Наша группа спускалась с гор к морю. Да, мы все приехали по путевкам и шли по плановому туристскому маршруту. До нас по нему прошли сотни и тысячи людей, и после нас пройдет не меньше. НО, мы добровольно надели брезентовые штормовки и комбинезоны, тяжелые вибрамы, и все это вместо легкой и удобной одежды для отдыха, и встали под рюкзаки.
Мы глотали пыль на прокаленных августовским солнцем горных дорогах и жались к кострам в неожиданно холодные для нас ночи в горах, Длинные переходы по горам выжимали из нас лишнюю воду и жир, и тяжелые поначалу рюкзаки через несколько дней становились привычным грузом. Мы становились подвижнее, быстрее, легче на ногу.
Любовались яркостью зелени и цветов на роскошных горных лугах и ощущали пронизывающий холод горных рек, текущих от тающих ледников. Шли со страховкой по узким каменистым тропам и переходили реки по качающимся подвесным мостам. Взбирались на крутые склоны, и, наконец, вышли на перевал, высшую точку нашего маршрута.
Каждый из нас прошел этот путь и унес эту победу - покоренный перевал,
абсолютно реальную, в отличие от многих «вершин» нашего бытия, с собою дальше, в продолжающуюся жизнь.
А сейчас мы, покорители перевала, спускались к ласковому морю, просторным пляжам, нас ожидал сияющий и манящий Сочи. Путевка «Через горы к морю» не соврала ни на йоту. Кроме одного. Шел дождь.
Дождь шел то чуть сильнее, то чуть слабее, но непрерывно. Все оставшиеся пять дней путевки. Задерживаться здесь в ожидании хорошей погоды абсолютно не хотелось. Наш триумф «горных орлов» был основательно подмочен.
Мой поезд уходил около полудня, к этому времени тучи несколько разошлись, и почти не капало. Плацкартный вагон был забит возвращающимися туристами и пляжниками, все радовались отъезду из мокрого царства по имени Сочи и близкой встрече с родными местами.
Первые 10 – 15 минут после отправления прошли в деловой суете: все разбирались с местами и багажом, устраивались поудобнее, знакомились. Я забросил свой рюкзак под нижнюю полку и прошелся по вагону в поисках знакомых – до дома ехать почти сутки, одному скучно.
Вернуться к своему купе сразу не получилось, проход загораживал рослый, подвыпивший покоритель вершин в брезентовой робе, грудь его штормовки украшали бесчисленнные значки, нашлепки и надписи. Он уговаривал красивую девушку с книгой в руках, сидевшую за столиком на боковой полке присоединиться к их компании «и будет весело».
-- Спасибо. Я хочу сейчас почитать. Может быть позже. Потом.
Парень завис, он искренне не понимал, как можно отказаться от компании, где будет весело. А тут еще я добавил сзади:
-- Парень, дай пройти.
-- Ага, -- автоматически ответил он и двинулся дальше по вагону, наверное в поисках того, кому станет интересно его «весело».
Проходя мимо девушки я заинтересовался её книгой.
-- Простите, пожалуйста, что вы читаете? Кто автор?
-- Чапек, Карел Чапек, чех.
Меня отшивали. Холодно, безразлично, но вежливо. Так же как предыдущего приставалу.
Отшивали?! Меня!! Ну, девушка, погоди...
-- О шея лебедя!
О грудь! О барабан!
И эти палочки –
Трагедии знаменье!
Лицо девушки вспыхнуло пионерским костром, книга выпала из рук на столик, а она даже привстала:
-- Да, как... Да что вы такое говорите!!!
-- Не я, Чапек. Карел Чапек (вот, вернул), поэт.
-- Поэт?, -- недоуменно сказала она – Я и не знала, что он писал стихи.
-- Рассказ «Поэт», наверное он есть в вашей книге.
-- Не знаю,-- примирительно и успокаиваясь, ответила она. – Я только начала ее читать.
И мы разговорились, почти сразу перейдя с Юлей на ты.
Из нашего, вроде бы никчемушного, разговора о тот о сем, я узнал, что Юля живет с родителями в небольшом текстильном городке неподалеку от Ростова на Дону. Закончила школу, пошла работать на ткацкую фабрику, вышла замуж и через полгода подала на развод. Мужа заохотила одна из подружек. Бывшая.
