Санька не дал ей договорить.

- Бабушка,  - и он обнял её за пояс, - я теперь знаю, что цветам, так же как и людям, нужна любовь. Они без неё не могут ни расти, ни цвести.

- Правильно, - погладила бабушка Саньку по плечу. Судя по всему, она уже не сердилась,-  И когда же ты это узнал? И главное, от кого?

- От Цветочной  Феи. Её зовут Каролина. Вообще-то её правильное имя – Кордилина, но его трудно произносить, - тихо сказал Санька.

При этих словах бабушка засмеялась:- Выдумщик ты мой! - и  привычно поцеловала его в макушку.

- Молодец, Сашенька, - улыбаясь, продолжала она.

– И ведь как хорошо, что ты это понял, - её глаза теперь лучились тёплым светом.

- А  любовь, это правда, великая вещь. Всему живому она нужна. И цветам в том числе. Ты всё-таки покушай, а я пока картошку для супа достану, - сказала бабушка и полезла в кладовку, располагавшуюся тут же, под лестницей.

Санька сел за стол, придвинул к себе стакан с молоком, взял ватрушку и… замер. За окном, прямо на стекле, он увидел…  Каролину!

- Каролина! – закричал он и выбежал на крыльцо, - Каролина!

Но он опоздал. Невесомо-лёгкие крылышки уже  уносили Каролину всё дальше и дальше.

- Не забудь! – донеслись до Саньки мелодично-серебристые слова, – цветы не лечат лекарствами. Их лечат любовью. Не забу-у-у-дь…

- Не забуду! - прокричал ей вслед Санька, - никогда не забуду!  И, переступая порог, оглянулся и  ещё раз поглядел в ту сторону, куда улетела Каролина.

- Не забуду,  - ещё раз тихо повторил он с грустью и глубоко вздохнул.