Моя сестра взяла меня за горло.Повод был для нее значительный и в чем-то даже трагический.
Она только-только расплевалась со своим очередным бойфрендом, как через два дня после этого получила приглашение на какой-то суперпрестижный бал.
(Журналистка она у меня, пишет в женских журналах и постоянно крутится в околожурнальных тусовках).
Об этом бале она только и поминала последние три месяца и мечтала туда попасть. Вылитая Золушка, правда без феи.
Приглашение было на две персоны и, как неофициально предупредили, явиться надо парой, а не две девочки-припевочки, потому, что женщин на таких мероприятиях всегда избыток.
Скоропостижно мириться с посланным далеко и надолго Славиком, который, узнав причину примирения, будет долго и нудно грызть и превозносить себя, не хотелось до смерти. Все более-менее подходящие мужчины были давно разобраны и жестко удерживались любящими женскими ручками. Остальное мужское народонаселение тусовок не годилось даже для танцулек в сельском клубе.
Вычурно и неряшливо одетые, они разговаривали подчеркнуто грубо, истово веря, что это доказывает их принадлежность к богеме, в отличие от прилизанных официальных искусств. В погоне за современным креативом было не до правил хорошего тона, тем более этикета, этих замшелых предрассудков.
А, скажем, танцы, кроме тряски под крутой рэп, считали антиквариатом и гордо игнорировали.
Два дня восторгов, сомнений, страданий и суматошных поисков показали жестокую правду – мужчин нет. Почти. Оставался только я, старший брат.
Взрыв восторгов по поводу бала, который состоится через месяц, я пережил спокойно, что-то одобрительно буркнув. Но, призвав на помощь лучшую подругу Лизу, начинающего, но уже известного модельера, моя сестра Ирина сообщила мне о том, что она оказывает мне величайшую милость – меня берут на бал как ее партнера.
Вот тут я взвился! Я орал, что в гробу видал все это гламурьё, что ни партнером, ни мужчиной и никем другим на этом балу себя не вижу, кроме как с ручным пулеметом и полным диском. И много чего еще добавил, благо наш язык богат и могуч. Замолк, когда в горле пересохло.
Мой эмоционально-акустический удар девушки перенесли стойко. Ирка знала меня с детства, а Лиза, уже накушавшись претензий, наездов и фанаберий от своих клиентов, даже смотрела на меня как-то уважительно.
Отношения у меня с Лизой были несколько странными. Она была симпатична, но абсолютно не мой тип женщины. При знакомстве она было положила на меня глаз, но я никак не реагировал, и все мирно сошло на нет. При наших немногочисленных встречах глаз на меня иногда клали, но как-то необязательно, мимоходом, что радовало и несколько раздражало. Что я только приложение к своей сестре, даже не мужчина? А может это очередная женская игра? Во всяком случае, мы, в основном, перешучивались или ехидничали, не более того.
Наступившую тишину прервала Ира. Шагнув ко мне, она схватила меня за плечи, тряхнула и, приблизив лицо, глядя глаза в глаза, прокричала:
-- Я никогда, ни о чем за всю жизнь тебя не просила! Но сейчас мне НАДО!
Я должна быть на этом балу, чтобы меня увидели, меня запомнили! Иначе я на всю жизнь останусь жалкой пописушкой в каких-то бульварных листках. Это мой ШАНС!
И как-то сразу обмякла, руки упали с моих плеч, и она отвернулась, а глаза были полны слез.
Ну, не зверь я бесчувственный! Сестра! Ради нее можно и перетерпеть один вечер ЭТОГО.
Я обнял Ирку и меня залило потоком слез.
И тут вступила Лиза:
-- Для бала нужен костюм!
Я, обнимая плачущую Ирину, повернулся к Лизе:
-- Да куда торопиться? До бала еще месяц.
-- Всего 28 дней!, -- выдала откуда-то у меня из подмышки зареванная Ирка.