Текстильный городок, здесь мужчины – лакомая дичь, и охота на них идет непрерывно, жестко и непримиримо.
Развод отсек всю ее прошлую жизнь и окружил ледяной броней. Работала, ходила по магазинам, занималась домом, тупо жила и так день за днем, день за днем... Только почти через год родители и друзья уговорили ее сменить обстановку, съездить в отпуск на море.
Она приехала в Сочи днем, а к вечеру пошел дождь. На третий день бессолнечный, залитый дождем Сочи стал ей поперек горла, и она решила вернуться домой, но смогла купить билет только на сегодняшний поезд. Так и просидела еще четыре дня в номере, ни с кем не общаясь, в ожидании отъезда.
Нет, Юля вовсе не исповедовалась мне, чужому, незнакомому человеку, хотя, говорят, так бывает. Разговаривая, мы знакомились друг с другом, и, непроизвольно, каждый рассказывал о себе.
Краем глаза я иногда ловил недовольные взгляды парней, то и дело проходивших мимо нас. Оно и понятно: вот сидит такое недоразумение, недомачо, а какую красотку отхватил, заливает ей что-то почем зря. Но мне было абсолютно не до них.
Не знаю сколько прошло времени, но нашу беседу прервал громкий горестный возглас кого-то из мужчин:
-- Блиинн!!!
Мы разом обернулись на звук, и в окне вагона, выходящем на море, увидели изумительное зрелище.
Тучи исчезли, как не бывало, сверкало солнце, море искрилось, на белом галечном пляже и в воде была масса народу, а поезд неторопливо вез нас мимо этого великолепия, так и не попробованного нами морского рая.
Уныние накрыло наш вагон и с каждой минутой прибывало и прибывало. Казалось, толстый слой тоски и разочарования опустился на людей. Это почувствовала даже пожилая проводница, которая решила нас успокоить.
-- У нас по дороге два туннеля, мы там долго стоим. Может и успеете к морю сбегать.
И душевный раздрай сменился радостной суматохой. Тут же выстроились длинные очереди в оба туалета для переодевания, пропуская только остро нуждающихся. Группа девушек срочно ворвалась к проводнице за постельным бельем и, завесив казенными простынями проемы двух купе, начали шустро надевать купальники. Веселый гам стоял в вагоне в ожидании моря.
Юля колебалась, а я ей сказал:
-- Ты же первый раз в жизни на море и ни разу даже не окунулась. Будешь потом себя поедом есть, за то, что упустила такую возможность.
-- А ты?
-- Конечно иду, хоть час, да наш.
Она согласно кивнула, юркнула за ближайшую занавеску и вскоре появилась в элегантном открытом купальнике, ладно облегавшем ее фигуру. Я тоже успел переодеться, и мы так и сидели за столиком у прохода в ожидании туннеля.
-- Граждане! Стоянка поезда 50 минут, приблизительно... -- раздался голос проводницы, и мы радостной гурьбой рванули из вагона к морю. Крохотный пляжик мелкой гальки, метров 30 шириной, полого уходящий в воду, пролетели за секунды и, вот оно, MOPE!
Что-то было не так! Исчезла Юля!
Я огляделся, отыскивая, и увидел ее, одиноко стоящую посреди пляжа.
Я тут же подскочил к ней:
-- Что случилось, Юля?
-- Я не умею плавать, -- потерянно ответила она.
-- Фу-у, это не проблема. Я тоже не умею.
-- Но ты так побежал...
-- Побежал, думал ты рядом. Зашли бы по пояс, по грудь, окунулись бы, поплескались, поныряли.
-- Поныряли?! – от страха она сделала шаг назад.
-- Значит не поныряли. Просто расслабились в теплой воде.
-- Боюсь, -- тихонько призналась она.
-- Чего бояться? Море, оно теплое, ласковое.
Взяв Юлю за руку, я потихоньку повел ее к морю, и мы вошли в воду где-то по пояс. Сквозь прозрачную воду, как сквозь огромную линзу, можно было рассмотреть на дне даже мельчайшие камешки. Подсвеченные ярким солнцем они казались драгоценностями.
