Сотворение любви - Глава 25

конечном счете, все так и вышло, хотя аварии – это немного иное, и Клара, пожалуй, даже ничего не поняла, у нее не было времени… Но откуда ты знаешь, кто тебе сказал?

- Ее сестра.

- Блин, опять сестра. А она откуда узнала?

- Клара оставила записку.

- Записку оставляют, когда решили покончить жизнь самоубийством. Ты же не станешь писать на листочке “не волнуйся, дорогой, сегодня я не брошусь с моста”.

- Клара написала записку мужу, в которой говорилось, что она уходит от него.

- Я тебе не верю: в наши дни никто не оставляет записки, все шлют сообщения на электронку или смс-ки. Как ты думаешь, в каком веке мы живем? Ты еще скажи, что она написала записку гусиным пером.

- Я говорю о важных для тебя вещах.

- Мне уже ничего не важно. Оглянись вокруг. Тебе кажется, что для меня что-то имеет значение?

- Так ты хочешь знать, что она написала или нет?

- Как будто теперь уже не все равно. Ладно, валяй, скажи, что она написала.

- Я скажу не дословно, а по памяти, что услышал от Карины.

- У тебя стакан пустой, налей себе еще, а я пойду прилягу. Я до смерти устал.

- Клара не покончила с собой. Ты меня слышишь?

- Как не слышать, ты повторил мне это раза три или два. Я просто лопаюсь от счастья, только, знаешь что, иди домой. Я больше не могу.

- Она написала Алехандро, что ушла от него, потому что любила, и остаться с ним было равносильно предательству...

- Да, это она, моя Кларита.

- … потому что она не такая, какой он ее считал...

- Еще бы, разумеется.

- … и, сама того не понимая, любила Самуэля...

- То есть меня.

- … Да, и собиралась ждать тебя, хоть ты и сказал, что не хочешь жить с ней. Клара написала, что любит тебя и должна быть верна своим желаниям, а не разуму.

- Это она, моя Клара, – с гордостью сказал Самуэль и повторил, – это она, моя Клара.

- Она оставила записку, а потом ушла из дома, села в машину и поехала неизвестно куда. Ясно только, что это было не самоубийство, потому что Клара собиралась ждать тебя, ждать, когда ты захочешь жить с ней.

- Просто сериал какой-то, – с нарочитой снисходительностью обронил Самуэль, но так и застыл с открытым ртом.

Только сейчас я заметил какие-то беловатые пятна вокруг уголков его губ и то лишь потому, что он несколько раз очень медленно облизнулся, но пятна так и остались. Самуэль тянул время, подыскивая точные слова для подведения итогов услышанному. В глубине его, в общем-то, усталых глаз было заметно оживление. Ни с того ни с сего мне подумалось о звездах. Перед моими глазами как в ускоренной съемке быстро проносились в головокружительном полете звезды и планеты, вселенная расширялась. “Вау, – сказал бы Самуэль, увидев эту картину, – вот это “лимончик!” [прим:“лимон” – на русском сленге наркоманов одно из названий дозы ЛСД] Впрочем, вполне возможно, в глазах Самуэля скрывалась всего лишь пустота, неспособность обдумать и произнести единственные нужные слова. Он тянул время, а я стоял рядом с ним, с любопытством ученого наблюдая за его неподвижностью. Это было сродни эксперименту, который вот-вот подтвердит теорию, над которой работали много лет.

- Клара и вправду собиралась ждать меня? – спросил он наконец. – Она ушла от Алехандро из-за меня? Слушай, чувак, Клара собиралась все бросить, потому что любила меня, и сейчас она могла бы…

- Верно, могла бы, – согласился я.

- Если бы она не погибла, мы были бы вместе. Че-е-ерт, она собиралась ждать меня. Понимаешь, чувак, я был ее мечтой. Я, понимаешь? – Самуэль повалился на диван и, лежа на боку, принялся яростно лупить по ножкам стола, как ребенок.

Бутылка и стаканы упали, но я не уворачивался от брызг разлившегося вина. Оно растеклось по стеклу, а затем и по полу. Самуэль тер глаза кулаками, как сонный ребенок. Я сидел и ждал, пока он что-то невразумительно бормотал себе под нос, время от времени ударяя ногой в сторону ножки стола, но теперь он лупил только воздух.

- Оставь меня одного, ладно? – Самуэль снова сел и потер лицо руками.

Перед тем как уйти, я положил руку ему на плечо, но Самуэль с раздражением сбросил ее. Я оставил его в каком-то ином месте, и тот, другой Самуэль, когда-то перетасовавший и отвергший свои возможности, теперь мысленно представлял себе, какой могла бы быть его жизнь, вот только проверить это было уже нельзя.