-- Нет проблем!
Отпустив сестру, я направился к шкафу, где держал одежду для торжественных случаев. Было у меня, как в песенке театра КВН Днепропетровска, два костюма. Только у них болгарский и синий, а у меня -- финский и серый. Но открыв шкаф, чтобы выбрать костюм, услышал за спиной сдвоенный душераздирающий стон и понял, что был неправ.
-- Хорошо, куплю, точнее, мы втроем поедем и купим, чтобы у вас не было претензий.
В ответ девушки синхронно закатили глаза и скрипнули зубами.
Я начал злиться:
-- Так где же прикажете его взять? В театре напрокат?
Ответ Лизы был сух и безоговорочен, как что-то давно решенное:
-- Костюм надо строить!
-- Ага, как шинель Акакию Акакиевичу, а потом грабители в подворотне разденут.
-- Да он у тебя грамотный!, -- с наигранным изумлением обернулась Лизка к Ирине.
-- Научили, научили, букварь уже прочел.
-- Хватит болтать!,-- влезла в пикировку пришедшая в себя сестра:
-- Времени в обрез!
И понеслась наша троица по магазинам тканей, каким-то складам, кладовкам, бытовкам и прочим непонятным помещениям, единственным достоинством которых было наличие тканей. Я попытался было отбиться от этого рейда, но девушки встали стеной.
-- Мы должны увидеть, идет ли тебе это, и как ты будешь выглядеть. Терпи!
И я терпел, кляня про себя всю эту затею, целых десять дней. За это время я, казалось навсегда, пропитался запахом тканей и пылью многочисленных их хранилищ. Наш забег закончился в небольшой душной мастерской, где царил маленький полуседой живчик лет 50, и стрекотали машинками три швеи. Окинув взглядом принесеннную ткань, пощупав и проведя по ней рукой, сказал:
-- Богатый материал, -- и обратился ко мне:
-- Раздевайтесь, молодой человек.
Я никогда не знал, сколько нужно сделать замеров чтобы сшить костюм, потому что всегда носил готовую одежду, но, наконец, закончилось и это.
-- Жду вас через три дня.
Я облегченно вздохнул, но Лиза сурово заявила:
-- А теперь к Паше.
Кудлатый стригаль с разбойничьей бородой и оказался этим Пашей. Втиснув меня в парикмахерское кресло, он неспешно обошел вокруг, что-то высматривая во мне, а потом разразился монологом минут на десять, густо пересыпанным профессиональными терминами, которому девицы восторженно внимали. Я тоже решил вставить свои пять копеек и заявил, что стричься налысо под Бориса Моисеева отказываюсь напрочь. Лиза посмотрела на меня пристально, а Ирка примирительно сказала:
-- Ну, на такой экстрим мы и не рассчитывали.
Маэстро, наконец, обратил на меня взгляд и спросил:
-- А что бы вы сами хотели?
Я немного подумал и ответил:
-- Какую нибудь короткую стрижку, типа армейской.
-- Почти наголо с чубчиком, как у новобранцев?, -- ехидно спросила Лизка.
-- Да нет, что-то посолидней, типа офицерской. Имею право, офицер запаса!
-- Адмиралъ!, -- подчеркнуто восторженно воскликнула эта ехида.
-- Это, Лиза, уж чересчур! Лучше как у Ланового в «Офицерах», -- успокаивая подругу, сказала Ирина.
Фильм я люблю, Ланового уважаю, и еще в детстве хотел на него походить, поэтому согласился безоговорочно.
-- И...?, -- протянул Паша.
-- Нет, -- жестко ответил я, -- Только стрижка!
Последующие дни до бала пролетели суетливой чередой. Девушки трудились как пчелки, что-то еще выискивали, куда-то мотались, у меня было еще штуки четыре примерки (с костюмом что-то не ладилось), и Ирина с Лизой жутко психовали. Сергей Вазгенович, закройщик, поклялся, что костюм будет готов в срок и, в ожидании, они тихо бесились. А, кроме этого, у каждого из нас была своя работа, и, собственно, жизнь.
