кровь и я молил своего православного Бога о победе над изувером. Руслан махал руками направо-налево, бил с колена мне в живот и только Хасан верил в меня. Я был весь в уксусной воде, что посоветовал мне Хасан, ведь он знал, что Руслан на дух не переносит запах уксуса.
После двадцати минут боя я сумел левым хуком свалить с ног Руслана. Тот завалился в угол ринги и его вырвало. Его блевотина была вся в крови и запах этот едва не свалил и меня с ног.
Из угла, в луже блевотины Руслан кричал: - "Я же размозжу тебе башку, сраный придурок! Зачем ты вылил на себя грёбаный уксус, который я ненавижу, ведь им мыла посуду - мою посуду - моя чёртова тётка, отдавшая Сатане душу! Какой же смертью ты хочешь умереть?!"
Собрав все силы, я вложил в свой удар ногой весь свой дух. Удар лёг в левый висок Руслана и противник рухнул без сознания. Бой прекратили и под автоматы пытались вывести зрителей, но те взбунтовались. Произошёл погром, половину надзирателей были убиты, а остальные сбежали.
Где-то около сорока бедолаг, которых лишили свободы, пустились в бега. Среди них был и я. В рваной робе с номером 53095, я был похож на итальянского мафиози, приговорённого за какие-то провинности с законом. Я отрастил усы и лёгкую бородку, и весь мой образ был хорошей рекламой для очередного блокбастера Голливуда.
Мы шли более сорок километров, люди падали навзничь и умирали от обезвоживания. Одного укусила змея и он умер на моих руках. Смерть была среди нас и она бы проглотила всех, если бы не деревенька, чудом поставленная в нужном месте.
Там мы помылись, почистились, сытно поели. Женщина, приютившая нас, красиво улыбалась и в ту ночь, во сне, мне явился св. Пётр, в раю, с серебристой бородой и во всё проникающими глазами.
-Ты праведно жил? - спросил он меня.
Я еле шевелил губами, но смог ответить:
-По крайней мере, я никого не убил.
Св. Пётр сверкнул белозубой улыбкой, покрутил посохом. Я был заворожён беседой.
-Мой совет: не бери оружия в свои руки. - св. Пётр хлопнул меня по плечу. - Прощай!
Глава 7
Хасан быстро сошёлся с местным населением и мы перебрались в Иорданию. Эта страна мало отличалась от Сирии, если только миром и спокойствием. Народ пас скот, строились дома , да и люди были довольны положением в стране.
Не знаю как, но Хасан со товарищи узнал о колонне гуманитарной помощи, движущейся из иорданского Джараша в сирийский Даръа. Эту колонну никто не охранял, и она была как голый человек в лучах солнца. Решено было её захватить и уже со своим грузом двинуть далее. Оружие Хасан нашёл в тайнике на распутье дорог и мне дали видеокамеру, чтобы я снимал всё происходящее.
Захватили колонну рано утром, всех привязали к громадной смокве и загрузили груз. Мне сказали, что оружие это для Сопротивления. Я обошёл с камерой ящики в защитном цвету.
-Мы погрузили 40 ящиков различного военного значения, в том числе автоматы, миномёты и пистолеты, а также боезаряды. - говорил в мою камеру раскрасневшийся Хасан. - Дорогой Али, ожидай нас через пять дней. Мы птицей летим в твой Дамаск.
Всё, что я снял, прогнали через Интернет на компьютер Али. Тот позвонил, вспомнил добрым словом Аллаха, сказал, что всё ждёт и рад предложить нам царский стол и самых красивых женщин.
Вы скажете, а не испытывал ли я отвращение к всему происходящему? Испытывал, но всё прогонял как дурной запах. Мне было нужно попасть в Сирию любым путём.
Колонна шла бойко и всё вокруг давало надежду, что конечная остановка скоро и не за горами.
В Шейх-Мескине мы дали взятку военным на блокпосте и все это напоминало нашу несчастную Чеченскую республику пару лет назад. Там был всё тот же жадный взгляд и липкие от пота руки. Али всё жевал какую-то траву, а я всё снимал и снимал. Иногда показывались дикие звери и было весело наблюдать над спариванием коз и ланей. Их война обошла стороной.
В 75 км от Шейх-Мискина нас обстреляли партизаны. Они жили за счёт населения, изрядно терроризируя их. Хасан психанул и стал стрелять в ответ. Партизан взяли в плен. Их отрезанные головы повесили на зеркала заднего вида. Кровь текла на мокрый асфальт.
Прибыли на склад поздней ночью. Али был резв, деньги он выложил в полной мере. Хасан быстро спрятал дипломат с американской валютой.
Ночь я провёл с Лейлой. Её ласки грели как огонь, а тело было столь юно, что робкие груди едва были видны в тусклом очертании огня.
Глава 8
В Дамаске я вёл себя предельно осторожно; изменив внешность, я стал новым человеком. Произошла долгожданная встреча с супругой Галей и было пролито море слёз. Она напекла чудесный торт с вишней, который был съеден мгновенно.