Юля быстро освоилась в воде, мы плескались, даже забираясь на глубину по шею, а потом быстро выскакивая на мелководье.
-- Хорошо!, -- грустно сказала она, -- если бы я еще плавать умела.
Я присел, подхватил Юлю на руки и под ее испуганный вскрик быстро поднял к поверхности, оставляя над водой только голову. От неожиданности она крепко ухватилась рукой за мою шею.
-- Сумасшедший! Ты что делаешь! Я чуть не умерла от страха.
-- Ты же хотела поплавать, -- возразил я ей, -- а мы оба плавать не умеем. Вот я и решил тебя вот так покатать на руках, хоть и не умеешь а вроде плывешь.
-- Ладно, катай, -- смилостивилась она, -- только неглубоко.
Правда, через несколько моих шагов вдоль берега, когда на нее набегали мелкие волны от движения, создавая иллюзию заплыва, она взмолилась:
-- Отпусти меня, пожалуйста, я ведь тяжелая.
-- Что ты, Юленька, мы же в морской воде, ты здесь почти ничего не весишь.
-- Правда?, -- на меня смотрели такие ясные, чистые, почти детские глаза, что соврать им не хотелось бы никогда в жизни.
-- Конечно, -- ответил я. И мы продолжили наш «заплыв».
Мне хотелось избавить Юлю от катастрофической боязни воды, но как это сделать не знал и придумал некую несуразицу.
-- А сейчас смертельный номер на проволоке! За границей кончался смертью участников! ( даже не знаю, откуда всплыла у меня эта чушь, но я, дурак, это сказал).
С этими словами я подбросил Юлю вверх и убрал руки. Она взлетела над водой и почти тут же вернулась опять в воду , уйдя на глубину. Пару секунд спустя из воды выскочила разъяренная ракета и неистово замолотила мокрыми кулачками по мне.
По ее лицу стекали струйками то ли вода, то ли слезы, а мне в лицо летели злые слова:
-- Негодяй! Убийца! Сволочь! Утопить меня захотел! Получи! На, на, на!, -- и ее кулачки безжалостно били куда попало.
Меня били, а я стоял, как дурак (точно, дурак), и улыбался. Юля НЫРНУЛА, и вместо страха ощутила злость. Конец ее водобоязни!
Я осторожно прихватил ее кулачки и прижал к своей груди.
-- Все, Юленька, все! Ну такой вот я дурак уродился, прости меня, пожалуйста! Зато ты окунулась как положено а не как в ванне: тело в воде, голова наружу.
Ты нырнула и не испугалась, попробовала море на вкус. Как тебе вкус моря?
Юля непроизвольно облизнула губы и сказала:
-- Горький, соленый,-- потом улыбнулась, -- вкусный!
Тут раздался гудок, и из туннеля начал выползать встречный поезд. Мы все, выскакивая из воды, дружно побежали к своим вагонам. Подсаживая Юлю на высоковатую для нее подножку вагона, я услышал:
-- Как же хорошо! Жаль, что мало.
-- Почему мало?, -- возразил я, -- через час еще один туннель, тоже стоянка около часа.
-- Ой, а я и забыла, -- обрадованно ответила она.
Этот час мы провели в переполненном тамбуре, забитом такими же как мы любителями купания. Мы все были насквозь мокрые и счастливые, все в капельках морской воды, а стекавшая с нас вода уже образовывала на полу лужицы, мерно дрожавшие и туда-сюда переливающиеся от хода и рывков поезда.
Я, как мог, старался уберечь Юлю от шатаний вагона и напора наших многочисленных соседей по тамбуру. Мы стояли у стенки, лицом друг к другу, а я, упираясь руками в стену, пытался оградить наше пространство. Мы смотрели друг на друга и улыбались. Молча смотрели и молча улыбались. Мы ждали море.
Ко второму купанию мы были уже почти профессионалы. Юля даже освоила прыжки в воду. Я приседал, сложив руки лодочкой, она ставила ногу мне на руки, и я старался подбросить ее как можно выше. Она входила в воду солдатиком, иногда скрываясь под водой, и даже пыталась делать в воздухе какие-то пируэты. Радости не было предела, похоже, мне даже простили мою дурацкую выходку. Боязнь воды ушла, и вот тут-то Юля