Утром в пятницу, день бала, меня опять отправили к Паше «сделать лицо».
-- Ты глаза закрой, так мне будет спокойнее, -- сказал Паша, раскладывая инструменты, -- а то некоторые клиенты, завидев бритву у лица, начинают нервничать и дергаться.
Я закрыл глаза и лицо облепили горячие компрессы, обжигая кожу. Потом была прохладная мыльная пена, по лицу гуляла бритва с легким шорохом (ничего не видел, но все ощущал), массаж с приятно пахнущими кремами, опять компрессы, массаж и, наконец, позволили открыть глаза и отпустили на волю.
От радости удрал, даже не глянув на себя в зеркало.
Елизавета привезла к обеду долгожданный костюм и тут же меня шуганула:
-- Нечего хватать, еще помнешь или испачкаешь. Наденешь перед выходом, тогда и налюбуешься.
-- А вдруг что-то не так?, -- я уже и сам начал заводиться.
-- Вазгенович клятву дал! Понимаешь? И если он поклялся, то все будет так, всем такам так!
И убежала в комнату к Ирке.
Время тянулось к вечеру, девушки не показывались, я мотался по квартире и тихо свирепел. Наконец появилась Лиза и сказала:
-- Все. Пора одеваться.
-- А Ирка где?
-- Будет, но позже. Сейчас одеваешься ты.
И начала затейливым узлом вывязывать у меня на шее платок. Да-да, ту самую пеструю тряпочку, которой они с сестрой так бурно радовались, отыскав ее на каком-то складе.
Потом была кипенно-белая сорочка (ЭТО было даже стыдно называть обычной рубашкой) и, наконец – костюм!
Он был ни темным, ни светлым, ни даже серым. Точнее, он был все таки серым, но с каким-то невероятным сизо-стальным отливом (цвет голубиного крыла, как сообщила Елизавета). На теле он абсолютно не ощущался, но сидел как вторая кожа. И я решил посмотреть на результат наших общих усилий.
Из зеркальной рамы на меня смотрел какой-то незнакомый, и в то же время знакомый человек. Ни в коем случае не джентльмен – никакого брезгливого превосходства и отмороженности и близко не было. На меня смотрел человек, каким я, возможно, хотел стать в детстве. Чище, умнее, сильнее, решительнее меня сегодняшнего. И все-таки это был я.
От зеркала меня оторвал голос Елизаветы:
-- Хватит собой любоваться, красавчик. Обернись!
В комнату вошла ЖЕНЩИНА МЕЧТЫ. Сложное переплетение прядей и локонов темно-русых волос красиво и эффектно обрамляло лицо Ирины с тонкими аристократичными чертами. На губах играла легкая улыбка.
Ее платье с каким-то необычным и нежным рисунком обрисовывало ладную фигурку сестры незнакомым фасоном ниспадая до пола, оставив на виду только острые носочки ее любимых туфель на высоком каблуке.
(Как потом мне рассказала Лиза, то, что я принял за платье, платьем не было.
Это был отрез китайского шифона, чуть ли не из прабабушкиных сундуков, который они случайно нашли, роясь в Лизиных закромах. И она битых два часа крепила его прямо на Ирке булавками и мелкими незаметными стежками создавая придуманный ею фасон. Умоталась вусмерть, но результат того стоил).
-- Не сговариваясь мы шагнули навстречу друг другу, как бы заново знакомясь и воспринимая новых необычных нас.
Откуда-то сбоку раздался восторженнный вопль Лизы:
-- Ох, ребята, как же вы вместе смотритесь! Воистину – пара!
Она перевела дух:
-- Ффух! Ни пуха вам, ни пера!
Мы весело отозвались:
-- К черту!
-- И вышли из квартиры, навстречу предстоящему балу.