Через два дня я встретился с русским дипломатом в Сирии Данилой Карпатским и объяснил ему, как попал в столицу, поглощённую междоусобной войной. Данила пообещал сделать мне документы, но в обмен попросил оказать ему одну услугу.
У итальянского коллекционера древностей Луиджи Висконти в хорошо охраняемом особняке есть старообрядческая икона, столь ценная, что один аукционный дом предлагал за неё 500000 долларов. Ей когда-то молился опальный протопоп Аввакум и её проклял патриарх Никон, сослав доску в Соловецкий монастырь. От туда она попала на Св. Землю и была украдена одним евреем. Её выбросили в Иордан, потом она чудом оказалась в руках одного палестинца, который продал её Висконти.
Мы с Данилой обговорили, как я буду действовать при встречи с Луиджи.
-Ты будешь вести себя естественно, будто занимаешься этой работой много лет. Итальянец очень чувствителен и разборчив в людях.
На следующий день я на "ауди 2400" поехал в расположение особняка Висконти. Это был ярко красный коттедж около оврага и речки. Меня встретил сам хозяин в синей рубашке в клетку.
-Вы, наверно, удивитесь, дорогой Алексей, но я пять лет провёл в России - я там сидел в тюрьме. Потому я хорошо знаю русский язык и всю подноготную российской жизни.
Мы прогулялись по чудесной кленовой аллеи, Висконти показал лошадей, которых обожал.
Я проникся уважением к этому итальянцу, но работа есть работа.
В доме был накрыт стол, богатый как у турецкого паши. Выпили хорошего анжуйского вина и тут я исполнил заранее продуманный трюк: выпив специальной жидкости, я упал на пол и судороги пробили моё тело. Пошла рвотная пена и я исторгал умопомрачительные вопли.
Хозяин, сильно разволновавшись, со слугой отнесли меня в комнату и положили на диван у окна. В этой комнатёнке и находилась знаменитая икона, выполненная с потрясающим искусством.
Пока вызывали скорую, я быстро положил икону под спину. Приехавшая скорая( она была подкуплена Данилой) вывезла меня за ворота итальянца.
Мы ловко мчались по улочкам Дамаска и нам с плакатов везде улыбался Башар Асад.
Карпатский, довольный и щедрый, протянул мне новые документы.
-Эту замечательную икону я увезу в Россию - говорил Данила - передам её в старообрядческую митрополию. Ей должны молиться, а не держать под замком.
Луиджи Висконти потом много поднял шума. Ему вторили газетчики, проклиная русскую мафию. Но всё так и затихло, о чём мы ещё долго радовались.
Глава 9
Долго мы с женой бродили по одному из рынков Дамаска. Роняя взгляды на горки помидоров, айвы, хурмы и баклажан, мы были веселы и беспечны. Солнце светило из-за туч, крапал грибной дождик...
К нам подъехал на велосипеде мальчуган лет четырнадцати и предложил пачку газет, любые на выбор. Галя внимательно их рассмотрела, сказала, что теперь газетчикам есть о чём писать - о войне. Мальчишка рассказал, как его отца повесили на фонарном столбе за то, что поставил свою машину в неположенном месте. Жуткие творятся здесь дела!
Когда я разговаривал с одной продавщицей семечек, грянул взрыв. Машины истошно завизжали, женские голоса, прорывающие ором всё вокруг, подранили сердца окружающих.
Я оттёр глаза от пыли и увидел, что моя Галя лежит в коробках из-под халвы, с головой, склонённой набок. Кровь текла от её виска, устремляясь к полураскрытой груди.
Я пощупал пульс - сердце слабо бьётся. В моей голове происходили странные превращения: всё вокруг потеряло звук и краски. Такое нигде, как только после ужасной трагедии, не увидишь.
Сразу вызвали врачей. Галю положили на носилки, с меня полиция взяла кое-какие комментарии. Я, запинаясь, описал то, что было 15 минут назад. Сказали, что убито пятеро, а моя жена при смерти.
Я брёл сквозь толпу, наступая на разбросанные фрукты и овощи, сам превратившись в них. Сел на скамейку и зажал ладонями уши. Уж не тем ли оружием убиты невинные люди, с каким я прибыл в Дамаск шесть дней назад? Возможно, это были люди Магмета, люди Хасана или Али, и я сам себя замарал в невинной крови. На душе было так плохо, будто я пил всю неделю.
Через полчаса я был дома. Всё напоминало о супруге. Я позвонил в клинику, мне сказали что всё без изменений - Галя вряд ли выживет. О, немилосердный Бог, доколи литься крови? Мне, профессиональному путешественнику, было обидно сознавать, что время отомстило мне. Я был повержен как Икар.
...Галю я привёз в Питер спустя неделю. Её гроб почтили вниманием многие уважаемые люди города. Приехала её сестра из Магнитогорска, брат из Ингушетии. Дом осиротел вместе со мной. Жизнь стала мачехой, бьющей больно, по самым слабым местам.
[Октябрь 2013 г.]
